Лев толстой вовсе не ел мяса, но любил яичницу. Что ел Лев Толстой

15.06.2019

Жена Толстого, Софья Андреевна, составляла поваренную книгу, в нее вощло всего 162 блюда, причем многие: варенец, запеканка, квас, пасха, напитки - имели несколько вариантов описаний, так что на самом деле меньше. Основу рациона составляли каши - рисовая, овсяная, гречневая; блюда из яиц; картофельное пюре, овощные закуски; салаты и яблоки.

Утро отводилось делам, которыми нужно было заслужить застолье. Завтракали около часа дня. Лев Николаевич спускался часом позже. На завтрак ели кашу, чаще всего овсяную, с чем-нибудь молочным: варенцом, творожным пудингом или простоквашей. В шесть часов подавался обед из четырех блюд: салаты, суп, мясо, овощи и кофе. Вечером пили чай, с ним подавали пирог с фруктовой начинкой, сухое чайное печенье, мед и варенье. Между приемами пищи допускались только фрукты.

Во многие кулинарные рецепты Софьи Андреевны входили яблоки . В семье Толстых их считали чрезвычайно полезными. Осенью блюда из антоновских яблок готовились ежедневно.

Соусы были особые, вот два:

Соус из томатов, или пом д"амур
Положить 20 томатов в кастрюлю с 4 головками луку, воткнув в каждую луковицу по одной гвоздике, связать букеты из кервеля и всыпать соли, перцу и немного тертого мускатного ореха; залить водой пальца на два выше овощей, дать хорошенько свариться, и потом протереть это через волосяное сито, и уже протертое закипятить раз или два с тремя ложками чухонского масла и, слив в соусник, подавать. Соус этот подается к телятине или к вареным пулярдам. Соус не должен быть слишком жидок.

Мясной соус "Бешамель"
Взять кусок ветчины и кусок телятины, например, по фунту, изрезать мелко и положить в кастрюльку с 4 или более луковицами, в которые воткнуть гвоздики; столько же моркови, две мелкие луковицы, лаврового листу, перцу и соли. Жарить все это в достаточном количестве чухонского масла, часто перевертывая. Когда все порядочно прожарится, всыпать щепотку муки. Влить бутылку или поменее сливок и кипятить на легком огне, часто мешая ложкой. Когда соус сгустится, пропустить через дуршлаг и подлить в дичину или подавать в соуснике.

В дневниках Софьи Николаевны еда упоминается не каждый день, да и все как-то чудно.... Больной был человек, Лев Николаевич, и капризный...

"....Л. Н. опять слишком усиленно разметал снег на катке и катался на коньках. Упражнения гирями тоже начались. Все вместе это сделало то, что опять заболела у него печень, он наелся чечевицы и овсянки не вовремя, а совсем потом не обедал. Сейчас я посылала за Эмсом и дала ему выпить, что он охотно исполнил"...

"...У Льва Николаевича опять болел желудок и печень, он думает — от яблок, а я уверена, что от вчерашней слишком усиленной работы — чистки снега. Он даже не обедал. Вижу с страданием, что он худеет; когда он спит, лежит такой весь маленький на постели, и кости выдаются резко на плечах и спине. Лицо у него эти дни свежее и он бодр и силен в движениях, но худ. Очень стараюсь его питать получше, но трудно: вчера заказывала ему и спаржу и суп легкий пюре, а все-таки сегодня ему нехорошо..."

..."Опять Л. Н. жалуется на нездоровье. У него от самой шеи болит спина и тошнит его весь день. Какую он пищу употребляет — это ужасно! Сегодня ел грибы соленые, грибы маринованные, два раза вареные фрукты сухие — все это производит брожение в желудке, а питанья никакого, и он худеет"...

"...Второй вечер он пьет соду, наевшись сухих блинов. Бедный! по принципу он не ест ни масла, ни икры...."

"...куплю Льву Николаевичу мед, финики, чернослив особенный, груши и соленые грибы. Он любит иметь на окне запасы и есть финики и плоды просто с хлебом, когда голоден...."

"...Что за легкомыслие, и как не совестно в чужом доме дать столько забот с непривычными для посторонних, сложными требованиями миндального молока , сухариков, овсянки, покупного хлеба и пр. "

В общем, Лев Николаевич капризный негурман... Не будем мы изучать его кухню.

