Восстановление после родов 

Из каких частей состоит притча. Что такое притча? Какие есть притчи и что они дают человеку. П.3. Сравнительный анализ притч

    Иногда хочется донести до слушателя что-то важное, нужное и для этого приходится использовать понятные слушателю примеры. Например, пастуху - на примере овец, водителю на примере - машин, врачу на примере болезней...

    Короткий рассказ, несущий духовную информацию - это и есть притча.

    Иногда говорят так, что притча - это земной рассказ с небесным смыслом.

    Много притч рассказывал Иисус Христос людям о небе. Например, притча о потерянной овце, о потерянной драхме...

    Притча - это короткая история, которая учит быть мудрее. Это не анекдот, над которым посмеялся и тут же забыл, это сказ, наполненный смыслом, над которым надо подумать, вдуматься. И не всегда смысл притчи лежит на виду, надо понять саму суть того, что сказано.

    Притча, это небольшая, короткая история, которая о чм то рассказывает. И одновременно заставляет спутника понять что и почему произошло, как надо поступать в подобных случаях и как не надо. Например в фильме Кавказская пленница, там горец, перед первым тостом рассказал небольшую притчу. Что мол одна небольшая, но очень гордая птичка, отбившись от стаи, сказала: я полечу на самое Солнце! И после чего она долетев до него, обожгла себе крылья, затем упала и разбилась на самом дне, самого глубокого ущелья. После чего, произносящий Тост сказал: Так выпьем же за то, чтобы никто из нас, как бы он высоко не поднимался, никогда не отрывался от коллектива! И за это выпили. Конечно это юморная такая притча. Вобщем это короткая история, но которая обычно чему то учит, в которой есть мораль и глубокий смысл.

    Притча - это можно сказать краткий, в большинстве случаев, вымышленный рассказ, который содержит в себе нравственное учение или духовное наставление.

    Притчи являются действенным методом обучения.

    Их использовал Иисус, когда старался донести до сердец людей истины о Царстве Бога.

    Чтобы показать, каким любящим и милосердным является небесный Отец, он рассказал притчу о блудном сыне (Луки 15:11-32) и потерянной овце (Луки 15:1,2).

    Знаменитая притча о добром самаритянине учит проявлять доброту и оказывать помощь тем, кто в ней нуждается (Луки 10:30-37).

    Почти все пророки и служители Бога, которые учавствовали в написании Библии, использовали притчи, или примеры, которые помогают лучше понять истины из слова Бога и затронуть сердце искренних людей.

    Притча порой сродни народному фольклору и столь же поучительна, как многие народные сказки, байки и побасенки. Википедия дает им вполне однозначное определение, даже приравнивая их в какой -то мере к басням. Вот только басни сочиняют чаще всего литературные вполне конкретные авторы. А притчи рождаются в недрах народных пересказов и несут в себе весь накопленный опыт наблюдательности, народной мудрости и иронии.

    Притча скорее всего неотъемлемая часть народного эпоса, с известной долей иронии и множеством аллегорий. Короткие притчи способны сделать вполне обобщающие выводы и дать поучительные советы там, где в других случаях потребовались бы длинные томительные рассказы. Именно притчи берет на вооружение опытный тамада, готовя очередной поучительный тост. Да и к притчам наших бабушек стоит иногда прислушаться и найти в них очень много интересного, метко подмеченного и назидательного.

    Широкую известность получили и библейские притчи в частности, притчи царя Соломона. Но это уже совсем другая история.

    Притча - это небольшой рассказ в иносказательной форме, основанный на исторических событиях или явлений окружающего мира, с явным нравственным оттенком. Цель притчи - зафиксировать нравственную или духовную мысль. В притче передача исторических фактов или природных явлений носит лишь приблизительный характер, поэтому некоторые факты могут быть искажены или недостоверны.

    Притчей называют поучительный рассказ, выдуманный или правдивый, призванный наставить молодых, неопытных людей, чтобы они вели себя наиболее разумно.

    К примеру есть притча, наставляющая на то, что врать нехорошо, и если вршь, то можешь пожать с этого горькие плоды. Это притча про пастуха.

    Люди сказали ему, что если когда пастух будет пасти овец, вдруг на овец нападут волки, то чтобы он громко кричал Волки! Волки!

    А пастух решил поприкалываться и стал просто так кричать Волки!

