Филонов, павел николаевич. Павел николаевич филонов Павел филонов работы

04.09.2019

Сразу скажу – писать о Филонове (1883-1941) непросто. Уж лучше бы, конечно, о нем вообще не писать, но молча обойти эту глыбу никак не удастся – слишком большая дыра получится в истории авангардизма. Даже на фоне чрезвычайно разнообразного и могучего русского авангарда Филонов умудрился выделиться и занять совершенно особое место. А дыры нам зачем? Так что деваться некуда.

Начнем мы, впрочем, с вещей простых – родился, вырос, помер-шмомер. Родители Филонова были крестьянами, но к моменту его рождения жили в Москве. Мать работала прачкой, отец – извозчиком. Профессиональное образование Филонов получал в Питере, куда переехала семья. Сначала это были малярно-живописные мастерские, потом – Общество поощрения художеств, еще позже – частная школа академика-графика Дмитриева-Кавказского.

Затем Филонов трижды пытался поступить в Академию, но принят был лишь вольнослушателем в школу при ней. Проучился там два года и был фактически изгнан – к тому времени он сошелся с питерскими авангардистами, тусовавшимися в группе «Союз молодежи», и манера его письма стала все меньше напоминать академическую. Как-то прямо в классе на этюдах Филонов написал сине-зеленого Аполлона и, вообще, по словам ректора школы Беклемишева, «работами своими развращал товарищей». В общем, Филонов из школы ушел и стал выставляться вместе с «союзниками», чем и занимался до I мировой войны.

В то время Филонов писал такие вот вещи:

Пир королей

Святое семейство

Уже тут, в этих начальных работах, видно, что Филонов сильно отстоит от генеральной линии, по которой шло развитие раннего русского авангарда – все-таки он в большей степени ориентировался на французский авангардизм – кубизм с фовизмом – и, в меньшей степени, на итальянский футуризм . Филонов же близок к немецкому экспрессионизму , причем, к его первоначальному, можно сказать, классическому варианту группы «Мост», что для тех времен в среде проживающих в России художников было нехарактерно. Близость эта, помимо чисто формальных штук, видна и в том, что Филонову тесно в рамках эмпирически постижимого, и в том, что его волнуют фундаментальные темы жизни и смерти, и в мрачной энергии и тяжеловесной символике «Королей». В «Святом семействе» - оно более позднее – виден уже будущий, знаменитый Филонов – в обилии мельчайших, тщательно проработанных деталей, в том числе – на дальних планах, за главными персонажами. К моменту написания этой работы Филонов уже сформулировал основные принципы своего аналитического метода: картина развивается как живой организм – от частного к общему, словно бы растет за счет деления клеток, каждая из которых обладает своей сложной организацией. «Упорно и точно рисуй каждый атом. Упорно и точно вводи прорабатываемый цвет в каждый атом, чтобы он туда въедался, как тепло в тело или органически был связан с формой, как в природе клетчатка цветка с цветом», - писал он. Филонов имел собственную терминологию, поэтому то, что я более общеупотребимо назвал клеткой, он определял как атом.

Цветы мирового расцвета

Богородица с младенцем (Мать)

Потом началась война, и Филонов принял в ней участие в качестве рядового. Вернувшись после революций, в которых он проявил себя активистом, в Петроград, Филонов забыл обо всем, кроме своего искусства. Он упорно разрабатывал свой метод и никак не участвовал в борьбе авангардистских группировок, что было модно до тех пор, пока в 1932 году их все не разогнала советская власть. Он занял уникальную в русском авангарде позицию. Он стал пророком, мессией, аскетом, учителем, изгоем и мучеником в одном лице.

Конечно, мессий, пророков, аскетов, и мучеников в русском авангарде хватало – достаточно вспомнить Малевича , Татлина, Хлебникова, Эля Лисицкого, Кандинского. Но они по разным причинам перестали ими быть максимум ко второй половине 20-х гг. Изгоями же стали все, кто к началу 30-х годов не перековался и не изменил своим принципам в пользу социалистического реализма. А вот учителей практически не было, т.к. не было учеников. Вместо них были последователи, которые, быстро обретя самостоятельность, выдумывали собственные концепции и сами обзаводились последователями. У Филонова же были самые настоящие ученики, которые смотрели ему в рот и самоотверженно шли за ним, а его «мастерская аналитического искусства (МАИ)» вообще напоминала секту. Кроме того, практически никто из видных русских авангардистов не смог совместить все эти амплуа в одном лице, по крайней мере – надолго. А Филонов – смог, и в их самых крайних проявлениях.

Но, помимо всего этого, Филонов был еще и ересиархом, если продолжать пользоваться соответствующей терминологией. Он создал свой, совершенно особый вариант авангардизма, который находился от всех прочих его вариантов гораздо дальше, чем они друг от друга. Филонов, например, осмелился нарушить один из важнейших авангардистских принципов – он никогда не отрицал классического искусства и не воевал с ним. В его работах, даже в последних, можно найти следы этого искусства – и хронологически близкого, вроде модерна и символизма, и гораздо более раннего, вроде Босха.

Филоновский проект можно описать как визионерский, универсалистский, натурфилософский и религиозный с уклоном в эсхатологию.

Формула весны

Его работы – это удивительное соединение животного и растительного, органического и неорганического, человеческого и нечеловеческого, мертвого и живого. Для него всех этих категорий не существует, Вселенная – едина, и процессы, протекающие в ней, в равной степени соединяют в себе все эти оппозиции, поскольку в ней их не существует. Поэтому элементы его работ одновременно и биоморфные, и кристаллические, и растущие, и разлагающиеся.

Он изображает не поверхность явлений, а их суть, их законы, структуру и процессы - то, что недоступно глазу обычного художника, но доступно «знающему», как он говорил, глазу художника-аналитика. Для Филонова такой подход был научным; он изображал процессы, которые протекают, допустим, под кожей человека – ток крови, пульсацию вен, работу мозга. Для этой научности Филонов перечитал кучу литературы, от Линнея и Дарвина до Маркса и Циолковского.

Головы

Живая голова*

Масштаб Филонова – это вся Вселенная, от атома до бесконечности, от прошлого до будущего. Поэтому его работы – это не классические композиции с вписанными в формат картины разными элементами, а фрагменты чего-то большего. Его работы предполагают, что за их пределами продолжается бесконечность, и они - лишь часть ее.

Формула петроградского пролетариата

Сам же Филонов как пантеистический Бог охватывает всю эту Вселенную своим взглядом и, одновременно, присутствует в каждой мельчайшей ее частице. Это ощущение рождается, с одной стороны, из-за глобальности замысла – он ведь выводит обобщающие формулы – и из-за скрупулезной проработанности каждого квадратного миллиметра холста. Филонов словно одновременно смотрит на мир и в телескоп, и в микроскоп. Он разбирает мир буквально до кварков, а потом собирает из них его снова. Грубо говоря, активно занимается и анализом, и синтезом в особо мелких/крупных масштабах.

Формула Вселенной

История человечества для Филонова – это лишь небольшая часть истории мира. Истории космоса, планет, жизни на них, геохимических и всех прочих процессов. И, опять же как Бог, он одновременно есть везде – в прошлом, будущем и, естественно, в настоящем.