Впрочем, когда он был помоложе, питался он обильнее, но не менее странно.

На обед подавался холодный свекольник или постные щи, а традиционный ужин состоял из макаронов, овощей и фруктов. Хлеб в усадьбе пекли по рецепту Толстого: два пуда муки смешивали с двумя пудами картофеля, который предварительно парили и протирали. На ковригу, испеченную из этой смеси, писатель намазывал толстый слой меда и запивал все это овсяным киселем.

Самым любимым для него продуктом был свежий огурец (вот только в этом мы с ним сходимся). А бывая не в духе, он наворачивал килограммами спаржу - он ел ее с любым соусом и без, отваренную с солью и без (а спаржи мне вовсе и не хочется). Так что, нет, диета Льва Толстого мне лично явно не подходит.

Цитаты из дневников и записных книжек, приводимые в комментариях ко всем произведениям данного тома, извлекаются из неопубликованных пока автографов, хранящихся в Архиве Толстого в Публичной библиотеке СССР имени В. И. Ленина. Выдержки из неопубликованных писем Толстого и к Толстому в комментариях извлекаются также из автографов, хранящихся в различных рукописных собраниях. Сокращенные ссылки, делаемые при этом, означают: АТ - Архив Толстого, хранящийся в Публичной библиотеке СССР имени В. И. Ленина, AЧ - Архив В. Г. Черткова, хранящийся в Государственном Толстовском музее и частично у В. Г. Черткова, ГТМ - Государственный Толстовский музей, ИРЛ - Институт русской литературы Академии наук СССР.

«ДЛЯ ЧЕГО ЛЮДИ ОДУРМАНИВАЮТСЯ»?

С 1887 года Толстой начинает интересоваться вопросом о борьбе с алкоголизмом. В этом году им было основано общество трезвости, которому он дал название «Согласие против пьянства». В следующем 1888 году им были написаны две статьи против пьянства - «К молодым людям» и «Пора опомниться». В следующем 1889 году им была написана по данному вопросу статья «Праздник просвещения», проредактированы три статьи Ф. А. Желтова о пьянстве, велась переписка с рядом лиц по вопросу о борьбе с пьянством; о вреде вина и табака он говорил даже на волостном сходе, но «получил отпор», о чем записал в Дневнике 3 октября 1889 г.

Первая запись в Дневнике о статье «Для чего люди одурманиваются?» относится к 16 января 1890 г., когда Толстой записывает: «Надо написать... два предисловия: к Балу и к Алексееву». Предисловие «к Алексееву» и было названо впоследствии «Для чего люди одурманиваются?»; статья эта появилась как предисловие к книге доктора П. С. Алексеева «О пьянстве». Однако к исполнению этого намерения Толстой приступает только почти через четыре месяца. 9 апреля 1890 г. Толстой пишет С. А. Рачинскому: «У меня лежит прекрасная статья доктора Алексеева: история борьбы против пьянства; и мне очень хочется написать к ней предисловие. Разумеется, это для образованного класса. Образованные классы в этом отношении очень не образованы. Но всё не успею. Дел набирается перед смертью обратно пропорционально квадрату расстояния».

Однако, уже на другой день, 10 апреля, Толстой принимается за задуманную статью: этим числом помечен автограф, представляющий брошенное начало статьи. 13 апреля Толстой записывает в Дневнике: «Третьего дня писал опять о наркотиках. Не дурно». Не беремся сказать, относится ли запись к последней редакции статьи, или к одному из трех брошенных начал ее. После этого Дневник молчит о работе над статьей вплоть до 1 мая, когда записано: «Писал статью о пьянстве и кончил». Слово «кончил» в данном случае, как и часто у Толстого, означает только то, что статья была вчерне дописана до конца, но не означает того, что была прекращена всякая дальнейшая обработка статьи, занявшая еще много времени.

По записи Дневника, уже 3 мая Толстой «правил статью». 4 мая помечена на обложке сделанная М. Л. Толстой копия статьи. 5 мая Толстой записывает в Дневнике следующие три заметки «к статье о пьянстве»: «1) Человеку нужно разрешить нечто трудное, чтобы идти вперед, надо осветить, и вот он затемняет наркот[иками]. 2) Человек упирается в то же затруднение и не разрешает. Для движения вперед нужна ясность, и то затемняют. 3) Нужно самое острое, его-то сшибают».