    Люди прибегали к нему на помощь, а волков-то и не было.

    Так произошло несколько раз.

    Однажды на самом деле пришли волки. Пастух стал кричать Волки! Волки!

    А люди подумали, что он снова подшучивает над ними и не прибежали к нему на помощь.

    Это привело к тому, что волки загрызли овец и самого пастуха.

    Вот такая поучительная притча. Тот кто е знает не поступит также опрометчиво, как пастух.

    Притча представляет собой своеобразные нравственные поучения, красивые иносказательные истории, излагаемые в занимательной для читателя форме, и как правило, всегда имеют в своем содержании идею, смысл либо какой-нибудь вывод, который пытается донести автор.

    Притча это практически басня в прозе. От басни притча отличается тем что е герои в отличие от героев басен менее метафоричны и менее сказочны что ли, а походит на басню тем что как и басне в притче есть очевидная мораль которая и завершает притчу.

    P.S. Однажды у глупца спросили что такое притча, глупец задумался, замолчал и так и не сказал вопрошающим как не бились они, ни слова.

    Затем пошли вопрошающие к мудрецу, и у него спросили, что такое притча. Мудрец задумался и сказал что притча это великая мудрость которую наимудрейшие, оставляя великой, делают очень простой.

    Поразились складности разумности речей мудреца вопрошающие и рассказали смеясь про то как спрашивали они про то что такое притча у глупца, и как тот не вымолвил в ответ ни слова. Помрачнел мудрец и сказал вопрошающим: зря вы сметесь над тем простодушным человеком, ведь молчание того глупца был много мудрее моих речей!

    Ведь серебро слов, всегда дороже молчаливого познания истины

    P.P.S. Вот такой вот экспромтец вышел, вах!)))

    Под таким понятием как притча подразумеваются небольшие истории, которые в свом содержании учат мудрости и нравственным поступкам. Притчи от начала до конца всегда наполнены смыслом, который является реально действующим в жизни.

    Притча, это рассказ, заключающий в себе некую нравственную ценность, идею, дающий прямые наставления своему читателю. Притча чем то схожа с басней по своему содержанию и доходит до нас в иносказательной форме.

Из Википедии:

При́тча - короткий назидательный рассказ в иносказательной форме , заключающий в себе нравственное поучение (премудрость) . По содержанию притча близка к басне.

Владимир Даль толковал слово «притча» как «поучение в примере»

  1. Жанр эпоса: небольшое повествовательное произведение назидательного характера, содержащее религиозное или моральное поучение в иносказательной (аллегорической) форме. Близка к басне, но отличается от неё широтой обобщения, значимостью заключённой в притче идеи. В притче нет обрисовки характеров, указаний на место и время действия, показа явлений в развитии: её цель не изображение событий, а сообщение о них. Притча часто используется с целью прямого наставления, поэтому включает объяснение аллегории. Широкое распространение получили притчи с религиозным содержанием («поучением»), например, «Притчи Соломона», новозаветные притчи о десяти девах, о сеятеле и др.
  2. Эпический жанр в литературе XIX-XX веков, в основе которого лежит принцип параболы; характеризуется предельной заострённостью главной мысли, выразительностью и экспрессивностью языка. К жанру притчи обращались Лев Толстой, Франц Кафка, Бертольд Брехт, Альбер Камю и др.

По мнению Василия Великого, термин происходит от корня -течь- (идти) или -ткнуть- (встретиться). В обоих случаях он означает припутное изречение - такое, которое служит указателем пути, руководствует человека на путях жизни, давая ему средства к благополучному течению по этим путям