Конечно, все это слабо вписывалось в сталинский - не менее масштабный - проект. Я еще об этом проекте напишу. Поэтому с начала 30-х гг., когда советская власть волевым решением прекратила жизнь всех творческих групп и объединений и собрала все художественные силы в Союз художников, дела у Филонова пошли совсем плохо. Его персональную выставку в Русском музее уже отменяли и раньше, в 29 году – уж очень он никуда не вписывался. А тут прекратились даже и редкие участия в сборняках и совсем уж редчайшие госпокупки его работ, за гроши, впрочем. А продавать Филонов готов был только своему, как он считал, родному коммунистическому государству – он себя называл коммунистом. Несколько раз он общался с западными коллекционерами, которые предлагали ему неслыханные для него бабки, и – отказывал им. Все, что он создал, должно было жить только в СССР**.

При этом Филонов бедствовал жутко. В 30-е годы он продолжал полулегально преподавать своим адептам – принципиально бесплатно. Его МАИ была, пожалуй, последним неофициальным художественным объединением в СССР при Сталине. Какое-то нищенское содержание, типа профсоюзного, он не смог получить, поскольку нужно было получать кучу бумаг, а у него, как он сказал, не было для этого времени – он все время фанатически работал. Когда безденежье достигало каких-то уж совсем безнадежных пределов, типа, не на что было лечить жену, он вспоминал свое первое образование – малярно-художественное, и брался за любую работу кистью. Вроде создания списка жильцов для жилтоварищества. Или брал оформленные на пасынка госзаказы типа этих:

Портрет И. В. Сталина

Тракторный цех

Но даже эти не компромиссы, а, с точки зрения Филонова, прямые предательства своего пути денег не приносили. Слишком это все отличалось от того, что готово было купить государство. Сталин какой-то не божественный, цех какой-то не вдохновляющий на труд. В общем, Филонов продолжал месяцами кушать суп из килограмма луковиц, разрезанных пополам, с морковкой и картошками (реальный рецепт, описанный его женой), разрабатывать свой аналитический метод и подпольно учить фанатов, которые съезжались к нему со всей страны.

Когда началась война, основной заботой Филонова было сохранение своих работ, хранившихся в мастерской на чердаке. Он постоянно по ночам дежурил на крыше. Ленинград-то бомбили, в том числе - и зажигательными бомбами. В этой заботе о своем наследии не было ничего похожего на обычное беспокойство художника о сохранности своих картинок. Это было, скорее, стремление спасти некий корпус необходимых человечеству знаний, каких-то важных свидетельств об ином. Художническими амбициями в традиционном для авангардизма виде Филонов никогда не обладал, типа - это я первый придумал и сделал. Он, скорее, был в своих глазах ученым, который открыл объективные законы и описал неведомую реальность***. Короче, там, на крыше он и простудился. А через несколько дней умер от пневмонии. Блокада же шла вовсю, слабые все были.

Бонусы .

Лики

Одна из последних работ.

Бегство в Египет

Еще он писал вот такие странные картинки. Египтянин хороший. А то, что осел ничем не отличается от человека – как раз не странно.

* «Разница между работами этого человека и работами других художников заключается в том, что другие стараются изображать людей такими, как они выглядят снаружи, ему же хватает мужества изобразить их такими, как они есть изнутри». Это сказал испанский монах Хосе де Сигуенса о Босхе. Но как подходит к Филонову, при всех его отличиях от Босха.
** Филонов все свои работы завещал Русскому музею. Музей работы на всякий случай принял, правда, все советские годы продержал их в запасниках. В любом случае, благодаря филоновской концепции бытования его работ мы имеем уникальную для нашего авангарда ситуацию – практически все творчество гонимого коммунистами художника сохранилось.
*** В рамках этой концепции он считал, что его «вещи являются самым интересным моментом во всем мировом искусстве». А еще он говорил, что делает искусство, которому придут «поклонятся все народы человечества».

Автопортрет

Искусство Павла Филонова (1883-1941) явилось одной из самых ярких страниц в русском изобразительном искусстве первой трети ХХ века. Оно заключало в себе во многом новое философское ощущение действительности, а также оригинальный художественный метод, не оцененные до конца ни современниками, ни историками искусства последующих десятилетий. Фигура Филонова во всей ее масштабности стала закономерной для своей эпохи. Драматическая творческая концепция мастера сложилась накануне первой мировой войны, а его основные художественные приемы возникли и оказались развитыми в полемике с мастерами европейского авангарда начала ХХ века, особенно кубизма и футуризма.

Павел Николаевич родился в Москве 27 декабря 1882 года по ст. стилю, то есть 8 января 1883 - по новому, но родители Филонова, как он сам пишет, - «мещане г. Рязани»; все многочисленные члены семьи значились в податных книгах и посемейных списках Рязанской мещанской управы до 1917 года.

Отец - Николай Иванов, крестьянин села Реневка Ефремовского уезда Тульской губернии, до августа 1880 года - «бесфамильный»; предположительно, за ним фамилия «Филонов» была закреплена при переезде семьи в Москву. П. Филонов указывает, что отец работал кучером, извозчиком. О матери, Любови Николаевне, он сообщает лишь то, что она брала белье в стирку. Так и не установлено где в Москве жили Филоновы - в городском ли доме господ Головиных или служили у них, имели ли свое дело…

1894−1897 - ученик городской («Каретнорядной») приходской школы (Москва), которую окончил с отличием; за год до того от чахотки умерла мать.

После переезда в Петербург в 1897 году Филонов поступил в живописно-малярные мастерские и по окончании оных работал «по малярно-живописному делу». Параллельно, с 1898 года он посещал вечерние рисовальные классы Общества поощрения художеств, а с 1903 года - учился в частной мастерской академика Л. Е. Дмитриева-Кавказского (1849-1916).
В 1905-1907 гг. Филонов путешествовал по Волге, Кавказу, посетил Иерусалим.

Пейзаж.Ветер 1907

Маги(мудрецы)

Икона св.Екатерины 1908-10

Бегство в Египет 1918

В 1908-1910 годах Филонов пытался завершить свое профессиональное обучение как вольнослушатель Высшего художественного училища при Академии художеств (среди его преподавателей были Г. Мясоедов и Я. Ционглинский). Но принципиальное расхождение с академической профессурой в понимании задач и метода творчества побудило его покинуть училище и начать самостоятельный путь художника.

Головы 1910

Масленица 1912-1914
Дореволюционный период творчества Филонова был очень плодотворным: молодой художник уже с конца 1910 года оказался одной из ведущих фигур объединения "Союз молодежи», в который вошли представители художественного авангарда Петербурга и Москвы. В 1913 году к Союзу примкнула группа литераторов "Гилея» - поэты-футуристы В. Хлебников, В. Маяковский, А. Крученых, В. Каменский, Д. и Н. Бурлюки и другие. Филонов участвует в работе над декорациями к трагедии «Владимир Маяковский» (1913), создает рисунки к стихам В. Хлебникова (1914) и пишет поэму «Проповедь о проросли мировой» (1915) с собственными иллюстрациями. В дореволюционный период определилась и основная интонация искусства Филонова, отразившая его неприятие гримас цивилизации, и предчувствие негативных общественных катаклизмов.

Те, кому нечего терять

Доярки 1914

Корабли 1915

В эти же годы Филоновым были созданы такие программные картины, как «Пир королей», «Мужчина и женщина», «Запад и Восток» (все 1912-1913), «Крестьянская семья» (1914), «Германская война» (1915).

Запад и Восток 1911,12-13 гг.