Эти мысли были развиты Толстым в пятой (по окончательной редакции) главе статьи. В Дневнике 10 мая находим еще следующую запись к той же статье (вошедшую в ту же главу): «Прелестно и нужно для статьи о пьянстве слова Лесинга: «Многие люди перестают думать тогда, когда думанье начинает быть трудным». Я прибавил бы: и плодотворным».

18 мая, записывая за 7 дней, Толстой, перечисляя свои работы за это время, отмечает и то, что он «начал поправлять предисловие о пьянстве». (14 мая статья переписывается М. Л. Толстой, как это указано ею на одной из обложек черновых рукописей статьи.) После этого в течение нескольких дней читаем в Дневнике почти ежедневные записи о работе над данной статьей. Так, 19 мая Толстой пишет: «Предисловие немного поправлял. Остановился на 2-й части. Надо всё переделать. Очень тэма важна. И то писал только вечером». 21 мая: «Чуть чуть поправил предисловие». 22 мая - опять работа над предисловием; 23 мая Толстой опять «немного» писал предисловие; 25 мая вновь «немного поправлял о дурмане»; 28 мая - также «поправлял статью о пьянстве»; 29 мая - «немного пописал»; 30 мая «сел писать», но помешали; 31 мая - «немного писал статью». После этого следует перерыв в два дня. 3 июня работа продолжалась, как это видно из пометки М. Л. Толстой на обложке одной из копий статьи. По Дневнику, 4 июня Толстой опять «писал», а 5 июня - «кончил статью». 8 июня «немного поправлял уже поправленное», а 10 июня «много поправлял». Запись: «поправлял» имеется также и под 11 июня; эту запись мы считаем последней, несомненно относящейся к статье «Для чего люди одурманиваются?»

13 июля Толстой получает корректуру статьи и в тот же день записывает в Дневнике: «Корректуры статьи от Гольцева. Надо прибавить». На следующий день, 14 июля, пишет: «Сажусь за статью». И позднее в тот же день: «Поправил все корректуры. Не кончил заключенье». Затем 19 июля Толстой «писал немного к трезвости», т. е., очевидно, добавление к статье.

При отсылке корректур Толстой написал В. А. Гольцеву следующее письмо: «Посылаю вам, дорогой Виктор Александрович, исправленное предисловие. Я бы не утруждал вас, а послал бы прямо в типографию, но не знаю, в какую, а потому прошу уже вас: 1) попросить в типографии, чтобы, исправив, прислали мне два экземпляра сверстанные, 2) чтобы вы сами, прочтя, решили, что может вызвать запрещение всей книги, и выкинули бы. Когда может выйти книга? Нельзя ли отпечатать предисловие отдельной брошюрой?»

25 июля Толстой с уезжавшим из Ясной поляны переводчиком его сочинений на немецкий язык Р. Левенфельдом отправил В. А. Гольцеву письмо, в котором писал, что просил Левенфельда «кое-что» передать Гольцеву о его статье. Что просил Толстой передать Гольцеву, нам неизвестно.

6 августа Толстой читал сверстанную корректуру статьи, как отмечено у него в Дневнике. 24 или 25 августа Толстой писал В. А. Гольцеву: «В корректуре моего предисловия в выноске 24-й и 25-й стр[аниц] до слова: «Во-вторых», находящегося на 6 строке выноски 25-й страницы, есть поправки. Все эти поправки уничтожить и оставить, как было до поправок. Всё это, разумеется, если еще не отпечатано».

Так как правленных Толстым гранок статьи «Для чего люди одурманиваются?» не сохранилось, то выяснить, какие из своих поправок отменял Толстой этим письмом, невозможно.

Статья Толстого появилась впервые в переводе на английский язык, сделанном Э. Диллоном, в февральском нумере лондонского журнала «Contemporary Review», под названием: «Wine Drinking and Tobacco Smoking» [«Питье вина и курение табака»]. Отсюда в обратном переводе с английского статья была напечатана в «Новом времени» 1891 г., №№ 5354, 5355 и 5357 от 24, 25 и 27 января. По подлинному тексту статья была напечатана в виде предисловия к книге: Д-р П. С. Алексеев, «О пьянстве». С предисловием гр. Л. Н. Толстого: «Для чего люди одурманиваются?», изд. редакции журнала «Русская мысль». М. 1891, стр. 1-27. Под статьей дата: 10 июня 1890 г. Вскоре статья появилась и отдельной брошюрой в издании «Посредник» и в том же году была перепечатана в тринадцатой части «Сочинений гр. Л. Н. Толстого», Москва.