/ Лучшие легенды и притчи /

Представляющий собой краткий назидательный рассказ в аллегорической, иносказательной форме. Действительность в притче предстает в абстрагированном виде, без хронологических и территориальных примет, отсутствует и прикрепление к конкретным историческим именам действующих лиц. Чтобы смысл иносказания был понятен, притча обязательно включает объяснение аллегории . Притчу иногда называют или сближают с «параболой» за особую композицию: мысль в притче движется как бы по кривой, начинаясь и заканчиваясь одним предметом, а в середине удаляясь к совсем, казалось бы, другому объекту. Так, Евангельская притча о нанятых в виноградник работниках начинается и заканчивается рассуждениями о Царствии Небесном, которые обрамляют рассказ о расчетах хозяина с работниками, нанятыми в разные часы. Смысл притчи состоит в том, что Богу предстоит Самому судить, кому быть первым, а кому последним в Царствии Небесном. Впрочем, построение притчи не всегда строго выдерживает параболический характер, кроме того, существует тенденция использовать термин «парабола» лишь применительно к литературе 19-20 веков. Жанр притчи известен с древнейших времен, на европейскую культуру особое воздействие оказали притчи из Библии, особенно из Нового Завета (притчи о сеятеле, о бесплодной смоковнице, о десяти девах). Притча близка басне, в 18 веке их даже не всегда различали, однако притчи, в отличие от басни, претендует на более глубокое, общечеловеческое обобщение, тогда как басня сосредоточивается на более частных вопросах.

В Древней Руси притча (или в более древнем варианте - «причта»), как переводная, так и оригинальная, пользовалась широкой популярностью. Были известны сюжетно-аллегорические («О душе и теле», «О емшане»), афористические («Премудрость Исусова, сына Сирахова, «Мудрость Менандра Мудрого»), пословичные притчи («Притча, или пословицы, Всенароднейшие по алфавиту») и притчи-загадки («О царегоде», «О теле человеческом»). Как вставные повествования притчи входили во многие произведения древнерусской оригинальной и переводной литературы: в «Повесть о Варлааме и Иоасафе», «Повесть временных лет», «Повесть об Акире Премудром», «Поучение» Владимира Мономаха, «Моление» Даниила Заточника, как самостоятельные произведения пополняли состав сборников (Пролог, Пчела, Великое Зерцало).

Жанр притчи использовался писателями 19 века (А.С.Пушкин, М.Ю Лермонтов, Н.А.Некрасов, А.Н.Майков, Л.Н.Толстой). В 20 веке в форме притчи стали создаваться не только рассказы (Ф.Кафка, В.Борхерг), но и пьесы (Б.Брехт, Ж.П.Сартр), и романы («Чума», 1947, А.Камю). Попрежнему притчи используется как вставное повествование в эпических произведениях (романы М.Павича, Ч.Айтматова и др.).

ст.слав. – при течь) – короткий рассказ, передающий главную идею в иносказательной форме, посвященный, как правило, нравственному поучению, но не содержащий прямого вывода или наставления. Это земная история, исполненная небесного смысла. Мораль из притчи-рассказа извлекает сам слушающий. Это как бы «поучение примером». «Притча» - слово старославянское, оно означает «случай» с указанием пути – «теча» в смысле «течь», идти. Это что-то необходимое в пути – «при пути». В русской культуре «путь» - это непреходящий символ жизненного пути человека. Так что «притча» - это моральное напутствие, которое заставляет думать, понимать себя, свои поступки, вглядываясь в события, изложенные в этом коротком рассказике. Притча всегда учит нравственности, ее понимание доступно, художественная форма делает ее легко запоминаемой и приятной на слух. В притчах в простых жизненных примерах выражена народная мудрость, обобщен результат наблюдений за человеческой природой, ее сильными и слабыми сторонами. Конечная цель притч – показать нормы нравственного поведения людей. Такими притчами часто пользовался Иисус Христос. Посредством чувств, земных примеров Он разъяснял небесную суть земной жизни. Этот речевой жанр сильно воздействует на человека. Учитель может использовать их при объяснении материала, при разрешении конфликтов, как аргумент в споре. Незаменимы притчи в семейном воспитании, они вполне могут заменить нотации.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ПРИТЧА