Пир королей 1913
Картина "Пир королей" создана за год до начала первой мировой войны, и современники восприняли её как некое пророчество, видение Апокалипсиса.
Трупы властителей современного мира, сидящие за столом,- метафора конца, распада, умирания старого мира. Поэт Велимир Хлебников сразу же уловил тревожное звучание картины и выразил его в строках: „пир трупов, пир мести. Мертвецы величаво и важно ели овощи, озаренные подобно лучу месяца бешенством скорби“
Исследователи творчества Филонова нередко приводили сравнение с "Пиром Ирода", а один из учеников художника назвал "Пир королей" демонической переработкой "Тайной вечери".
Образы, созданные кистью Филонова подчёркнуто гротескны. Пронизанное красно-синим витражным свечением красок, со скрюченной фигурой сидящего раба, напоминающего химеру готического собора, это произведение наиболее явно отражает увлечение Филонова французским средневековьем.

Мужчина и женщина 1912

Крестьянская семья 1914
или в другом ракурсе

Святое семейство 1914

Три человека за столом 1914

Извозчики 1915

Война с Германией 1915

Св.Георгий Победитель 1915

Осенью 1916 г. мобилизован на войну и направлен на Румынский фронт рядовым 2-го полка Балтийской морской дивизии. Павел Филонов принимает активное участие в революции и занимает должности председателя Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края в Измаиле и т. п.

В 1918 г. вернулся в Петроград и принял участие в Первой свободной выставке произведений художников всех направлений - грандиозной выставке в Зимнем дворце. Виктор Шкловский приветствует художника, отмечая «громадный размах, пафос великого мастера». На выставке были представлены работы из цикла «Ввод в мировой расцвет». Две работы: «Мать», 1916 г. и «Победитель города», 1914-1915 гг. (обе - смешанные техники на картоне или бумаге) были подарены Филоновым государству.

Мать 1916

Победитель города 1903

Рабочие 1916

Офицеры 1916-17

Им предшествовала теоретическая статья «Канон и закон» (1912), в которой Филоновым излагались принципы его аналитического искусства. В споре с П. Пикассо и кубофутуристами Филонов выдвинул идею «атомистической структуры Вселенной», ощущаемой во всех ее аспектах, частностях, внешних и внутренних процессах. «Я знаю, анализирую, вижу, интуирую, что в любом объекте не два предиката, форма да цвет, а целый мир видимых или невидимых явлений, их эманаций, реакций, включений, генезиса, бытия», - писал он. За этим основным выводом следовали остальные художник должен подражать не формам природы, а методам; с помощью которых последняя «действует», передавать ее внутреннюю жизнь «формою изобретаемою», то есть беспредметно, противопоставлять глазу про¬сто видящему «глаз знающий», истинный. В этих тезисах Филонов противостоял не только Пикассо, но и соотечественникам - В. Татлину, К. Малевичу, З. Лисицкому.

Возрождение человека 1918

Быки. Сцена из сельской жизни 1918

В первой половине 1920-х годов Филонов еще раз сформулировал свои взгляды на искусство в «Декларации мирового расцвета» (1923) и подтвердил их в ряде программных полотен: «Формула петроградского пролетариата» (1921), «Живая голова» (1923), «Животные» (1925-1926). «Упорно и точно думай над каждым атомом делаемой вещи, - писал он в «Идеологии аналитического искусства». - ... Упорно и точно вводи прорабатываемый цвет в каждый атом, чтобы он туда въедался, как тепло в тело, или органически был связан с формой, как в природе клетчатка цветка с цветом».

Формула революции 1920

Последний ужин 1920

Формула петроградского пролетариата 1921

В 1922 г. дарит две работы Русскому музею (в том числе - «Формулу петроградского пролетариата», 1920-1921 гг. - х., м., 154 × 117 см.).
К 1922 г. относится попытка Филонова реорганизовать живописный и скульптурный факультеты Академии художеств в Петрограде - безуспешная; идеи Филонова не находят официальной поддержки. Но Филонов прочёл ряд лекций по теории и «идеологии» аналитического искусства. Конечным результатом была «Декларация „Мирового расцвета“» - наиболее важный документ аналитического искусства. Филонов там настаивает, что, кроме формы и цвета, есть целый мир невидимых явлений, которые не видит «видящий глаз», но постигает «знающий глаз», с его интуицией и знанием. Художник представляет эти явления «формою изобретаемою», то есть беспредметно.

Живая голова 1923

Необычайно сложную трактовку получали при таком подходе категории пространства и времени в картинах мастера. Одно из лучших полотен Филонова «Формула весны» (1929) вылилось в своеобразную симфонию отточенных, «сделанных» прикосновений-«звуков», в бурлящий кипением жизни хорал космогонического звучания.

Формула весны

Белая картина из цикла "Всемирный расцвет"

Формула Вселенной

С середины 1920-х годов Филонов вновь оказался трагическим провидцем - советской действительности конца 1920-1930-х годов. В этих аспектах его искусство можно было соотнести с экспрессионизмом (З. Мунк, М. Бэкман); в отечественной культуре близкими Филонову оставались М. Врубель, В. Чюрлёнис, А. Скрябин, А. Белый, В.Хлебников.

Педагогика 1923

Головы 1924
Попытка художника зрительно воссоздать параллельный природе мир, то есть уйти от реальности в изобретаемое, отвлечённое, несмотря на революционно-пролетарскую фразеологию Филонова, становится опасной утопией. Постепенно вокруг художника воздвигается стена изоляции и отвержения. Филонов пытается удержаться, создав группу «мастеров аналитического искусства» - МАИ в 1925 году, стремившейся утвердить его метод в живописи.

Филонов с учениками

Голод 1925

Февральская революция 1926

Симфония Шостаковича 1926

В 1927 году ученики Филонова выставились в ленинградском Доме печати и осуществили постановку «Ревизора» Н. Гоголя.

Фигура Филонова уже в 1920-е годы оказалась одиозной в представлении тех, кто, возглавляя ведомства культуры, был чуток прежде всего к интонации самовыражения художника, а также к нарушению законов «вероучения современного реализма» (выражение Филонова). В «Автобиографии» 1929 года Филонов сообщил о себе в третьем лице: «С 23 г., будучи совершенно отрезанным от возможности преподавать и выступать в печати, под планомерно проводимую на него кампанию клеветы в печати и устно, Филонов ведет исследовательскую работу в развитие ранее данных им положении... » Травля художника в официальной прессе сопровождалась репрессивными мерами: в 1930 году была запрещена уже подготовленная большая выставка Филонова в Русском музее в Ленинграде, перед тем его лишили пенсии, обрекая на голодную смерть.

Ударники 1930

Колхозник 1931

Рабочие рекордсмены на фабрике "Красная заря" 1931

Тракторный цех 1931

ГОЭЛРО 1931

Портрет Иосифа Сталина 1936

11 голов 1938

Лица 1940

Павел Филонов умер 3 декабря 1941 года в Ленинграде, завещав все свои работы «подарить Советскому государству.

Четвертован вулкан погибших сокровищ,
великий художник,
очевидец незримого,
смутьян холста
... Картин в его мастерской бурлила тыща,
но провели кроваво-бурые лихачи дорогу крутую
- и теперь там только ветер посмертный свищет. - отозвался на его смерть поэт А. Крученых.