Последовательные рукописи работы Толстого над статьей «Для чего люди одурманиваются?» сохранились, повидимому, все. Они следующие:

1. Первый автограф. 7 лл. 4°, вырванных из тетради и исписанных с обеих сторон. Нумерованы позднее (не автором) - цыфрами 1-7. Статья первоначально была озаглавлена: «О употребленiи вина». Это заглавие тут же зачеркивается автором и заменяется следующим: «О питьѣ водки, вина, пива, эфира, сока мухомора, опіума, о куреніи опіума, табаку, вспрыскиваніи морфина». Взамен этого пишется третье заглавие: «Что такое одурманивающія вещества?» тут же зачеркивается и заменяется четвертым: «Опьяненіе».

На протяжении 5 страниц (оборот 3 л. незаполнен) следует общее введение к статье, соответствующее по содержанию первой половине первой главы статьи в окончательной редакции. После этого сделана обведенная кружком пометка: «назадъ» и поставлен знак: # Следующий 4 л. начинается с этого знака: # На лл. 4-7 следует изложение, приближающееся по основным мыслям к 4 главе статьи в окончательной редакции (об изречении Брюллова, об убийстве Раскольниковым старух и о значении мысли для совершения поступков). По обозначениям автора видно, что эта часть статьи была написана ранее, чем та часть, которая впоследствии была нумерована, как лл. 1-3.

На обороте л. 7 имеются следующие заметки планового характера:

Все эти отрывочные, в то время понятные только для автора заметки получили развитие в первой же редакции статьи.

Начало статьи, лл. 1-3, было совершенно оставлено автором. В ГТМ (AЧ 15. 21) имеется копия этого начала, сделанная рукою В. Г. Черткова, но без всяких исправлений автора; очевидно, она им и не просматривалась. Вторая же часть статьи (написанная в действительности раньше первой), переписанная И. И. Горбуновым-Посадовым, вошла в состав ниже описанной рукописи № 3.

Рукопись хранится в ГТМ (AЧ 15. 20).

2. Второй автограф, написанный целиком рукою автора, содержащий 4 исписанных с обеих сторон лл. 4°, вырванных из тетради и нумерованных впоследствии (не автором) цыфрами 1-4. Оборот л. 4 заполнен не целиком. По содержанию рукопись соответствует первой главе статьи в окончательной редакции до абзаца, начинающегося словами: «Вся жизнь людская»... Это начало заменило первоначальный набросок начала статьи, описанный нами выше в рукописи № 1, и, переписанное И. И. Горбуновым-Посадовым, вошло в состав рукописи, описанной ниже под № 3.

Рукопись хранится в ГТМ (AЧ 15. 22).

3. Копия, сделанная И. И. Горбуновым-Посадовым с вышеописанных рукописей № 2 и части № 1 (лл. 4-7), с исправлениями и обширными вставками автора. Содержит 18 лл. 4°, нумерованных по страницам цыфрами 1-34, со вставкой на отдельном листе на стр. 33. Копия И. И. Горбунова-Посадова занимает страницы 1-12 и 27-32; новый текст Толстого - страницы 13-26 и 32-34. Копия была сделана на линованной бумаге из учебной тетради и первоначально имела свою особую нумерацию: переписанное с рукописи № 2 было нумеровано цыфрами 11-17, а переписанное с лл. 4-7 рукописи № 1 имело нумерацию 1-10. Страницы 13 и 16, содержащие начало сделанной автором вставки, написаны на обороте сделанного рукою T. Л. Толстой (впоследствии по мужу Сухотиной) списка куплетов, которые поют действующие лица «Плодов просвещения». Рукопись заключена в обложку учебной тетради магазина Мюр и Мерилиз в Москве, на которой рукою Толстого помечено: «Предисловіе къ Алексее[ву] о винѣ», и во вторую обложку из писчей бумаги, на которой рукою М. Л. Толстой (впоследствии по мужу Оболенской) написано: «Для чего люди одурманиваются? 4 Май».