близкий басне небольшой рассказ, содержащий поучение в иносказательной форме, но без морали, без прямого наставления. Мораль каждый извлекает (или не извлекает) из П. сам. Словарь В.И. Даля толкует П. как «поучение в примере». В широкоизвестном сюжете, впервые зафиксированном у Эзопа, отец, видя, что никакие уговоры не могут заставить сыновей жить дружно, велел принести им пучок прутьев и предложил его разом переломить. Как ни силились сыновья, ничего не получилось. Тогда отец развязал пучок и стал давать сыновьям по одному прутику, каждый из которых они без труда переломили. Перед нами простейший вид П. - наглядный пример для доказательства моральной идеи: «Насколько непобедимо согласие, настолько бессилен раздор». Секрет популярности П. кроется не только в специфических особенностях ее содержания и художественной формы, но и в ее доступности для любого слушателя. Язык П. прост, безыскусен, близок к разговорному: слова и выражения даются в их прямом, непосредственном значении, что способствует ясности и точности смысла. П. легко запоминается, прочно держится в сознании. П. соединяет в себе стремление к оценке и обобщению явлений жизни, с одной стороны, с изысканностью содержания и формы в соединении с занимательностью и красочностью повествования - с другой. В отличие от басни, которая сразу преподносит недвусмысленный вывод-мораль, П. имеет более свободную, «открытую» форму. Она требует от слушателя или читателя перенести себя в ситуацию П., активно постигать ее смысл и в этом сближается с загадкой. Будучи аргументом в беседе или споре, П. должна быть разгадана, т. е. сопоставлена, сопережита и понята в результате самостоятельной интеллектуально-нравственной работы человека. Жанр П. дошел до нас из глубин дописьменной древности, возник он на Востоке, где любили говорить загадками, иносказаниями. На рубеже классической эпохи и эллинизма П. попадает в риторскую школу и начинает входить в число подготовительных упражнений, с которых начиналось обучение ритора. Ученика готовили к использованию П. как одного из средств аргументации в публичной речи. Об упражнениях, материалом для которых служила П., мы имеем самые подробные указания в «Приуготовлении к красноречию» Афтония (IV в. н. э.). С конца XVI в. чтение П. Эзопа на языке оригинала включается и в программы западнорусских школ. При составлении «Азбуки» Л.Н. Толстой широко использовал сюжеты П. древнегреческого поэта Эзопа, жившего, по преданию, в VI в. до н. э. Заимствуя сюжеты у Эзопа, Л. Толстой подвергал их коренной переработке, переделке. Фактически создавались произведения по мотивам оригинала, подчиненные учебно-педагогическим целям. Учитель использует в своей речи П. для того, чтобы научить ребят осознанно относиться к своим чувствам, к своему внутреннему миру; в качестве аргумента в беседе или споре. Это может быть и классически завершенная П., и упоминание о распространенных сюжетах, восходящих к древнейшим П. Форма изложения П. всецело определяется задачей речи: она может быть краткой и пространной, чаще - краткой, чтобы не отвлекать внимания от основного хода мысли. Учитель-словесник обращается к П. при анализе многих литературных произведений, так как сюжеты знаменитых П. введены в их художественную ткань (П. об умершем и воскресшем Лазаре в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»; П. о Кифе Мо-киевиче и Мокии Кифовиче в «Мертвых душах» Н.В. Гоголя и др.). На уроках русского языка П. используется как занимательная форма сообщения новых знаний, возбуждающая интерес к определенным фактам языка, постановки проблемных вопросов, активизирующих деятельность учащихся, и в качестве дидактического материала. Учитель-словесник не только должен знать как можно больше П., но и уметь в той или иной ситуации рассказать их так, чтобы ученик за конкретным, понятным ему словом П. сумел открыть ее глубокое значение. Лит.: Прокофьев Н.И. Древнерусские притчи и их место в жанровой системе литературы русского средневековья // Литература Древней Руси: Межвузовский сборник научных трудов. - М., 1988; Его же. Древнерусская притча.- М., 1991; Товстенко 0.0. Специфика притчи как жанра художественного творчества / Притча как архетипическая форма литературы // Вестник Киев, ун-та. Ром.-герм. филология. - Киев, 1989. - Вып. 23. Л.Е. Ту мина

В русской Библии слово «притча» соответствует двум греческим словам «παροιμία» и «παραβολή», различным по смыслу. Παροιμία - это краткое изречение, выражающее правило жизни, умозрительную истину либо наблюдение за ходом человеческой жизни, таковы многие притчи Соломона . Слово «παροιμία» переводится буквально как «припутное», то есть указатель жизненного пути, таков же буквальный смысл слова «притча». Παραβολή - это целый рассказ, использующий образы и явления, взятые из повседневной жизни людей, но иносказательно выражающий высшие духовные истины и служащий для того, чтобы облегчить их познание духовно-огрубевшим людям. Такими притчами изобилует Евангелие. .

Основным источником притчевых структур в европейской литературе является Новый Завет . В Ветхом Завете нет ещё того чёткого жанрового образования, которое принято называть притчей. Отдельные сюжеты, например, об Иове , Аврааме и т. д. тоже можно условно назвать притчами, но в них ещё нет окончательного разделения времени и вечности, принципиально отличающего евангельскую притчу.