П. Н. Филонов похоронен на Серафимовском кладбище, на 16 участке, непосредственно около церкви св. Серафима Саровского. В той же могиле в 1980 г. захоронена его сестра Е. Н. Глебова (Филонова).

Работы Филонова были унаследованы его сёстрами, Марией и Евдокией Филоновыми, в 1970-х годах Е. Н. Глебова (Филонова) (1888-1980) передала своё собрание в дар Государственному Русскому Музею.

***

Портрет Евдокии Глебовой - сестры художника

Портрет Армана Францевича с сыном 1915

Семейный портрет 1924

Его называли гением и шарлатаном, бунтарём и пророком, гипнотизёром и сумасшедшим. Он всю жизнь жил в нищете и умер от голода, зная, что его картины стоят огромных денег. Его творчество повлияло на развитие отечественного и мирового искусства и долгие годы было сокрыто.

Сын кучера и прачки

Павел Филонов родился в 1883 году в крестьянской семье, которая перебралась в Москву тремя годами ранее. О родителях художника известно очень мало: отец, Николай Иванов , крестьянин села Реневка в Тульской губернии, до августа 1880 года был «бесфамильным», а фамилию Филонов он получил по приезде в столицу, где работал кучером. О матери художник позже вспоминал только то, что она брала стирать на дом чужое бельё за гроши.

Филонов неохотно рассказывал о детстве. После смерти отца маленький Паша как мог помогал матери зарабатывать на хлеб: вышивал скатерти и полотенца крестиком, продавал их на Сухаревской площади. В 1897 году мать художника умерла от туберкулёза. В тот же год Филонов переезжает в Петербург, где поступает в живописно-малярные мастерские и работает «по малярно-живописному делу», учится на рисовальных классах Общества поощрения художеств, а с 1903 года — в частной мастерской академика Л. Е. Дмитриева-Кавказского .

Три раза он пытался поступить в академию художеств, но приняли его в конце концов только в качестве вольного слушателя «за прекрасное знание анатомии». В академии Филонов вёл себя странно. Он садился у самых ног модели и, стараясь не смотреть на неё, начинал зарисовку со ступней. Удивительно, но, когда рисунок был закончен, все пропорции модели оказывались идеально соблюдены.

Однако окончить полный курс ему так и не удалось. На одном из занятий преподаватель поставил натурщика в позу Аполлона Бельведерского и воскликнул: «Посмотрите, какой цвет кожи! Ему позавидовала бы любая женщина!». Через несколько занятий Филонов покрыл холст зеленью и прописал по нарисованному телу сетку синих вен. «Да он сдирает кожу с натурщика! — вскричал профессор. — Вы с ума сошли, что вы делаете?» Филонов, не повышая голоса, сказал, глядя профессору в глаза: «Дурак». Потом взял холст и покинул класс.

Павел Филонов. Пир королей. 1913. Фото: Public Domain

Каждый атом

Продав одну из своих самых удачных картин «Головы», в 1913 году Филонов отправился в путешествие по Италии и Франции, по которым скитался, изучая европейское и античное искусство. Вскоре он формирует теоретическую основу своего творчества. «Нужно идти не от общего к частному, а от частного — к общему», — провозглашает он. Он говорит о том, что всё в мире строится именно по этому правилу — начиная с кристаллов льда и заканчивая деревьями, животными и людьми. Он считал, что картины нужно «делать», и больше всего ценил хорошо сделанные вещи, чем не сделанные. Позже своим ученикам он говорил: «Упорно и точно вводи выявленный цвет в каждый атом, чтобы он туда въедался, как тепло в тело, или органически был связан с формой, как в природе клетчатка цветка с цветом».

Павел Филонов. Крестьянская семья (Святое семейство). 1914. Фото: Public Domain

В 1916 году он был мобилизован и воевал на фронтах Первой мировой. Своему другу, поэту Велимиру Хлебникову, он говорил: «Я воюю не за пространство, а за время. Я сижу в окопе и отымаю у прошлого клочок времени». После революции Филонову новой властью была доверена ответственная должность. У него был шанс сделать карьеру: он обладал прекрасными деловыми качествами, талантом, его многие уважали, а его происхождение было идеальным для того времени. Но он отказался. Через некоторое время Филонов возвращается в Петербург, чтобы стать, как он любил говорить, «чернорабочим от искусства».

После долгих скитаний в 1919 году ему удаётся получить небольшую комнату в доме литераторов, на задворках Ленинграда, в которой из мебели был только стол, кровать да пара стульев. По воспоминаниям современников, большую часть пространства комнатки занимали картины: они висели на стенах, стояли по углам. Здесь Филонов прожил до самой смерти.

Первая и последняя выставка

В 1929 году Русский музей собирался сделать персональную выставку художника. После того как картины были развешаны, был напечатан буклет с комплиментарной статьёй, разъясняющей аналитический метод, перед самым открытием на дверях зала с экспозицией появился замок. Тираж буклета был уничтожен, и вместо него появилось гораздо более дорогое издание с репродукциями картин Филонова и идеологически «правильная» статья, в которой доходчиво разъяснялось, почему такое искусство чуждо молодой Стране Советов. Было устроено несколько закрытых просмотров, на один из которых пригласили представителей рабочих организаций.

Павел Филонов. Германская война. 1915. Фото: Public Domain

Предполагалось, что простые, малообразованные люди, ничего не поняв в искусстве Филонова, выскажутся категорически против открытия выставки. Однако происходит обратное. Все рабочие высказываются за открытие экспозиции. Они говорят: «К картинам Филонова надо подойти и постараться понять. Кто был на германской войне, тот поймёт картину „Германская война“».

Тем не менее выставка открыта так и не была, и Филонов до конца своих дней оставался в «подполье». Он был известен только в узком кругу профессионально занимавшихся искусством людей, а широкой публике его творчество было представлено только во времена перестройки.

Дочка

Однажды в дверь Филонова постучали. У женщины в соседней комнате скончался муж, и она просила написать его посмертный портрет. Он согласился, не взяв за работу денег. Спустя три года Екатерина Серебрякова стала его женой. На момент свадьбы ей исполнилось 58 лет. Филонов был на 20 лет моложе.

Павел Филонов с женой. Фото: Кадр youtube.com

Покойный муж Серебряковой был известным революционером, и она получала довольно большую по тем временам пенсию, пыталась помочь Филонову, который постоянно голодал. Однако он отказывался от её денег, а если и брал в долг, то обязательно отдавал, записывая каждую копейку в своём дневнике.

Он называл свою жену «дочкой» и писал ей пронзительные письма, страдал от того, что не мог дарить дорогие вещи. Как-то Филонов целый месяц расписывал для неё шарф, получившийся удивительно красивым и ярким. Соседки говорили, что носить такой шарф — преступление, ведь он один такой в мире, а она с гордостью надевала его.

Несмотря на то, что у Филонова не было в СССР ни одной выставки, он был одной из ключевых фигур в художественном процессе 20-х и 30-х годов. К нему часто приезжали художники со всего СССР и из других стран, но за свои уроки он никогда не брал денег. На предложения продать хотя бы одну из своих многочисленных картин за рубеж говорил: «Мои картины принадлежат народу. Я покажу всё, что у меня есть, только как представитель своей страны или не покажу вовсе».

После начала блокады Ленинграда Филонов дежурил на чердаке, сбрасывая с крыши зажигательные бомбы: он очень боялся, что картины погибнут в огне — это было всё, что он создал за всю свою жизнь. По воспоминаниям очевидцев, Филонов, закутанный в лохмотья, часами стоял на продуваемом всеми ветрами чердаке и всматривался в летящий в квадрате окна снег. Он говорил: «Пока я стою здесь, дом и картины останутся в целости. Но я не трачу время даром. У меня столько замыслов в голове».

Смерть

Филонов умер от истощения в самом начале блокады. Это была одна из первых смертей в осаждённом городе, что, в общем-то, не удивительно: он недоедал и до начала войны, и поэтому голод забрал его первым.

Павел Филонов. Портрет Сталина. 1936. Фото: Public Domain

Сестра художника Е. Н. Глебова (Филонова) так вспоминала об этом: «…он лежал в куртке, тёплой шапке, на левой руке была белая шерстяная варежка, на правой варежки не было, она была зажата в кулак. Он был как будто без сознания, глаза полузакрыты, ни на что не реагировал. Лицо его, до неузнаваемости изменившееся, было спокойно. Около брата была его жена Екатерина Александровна и её невестка М. Н. Серебрякова . Мне трудно объяснить, почему, но эта правая рука с зажатой в ней варежкой так поразила меня, что я и сейчас, более чем через тридцать лет, вижу её. <…> Рука немного откинута в сторону и вверх, эта варежка казалась не варежкой… Нет, это непередаваемо. Рука большого мастера, не знавшая при жизни покоя, теперь успокоилась. Дыхания его не было слышно. Плакали мы или нет — не помню, кажется, так и остались сидеть в каком-то оцепенении, не в силах осознать, что произошло, что его нет! Что всё, созданное им, осталось — стоит его мольберт, лежит палитра, краски, висят на стенах его картины, висят его часы-ходики, а его нет».

Долгое время в осаждённом городе не удавалось достать доски для гроба. Несколько дней тело Филонова лежало в его комнате, накрытое картиной «Пир королей». Ещё труднее было договориться о том, чтобы вырыли могилу: были суровые морозы, и земля промёрзла. «Придя на Серафимовское кладбище, я нашла человека, который за хлеб и какую-то сумму денег согласился приготовить место, — вспоминала сестра художника. — Какой это был нечеловеческий труд! Стояли сильные морозы, земля была как камень. <…>. И, как я помню, и забыть это невозможно, он больше рубил корни топором, чем работал лопатой. Наконец я не выдержала и сказала, что буду ему помогать, но минут через пять он взял лопату от меня и сказал: «Вам не под силу». Как я боялась, что он бросит работу или, продолжая работу, станет ругаться! Но он только сказал: «За это время я вырыл бы три могилы». Добавить что-то к сумме, о которой мы договорились, я не могла, с собой у меня было только то, что я должна была отдать ему за работу, и я сказала ему: «Если бы вы знали, для какого человека вы трудитесь!» И на его вопрос: «А кто он такой?» — рассказала ему о жизни брата, как он трудился для других, учил людей, ничего не получая за свой очень большой труд. Продолжая работать, он очень внимательно слушал меня».

Павел Филонов. Лица. 1940. Фото: Public Domain

Женский подвиг

Все картины Филонова, которые сегодня стоят миллионы долларов, оставались в его комнате, под присмотром вдовы. Через пять месяцев блокады она поняла, что может вскоре умереть, и перебралась вместе с ними к сёстрам художника. Филонова вспоминала: «Голод всё больше давал о себе знать. Уехать из Ленинграда мы не могли, имея у себя все картины, все рукописи брата и не имея сил отдать их на хранение. <…> Неожиданно с фронта приехал Виктор Васильевич — муж нашей племянницы. Семья его была уже эвакуирована, и он зашёл узнать, живы ли мы. Увидев нас, он сразу же спросил: «Почему же вы не уехали, почему до сих пор в Ленинграде?» Мы сказали, что уехать не можем, так как у нас на руках картины и рукописи брата. Когда же из дальнейшего разговора он узнал, что у нас нет сил донести картины до музея и нет никого, кто бы помог нам, и в этом весь вопрос, он сказал, что может помочь нам. Он приехал с фронта в командировку, и сделать это надо тотчас же. Работы упакованы были так: один пакет с 379-ю работами и рукописями и второй — вал, на нём накатано 21 полотно. Когда мы поняли, что это может быть отнесено в музей и сейчас же, счастью нашему, радости не было границ. Он взял и понёс вал, а я, оказывается, пакет, в котором лежало 379 работ! Узнала я о том, что несла пакет, через двадцать пять лет. А в течение этих лет я была уверена, что пакет нёс кто-то, а я только шла с ними.

…До сих пор я не могу представить себя той поры, несущую эту тяжесть… Что же произошло? Неужели радость, что всё сделанное будет спасено, будет в музее, и мы можем наконец эвакуироваться, так как сестре становилось всё хуже, дала мне силы, но отняла память?..»

Первая выставка Павла Филонова в России состоялась в 1988 году.

Русский советский художник, поэт, основатель так называемого «аналитического искусства» и его преподаватель.

Юность

Павел Филонов родился 8 января 1883 года в Москве в крестьянской семье. Его отец, Николай Иванов, до 1880 года оставался бесфамильным, фамилия «Филонов» закрепилась за ним по приезду в столицу. Он служил извозчиком и кучером, предположительно, проживал с семьёй в городском доме господ Головиных. Мать Павла, Любовь Николаевна, работала прачкой – больше о ней ничего не известно. За год до окончания сыном школы, она скончалась от чахотки.
Павел учился в городской Каретнорядной приходской школе, окончил учёбу с отличием. В 1897 году, выпустившись, переехал в Санкт-Петербург и поступил в живописно-малярные мастерские на средства Александра Андреевича Гуэ, богатого инженера, мужа его старшей сестры и владельца немецкой компании, занимавшейся строительством электростанции в столице. Гуэ спонсировал студента, поскольку одним из первых обнаружил в нём страсть к рисованию: юный Паня, как его называли родные, рисовал на каждом подворачивавшемся клочке бумаги.

В 1898 году Филонов стал посещать вечерние курсы Общества поощрения художеств, в 1903-м пошёл учиться в частную мастерскую академика Л.Е. Дмитриева-Кавказского. За этим последовало три неудачных попытки поступить в Петербургскую Академию художеств. Наконец, в 1908 его приняли вольнослушателем в школу при Академии, но пару лет спустя он добровольно её покинул (по другим данным – был исключён). В период с 1905 по 1907 художник много путешествовал по России, Кавказу, Европе, посетил Иерусалим.
В 1910 году Филонов принял участие в выставке «Союза молодёжи», основанного М. Матюшиным, Е. Гуро и В. Матвеем. Зимой того же года, по словам самого художника, он написал «первую картину» – «Головы». Филонов стал активным участником выставок Союза молодёжи и выставлялся вплоть до его развала в 1914 г.