Притчи Соломона - это скорее премудрость, «изложенная как житейский совет, обоснованная волей единого Бога, придающий мудрости объективный и непреходящий характер » . Но толкование их по характеру не идентично евангельскому. Толкования, которые Иисус Христос дает своим притчам, говорят о вечной, небесной, истинной, духовной жизни, а соломоновы притчи целиком обращены к повседневной бытовой и ритуальной практике человека. Фабула , связующая земное, временное и небесное, вечностное, фабула, говорящая об индивидуальном нравственном выборе и индивидуальной ответственности за этот шаг - вообще отсутствует.

Толкование в евангельской притче - это её суть, главная задача фабулы проиллюстрировать толкование. Евангельская притча призвана сделать более «осязаемыми» какие-либо истины, идеи христианства. То есть существуют некие элементы сознания, не доступные чувственному человеческому восприятию, ведь и Бога, и Царствие Небесное нельзя ни увидеть, ни объять разумом, а притча делает эти идеи, принципиально лишенные зрительного и осязательного образа, «видимыми и ощутимыми». В притче происходит постепенное развоплощение земных реалий в сторону духовной абстракции. В евангельской притче толкование - часть неотъемлемая, в отличие от последующих эпох.

Именно евангельские притчи играют особую роль в эволюции этого жанра и, если можно так выразиться, «иносказательного типа сознания» вообще, которое можно назвать доминирующим для многих веков истории человечества.

См. также

Напишите отзыв о статье "Притча"

Примечания

Ссылки

  • - Каталог притч в рунете
  • - Видео притчи, сериал.

Литература

  • Агранович С. З. , Саморукова И. В. Гармония-цель-гармония: Художественное сознание в зеркале притчи. М., 1997.
  • Берестовская, Л. Е. Библейские притчи в контексте религиозной когнитологии // Вестн. Пятигор. гос. лингв. ун-та. - Пятигорск, 2000. - N 2. - С. 60-63.
  • Давыдова Т.,Пронин. В. Басня и притча // Лит. учёба. - М., 2003. - N 3. - С. 195-197.
  • Данилова Т. В. Архетипические корни притчи // Рациональность и семиотика дискурса. - Киев, 1994. - C. 59-73.
  • Кафка Ф. О притчах // Кафка Ф. Превращение. М., 2005.
  • Кузьмина Р. И. Притча как условная художественная форма // Метод, жанр, поэтика в зарубежной литературе. - Фрунзе, 1990 - С. 19-37.
  • Кушнарева Л. И. Эволюция притчи // Сфера языка и прагматика речевого общения. Краснодар, 2002.
  • Кушнарева Л. И. Притча как жанр // Язык. Этнос. Сознание = Language, ethnicity and the mind. - Майкоп, 2003. - Т. 2. - С. 205-208.
  • Левина Е.Притча в искусстве XX века: Музыкальный и драматический театр, литература // Искусство XX века. В 2 т. - Н.Новгород, 1997. Т. 2. - С.23-39.
  • Мельникова С. В. Роль евангельской традиции притчеобразных форм в русской литературе //Высшая школа: проблемы преподавания словесности. - Улан-Удэ, 2003. - С. 144-148.
  • Мусхелишвили Н. Л. , Шрейдер Ю. А. Притча как средство инициации живого знания // Философские науки. - 1989. - № 9. - С. 101-104.
  • Смирнов А.Ю., Чикина О.Н. Использование притч в психологической поддержке, мотивации, профориентации // Изд. Навигатум. М., 2016
  • Товстенко О. О. Специфика притчи как жанра художественного творчества: Притча как архетипическая форма литературы // Вестн. Киев. ун-та. Ром.-герм. филология. - Киев, 1989. - Вып. 23. - С. 121-124.
  • Тумина Л. Е. Притча как школа красноречия. - М .: Эл УРСС , 2008. - 368 с. - ISBN 978-5-382-00457-0 . (обл.)
  • Тюпа В. И. Грани и границы притчи // Традиция и литературный процесс. Новосибирск, 1999. С. 381-387.
  • Цветков А. Возможности и границы притчи // Вопросы литературы. - 1973. - № 5. - С. 152-170.

Отрывок, характеризующий Притча

– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.