Закон и канон

Художник начинает работать в смешанной технике; из-под его кисти выходят первые серьёзные полотна: «Пир королей», «Мужчина и женщина», «Восток и Запад». «Пир королей» считается программной и в некотором смысле пророческой работой. Велимир Хлебников, поэт-футурист, чьи произведения иллюстрировал Филонов, написал о ней следующие строки: «пир трупов, пир мести. Мертвецы величаво и важно ели овощи, озарённые подобно лучу месяца бешенством скорби». Картина была воспринята современниками как тревожное предчувствие, апокалиптическое предзнаменование. Написанная накануне Первой мировой войны, она довольно точно предсказывает грядущие трагические события и гибель старого мира. А вот, что говорил о ней другой художник, Олег Покровский, после встречи с Филоновым: «Перед моими глазами была картина, которую я так хотел видеть. Огромный холст занимал почти всю стену. Кроваво-красные тона цвета запекшийся крови и разложения. В темном и глубоком подземелье, вокруг стола-жертвенника, застыли деспоты - короли смерти. Короли, вершившие мрачный обряд тризны по самим себе. Власть самодовлеющая и беспомощная, потерявшая свой смысл и свою цель. Традиция владычества, тоже умирающая».

Раннее творчество Филонова вписывается в рамки модерна и вполне может быть отнесено к символизму. Оно аллегорично, иносказательно и развивает «вечные темы». В то же время уже на начальном этапе проявляется уникальный живописный метод художника, заключающийся в конструировании изображения из кристаллических ячеек. В 1912-м Филонов сформулировал основополагающие принципы аналитического искусства в небольшой статье «Канон и закон», которая так и не была опубликована. К ним относятся принцип «органического» (от частного – к общему) и так называемый антикубизм. Приставка «анти» означает, что в отличие от кубистов Филонов не желает отказываться от природы, но, напротив, стремится к её постижению, анализирует её формы в процессе развития. Это вовсе не предполагает слепого подражания этим формам – подражать следует её методам. «Я знаю, анализирую, вижу, интуирую, что в любом объекте не два предиката, форма да цвет, а целый мир видимых и невидимых явлений, их эманаций, реакций, включений, генезиса, бытия».

В «Законе и каноне» Филонов рассматривает два принципиально различных способа построения картины. «Выявляя конструкцию формы или картины, я могу поступить сообразно моему представлению об этой конструкции формы, т.е. предвзято, или подметив и выявив её закон органического её развития; следовательно, и выявление конструкции формы будет предвзятое: канон, - или органическое: закон». Таким образом, закон, в отличие от канона, предполагает построение и развитие от частного к непредсказуемому общему. Подобно тому, как растёт дерево, картина должна органически эволюционировать – в этом заключается неприятие художником кубизма с его геометризацией и механизацией.

Художник «Мирового расцвета»

В 1913 Филонов создал эскизы декораций к спектаклю Маяковского «Владимир Маяковский». Премьера прошла в декабре в петербургском театре «Луна-парк». Роли исполняли не профессиональные актёры, а студенты и любители; Поэта сыграл сам Маяковский. Декорации изготовлялись совместно с И. Школьником, рисовать помогали сёстры Филонова. Одна из них, Евгения, впоследствии упомянула этот любопытный эпизод в мемуарах: «Хорошо помню, как мы трудились над какой-то огромной «слезой», что ещё мы делали теперь уже и не помню».
Отзывы на постановку вообще и декорации в частности были разгромными. Вот что написал Н.Тихонов: …Стена была расписана художником ужасного левого направления и столь страшно, что прямо на вас бросалась с разинутой пастью отвратительная селедочно-крокодиловая голова реакции, глотающая целые народы, а над ней возвышался череп империализма, какие-то кровавые черви вылезали из его глазниц, там было еще что-то сиренево-вопиющее и густо-шерстистое, вроде волчьего оскала, там была и ослица, нарисованная так, что она падала на сидящего напротив; язык ее свисал до земли, она смотрела огромными человеческими, женскими глазами, из которых сыпались лиловые, как сливы, слезы».
После спектакля Филонов обратился к иллюстрации: следующие два года он рисовал для различных футуристических буклетов. В этот же период художник начинает разработку собственных искусствоведческих теорий («Идеология аналитического искусства» и «Принципы сделанности») и через своего друга Михаила Матюшина издаёт «трансрациональную» поэму «Пропевень о проросли мировой». Последнюю критики относят к высочайшим образчикам поэзии русского кубофутуризма. Слово «мировый» в заглавии следует понимать как «всемирный» или «всеобщий», «пропевень» произошло от глагола «петь» и означает допевание песни до конца. Неологизм «проросль» образован от слова «прорастать» и означает буквально «прорастание» или «расцвет».
В «Пропевене» практически отсутствует пунктуация, ко многим словам добавлены авторские глагольные частицы; в целом, язык поэмы необычен и малопонятен. Произведение создавалось с расчётом на чтение вслух.
«Сделанные картины»
В 1914 году Павел Филонов объединился с художниками Д.Н. Какабадзе, Э. Лассон-Спировой, Е. Псковитиновым и А. Кирилловой. Группа издала манифест под заголовком «Интимная мастерская живописцев и рисовальщиков «Сделанные картины» с пометкой «Изд. «Мировый расцвет» и репродукцией Филоновского «Пира королей» на обложке. Манифест стал первой и единственной печатной декларацией аналитического искусства. Целью художников была реабилитация живописи и противостояние методам Малевича и Татлина.
«Наша цель – работать картины и рисунки, сделанные со всей прелестью упорной работы, так как мы знаем, что самое ценное в картине и рисунке – это могучая работа человека над вещью, в которой он выявляет себя и свою бессмертную душу. …Относительно живописи мы говорим, что боготворим её, введённую и въевшуюся в картину, и это мы первые открываем новую эру искусства – век сделанных картин и сделанных рисунков, и на нашу родину переносим центр тяжести искусства, на нашу родину, создавшую незабываемо дивные храмы, искусство кустарей и иконы».
Ремесленничество высоко ценилось Филоновым. Кроме того, он считал необходимым для художников знание анатомии, композиции и всего того, что обязан знать любой профессиональный живописец; под «сделанностью» подразумевается техническое мастерство, доведённое до совершенства, возведённое в абсолют. Не удивительно, что Филонов предпочитал называть себя «мастером», но не «художником». Полемизируя с авангардистами, он неустанно восхвалял реалистов Репина, Айвазовского, Верещагина, Сурикова, Савицкого, называя их картины подлинно «сделанными». В то же время бунтарство футуристов, кубистов, дадаистов отталкивало Филонова: идеи разрушения сложившихся живописных техник, традиций и устоев, примат импровизации были чужды ему и казались поверхностными.

Война и революция

В 1916 году Филонова мобилизовали и отправили на Румынский фронт в качестве рядового 2-го полка Балтийской морской дивизии. Во время Февральской революции, которая была им принята с энтузиазмом, художник принимал активное участие в революционной деятельности и даже получил пост председателя Исполнительного военно-революционного комитета Придунайского края в городе Измаил. «Я был на войне 1,5 года, и, к счастью, меня выбрали в комитет и этим спасли меня» - признавался Филонов.
В 1919 году Филонов принял участие в выставке, проводимой в Зимнем дворце, и продемонстрировал цикл «Ввод в мировой расцвет». Критики встретили художника чрезвычайно тепло. Виктор Шкловский отметил «громадный размах, пафос великого мастера». По окончании выставки Филонов подарил государству две своих картины: «Мать» 1916 г. И «Победитель города» 1914-1915 г.

Двадцатые годы

В 1922 году Филонов предпринял попытку реорганизовать живописный и скульптурный факультеты в петроградской Академии художеств и прочёл курс лекций по теории аналитического искусства, логическим завершением которого стала «Декларация „Мирового расцвета“». Художнику трижды предлагали место профессора в Академии, но он каждый раз отклонял предложение, так как считал преподавание в ней неправильным. После третьего отказа ректор Эссен заявил: «Теперь Филонов придёт в Академию только через мой труп».
В 1923 году Филонову как председателю Музея живописной культуры поручили написать Устав будущего Института исследования искусства. Созданный им Устав одобрили. Два года спустя художник возглавил собственную группу учеников ИЗО, получившую впоследствии название «Коллектив мастеров аналитического искусства МАИ» («Школа Филонова»). Взяв на себя роль преподавателя и идеолога, живописец стремился исполнить мессианское предназначение аналитического искусства. В разное время в состав коллектива входило до 70 художников.

В 1927 году филоновцы получили от Ленинградского Дома печати серьёзный заказ. Они выполнили 22 картины и одну раскрашенную скульптуру и оформили постановку «Ревизора» Гоголя (режиссёром был Игорь Терентьев). За всё время своего существования группа сделала четыре выставки работ. После выставки 1927 года, на которой присутствовало много знаменитостей (в частности, поэт Максимилиан Волошин), пресса зубоскалила и называла Филонова психически нездоровым. Один из наиболее ядовитых критиков написал следующие строчки: «Общественно-политический гротеск с уклоном в патологическую анатомию - вот наиболее точное определение того, что выставила в Доме печати школа Филонова».
В 1932-1933 гг. издательство «Академия» предложило Филонову проиллюстрировать новый перевод финского народного эпоса «Калевала». Художник, традиционно, отклонил предложение, но согласился выступить редактором, при условии, что работу выполнят его ученики. Заказ был выполнен, хотя весной 1932 года группа МАИ официально прекратила своё существование. Тем не менее, Филонов продолжил вести занятия до самой смерти в 1941 году. Помимо рисунка и живописи, преподавал языки (в своё время он самостоятельно освоил английский и французский, владел азами итальянского) и историю искусств.

Филонов и филоновцы

Филонов был известен как фанатичный трудоголик. Порой он работал, не переставая, в течение 18 часов. Некоторые идеи захватывали его настолько, что превращались в настоящую одержимость. Он был аскетом, мало и бедно питался, отказывался от заграничных выставок. Художник верил, что то, что «рождается», не должно быть продано и что физические нужды необходимо подчинить требованиям искусства. В то же время он утверждал, что с авторитетами – в том числе политическими – необходимо считаться. «Настанет день, – говорил он, – и Сталин войдёт в эту комнату».
Вокруг Филонова выросла стена непонимания. Он не получал официальной поддержки, отказывался от заказов. В то же время единомышленники призывали художника открыться миру: ему прочили колоссальный успех за рубежом, в Европе и США. Его картины – хотя бы одну – тщетно пытались приобрести сталинский портретист Исаак Бродский и американский живописец Баскервиль, Третьяковская галерея и частные коллекционеры. Однако художник последовательно отказывался от самых заманчивых предложений, поскольку считал, что, если его холсты раскидает по миру, внутренняя логика его творчества будет нарушена. Кроме того, он относился к картинам как к детям – «а детей не продают». До конца своих дней он глубоко сожалел о том, как в 1919 году по рекомендации Луначарского продал несколько полотен отделу ИЗО.

Филонов завещал все свои работы «подарить Советскому государству, сделать их выставку в городах Союза и в европейских центрах и сделать из них отдельный музей аналитического искусства». Среди своих современников он держался особняком; полемизировал с Малевичем, Татлиным, Лисицким, западными художниками. Оппонировал кубистам, утверждая при этом, что никогда не видел картин Пикассо. Им двигала мечта сделать Россию мировым центром современного искусства.
При Сталине фигура Филонова стала вовсе табуированной. Еще в 1930 году он был арестован как «германский шпион». Он получил ярлык классового врага, который останется на нём на всю жизнь и даже после смерти.

Один за другим родственники и ученики художника вызывались на допросы; в 1938 году оба пасынка получили по сроку без права переписки, а с супруги взяли подписку о невыезде, несмотря на то, что она была парализована. Завистники писали доносы и призывали «шлёпнуть» самого Филонова. НКВД вынудило его друга покончить жизнь самоубийством: несчастный повесился, оставив предсмертную записку с проклятием: «пусть захлебнутся моим трупом».

Гибель и память

Карьера Филонова была фактически завершена ещё в 1932-1933 гг. после участия в выставке «Художники РСФСР за 15 лет». После неё он ни разу не выставлялся, хотя против выставок не возражал. Он продолжил преподавательскую деятельность, и притом бесплатно, и стал получать небольшую пенсию как «научный работник 3-го разряда». Семейство стало жить впроголодь, экономя даже на чае.
3 декабря 1941 году Павел Филонов скончался от голода во время блокады Ленинграда. Его труп оставался лежать на столе в течение девяти дней – пока Союз художников не выделил девять досок для изготовления гроба. Над ним висела его самая знаменитая работа «Пир королей». Филонова похоронили на Серафимовском кладбище у Церкви Серафима Саровского.
Поэт-футурист Алексей Кручёных узнал о гибели художника только по окончании войны и написал стихотворение-некролог «Сон о Филонове» :

А рядом
Ночью
В глухом переулке
Перепилен поперек,
Четвертован
Вулкан погибших сокровищ,
Великий художник,
Очевидец незримого,
Смутьян холста
Павел Филонов.

Актриса Е.Н. Глебова, сестра художника, хранила его работы у себя дома вплоть до 1970-х годов, затем передала их Государственному Русскому музею, где они пролежали в запасниках ещё 30 лет. Таким образом, творчество Филонова было заново открыто лишь спустя несколько десятилетий после его гибели.
В 1966 году небольшим тиражом вышла посвящённая ему монография чешского искусствоведа Яна Кржиша. Год спустя состоялась ретроспективная выставка в Академгородке в Новосибирске, которая повлекла за собой признание художника советской творческой элитой. Однако широкая общественность узнает о Филонове много позже – после масштабной ретроспективы в Государственном Русском музее в 1988 году.
Поскольку Филонов ревностно оберегал своё наследие, многие его работы, оказавшиеся где-либо, кроме музеев, привлекали внимание похитителей и контрабандистов. В 1978 году картина «Переселенцы» была контрабандой отправлена в Австрию и в ноябре была продана на аукционе Sotheby’s под названием «Бегство в Египет». Картина «Натурщица» бесследно пропала, также не известно местонахождение портрета Карла Маркса и полотна «Две женщины и царь». Кроме того, по выставкам и аукционам по сей день «гуляют» многочисленные фальшивки и подозрительные неизвестные работы.
Мировое признание и место в пантеоне классиков-авангардистов XX века Филонов получил после выставки в музее центра Ж. Помпиду в Париже, которая продолжалась с конца 1989 по начало 1990 гг. С этой же выставкой связан огромный международный скандал, который, вероятно, привлёк дополнительное внимание публики. Показанные на ней рисунки были предоставлены самим Русским музеем – и они оказались поддельными. По инициативе музея было возбуждено расследование, к делу привлекли ФСБ России. Через несколько лет были обнаружены подлинники; они были переданы в ГРМ.
Значительная ретроспективная выставка под названием «Павел Филонов. Свидетель незримого» состоялась в 2006 году в Санкт-Петербурге. 7 июня того же года в Мраморном дворце Санкт-Петербурга состоялась торжественная церемония по случаю возвращения в ГРМ филоновского рисунка «Головы».

Павел Николаевич Филонов (8 января 1883, Москва - 3 декабря 1941, Ленинград) - русский, советский художник (художник?исследователь, как он официально именовал себя сам), поэт, один из лидеров русского авангарда; основатель, теоретик, практик и учитель аналитического искусства - уникального реформирующего направления живописи и графики первой половины XX века, оказавшего и оказывающего заметное влияние на творческие умонастроения многих художников и литераторов новейшего времени.

В 1905-1907 гг. Филонов путешествовал по Волге, Кавказу, посетил Иерусалим.

Завершив занятия в частной мастерской, Филонов пытался трижды поступить в Петербургскую Академию художеств; в 1908 г. был принят вольнослушателем в школу при Академии художеств, из которой он «добровольно вышел» в 1910 г.

В 1912 г. Филонов пишет статью «Канон и закон», где уже ясно сформулированы принципы аналитического искусства: антикубизм, принцип «органического» - от частного к общему. Филонов не отрывается от природы, как кубисты, но стремится её постичь, анализируя элементы формы в их непрерывном развитии.

Художник совершает поездки по Италии, Франции и в 1913 г пишет декорации для постановки трагедии В.Маяковского «Владимир Маяковский» в театре петербургского Луна-парка.

В начале 1910-х произошло сближение Павла Филонова и Велимира Хлебникова. Филонов написал портрет поэта (1913; не сохранился) и иллюстрировал его «Изборник» (1914), а в 1915 году опубликовал свою поэму «Пропевень о проросли мировой» с собственными иллюстрациями.

В творчестве Павла Филонова и Велимира Хлебникова наблюдается явное духовное родство и взаимовлияние: как в изобразительных принципах Павла Филонова - и графических опытах Велимира Хлебникова, так и в поэтическом строе, метрике последнего - и особенностях звучания, построения литературного языка первого.

В марте 1914 года П. Филонов, А. Кириллова, Д. Н. Какабадзе, Э. Лассон-Спирова (участница выставки «Союза молодёжи») и Е. Псковитинов выпустили манифест «Интимная мастерская живописцев и рисовальщиков „Сделанные картины“» (пометка: «Изд. „Мировый расцвет“», на обложке репродукция - филоновский «Пир королей»). Эта первая печатная декларация аналитического искусства - единственное свидетельство существования общества, где провозглашается реабилитация живописи (в противовес концепции и методу К. Малевича, «живописному анекдоту» В. Татлина) - «сделанных картин и сделанных рисунков».

Каждое прикосновение к холсту, по Филонову, - «единица действия», атом - всегда действует формой и цветом одновременно. Впоследствии (в «Докладе» 1923 года, и в дальнейшем) П. Филонов развивает тезисы манифеста: «Упорно и точно рисуй каждый атом. Упорно и точно вводи выявленный цвет в каждый атом, чтобы он туда въедался, как тепло в тело или органически был связан с формой, как в природе клетчатка цветка с цветом». Филонову важны методы, которыми действует природа, а не её формы. Художник указывает на то, что для него нет принципиальной разницы между формой, которой творят - «крайне правый реалист и левый беспредметник, и все существующие разновидности всех течений и мастеров во всех и в любом способе и сорте применения материала и в искусстве, и в производстве - все поголовно работают одною и тою же и только одною лишь реалистическою формой, иной формы нет и не может быть…»

В 1915 г. Филонов пишет «Цветы мирового расцвета» (х., м., 154,5 ? 117 см.), которая войдёт в цикл «Ввод в мировой расцвет».

В 1922 г. дарит две работы Русскому музею (в том числе - «Формулу петроградского пролетариата», 1920-1921 гг. - х., м., 154 ? 117 см.).

К 1922 г. относится попытка Филонова реорганизовать живописный и скульптурный факультеты Академии художеств в Петрограде - безуспешная; идеи Филонова не находят официальной поддержки. Но Филонов прочёл ряд лекций по теории и «идеологии» аналитического искусства. Конечным результатом была «Декларация „Мирового расцвета“» - наиболее важный документ аналитического искусства. Филонов там настаивает, что, кроме формы и цвета, есть целый мир невидимых явлений, которые не видит «видящий глаз», но постигает «знающий глаз», с его интуицией и знанием. Художник представляет эти явления «формою изобретаемою», то есть беспредметно.

В 1920-е годы Филонов создал и в дальнейшем всеми силами поддерживал собственную художественную школу - коллектив «мастеров аналитического искусства» - МАИ. В 1927 г. МАИ оформляет интерьеры Дома печати, проводит там выставку и участвует в постановке «Ревизора» Гоголя режиссера И. Терентьева.

К этому периоду относятся такие работы Филонова, как два варианта «Формулы весны», 1927-1929 гг. (второй монументальный холст - 250 ? 285 см.), «Живая голова», 1923 г., 85 ? 78 см; динамичное - «Без названия», 1923 г, 79 ? 99 см и «Композиция», 1928-1929 гг., 71 ? 83 см.

В 1932 году группа МАИ под художественным руководством П. Н. Филонова иллюстрировала финский эпос «Калевала» издательства «Academia». Работа велась строго по принципу аналитического метода П. Н. Филонова. Над оформлением книги работали: Т. Глебова, А. Порет, Е. Борцова, К. Вахрамеев, С. Закликовская, Павел Зальцман, Н. Иванова, Э. Лесов, М. Макаров, Н. Соболева, Л. Тагрина, М. Цыбасов.

В 1930-е гг. Филонов не выполняет заказных работ, преподаёт бесплатно; он получает изредка пенсию, как «научный работник 3-го разряда» (или же - «художник-исследователь», согласно Филонову). Мастер голодает, экономит на чае и картошке, питаясь лепёшками, но не забывая о щепотке махорки… Он часто пишет масляными красками по бумаге или картону (многие шедевры, как «Формула империализма», 1925 г., 69,2 ? 38,2 см; «Нарвские ворота», 1929 г., 88 ? 62 см; «Животные», 1930 г., 67,5 ? 91 см; одна из последних работ Филонова - «Лики», 1940 г., 64 ? 56 см.).

Попытка художника зрительно воссоздать параллельную природе картину мира выглядела в глазах советской общественности как желание уйти от реальности в изобретаемое, отвлечённое, формальное. Несмотря на преданность коммунистической партии и искреннюю революционно-пролетарскую позицию Филонова, его маргинальная позиция приходит в резкое противоречие с доктриной социалистического реализма и становится опасной социальной утопией. Постепенно вокруг художника воздвигается стена изоляции и отвержения. Обвинения Филонова в формализме принимали характер откровенной травли, вплоть до призывов к физическому уничтожению "классового врага". До конца жизни художника его деятельность в искусстве считалась враждебной советскому строю "филоновщиной". Вплоть до конца 1980-х годов творческое наследие Филонова находилось в СССР под неофициальным запретом.

3 декабря 1941 года художник умер в блокадном Ленинграде. Художница Т. Н. Глебова описывает прощание с учителем: «8 декабря. Была у П. Н. Филонова. Электричество у него горит, комната имеет такой же вид, как всегда. Работы прекрасные, как перлы сияют со стен, и как всегда в них такая сила жизни, что точно они шевелятся. Сам он лежит на столе, покрытый белым, худой как мумия. 4 декабря 1941 года на собрании в ЛОССХ было предложено почтить память умерших товарищей, в числе которых был и Филонов. Так было объявлено о его смерти».