Первая часть копии, стр. 1-6, была просмотрена автором, судя по чернилам, дважды. Первый просмотр был сделан черными водянистыми отчасти выцветшими чернилами, такими же, какими была сделана копия И. И. Горбунова-Посадова. Второй просмотр, более поздний, был сделан синими чернилами. Этот просмотр синими чернилами доходит до конца статьи. После стр. 12 автором делается синими же чернилами большая вставка в текст на 12 страницах; вновь пишется и конец статьи на 3 страницах. Статья датирована 1 мая 1890 г. Кажется, что был еще третий просмотр, сделанный более густыми и яркими синими же чернилами; возможно, что в этот третий просмотр была сделана и вставка на отдельном листе на страницу 33. Кроме того, на стр. 8 имеется правка черными чернилами текста, написанного синими чернилами.

На полях стр. 13 имеются следующие заметки планового характера:

Игрокъ, проигравшій все, прежде, чѣмъ войти въ комнату къ женѣ и унести потихоньку ея ожерелье, выкуриваетъ папиросу, рискуя выдать себя этим. Ему необходимо это.

Рукопись № 3, так же, как и все описанные ниже, за исключением №№ 13 и 14, хранится в АТ (п. 29).

4. Копия с предыдущей рукописи, сделанная рукою С. А. Толстой. Заключала первоначально 17 лл. 4°, исписанных с обеих сторон и нумерованных переписчицей. Статья озаглавлена:

«Предисловіе къ статьѣ О Пьянствѣ Док. Алексѣева.

«Для чего люди одурманиваются?»

В тексте и на полях много исправлений и дополнений автора, причем по чернилам видно, что рукопись просматривалась не менее двух раз: с листа 1 начинаются поправки более яркими черными чернилами, а с листа 5-более бледными, водянистыми чернилами. Исправления второго вида сделаны позднее, чем первого. В исправлениях и дополнениях, сделанных в этой рукописи, автор подробнее обосновывает психологически свой взгляд на причины потребления наркотических веществ; иллюстрирует свою мысль новыми разительными примерами; особенно подробно останавливается на влиянии на психику курения табака.

Говоря о средствах «приведения поступков в согласие с совестью», автор сначала употребляет привычное ему выражение, сказав, что для этого есть только один способ: «тот узкий путь, про который говорит Евангелие». Но это выражение тут же вычеркивается и заменяется более общим: «нравственное просвещение».

В конце статьи переписчица поставила дату переписанной рукописи: «1 мая 1890 г.». Лл. 9-17 в дальнейшем были переложены в рукопись № 5.

Из этой рукописи мы даем в вариантах (№ 6) одно вычеркнутое место.

5. Копия части предыдущей рукописи, сделанная рукою М. Л. Толстой. Содержала первоначально 18 лл. 4°, исписанных с обеих сторон и нумерованных переписчицей. Переписка захватывает лишь лл. 1-8 переписки С. А. Толстой; лл. же 9-17, как менее испещренные поправками автора, были просто переложены переписчицей в данную рукопись и перенумерованы соответственно цыфрами 19-27. Рукопись имеет то же заглавие, как и предыдущая. На лл. 1-2 имеются поправки главным образом стилистического характера рукой неизвестного и на лл. 2-7 такого же характера - рукою М. Л. Толстой, сделанные с неизвестного нам источника. Были ли эти поправки продиктованы автором (что мало вероятно), или нанесены автором на не дошедшую до нас рукопись, с которой переписаны на данную, или же, наконец, предложены кем-либо из друзей или знакомых Толстого, читавших статью в рукописи, - во всяком случае исправления эти, не имеющие существенного характера, были Толстым признаны, так как все были оставлены в следующей переписке, внимательно прочитанной автором.

Исправлений рукой самого Толстого в данной рукописи сравнительно немного. Попрежнему автор особенно тщательно дополняет и исправляет ту часть статьи, где им дается психологическое обоснование употреблению наркотиков. Рассказывая об убийстве поваром старухи-барыни, автор на этот раз называет ее фамилию - гр. Толстая.

В данной рукописи впервые появляется деление на главы 1-7, не соответствующие делению окончательной редакции.

Лл. 12-18 вместе с переписанными С. А. Толстой листами, получившими в данной рукописи нумерацию 19-27, были, при дальнейшей переписке статьи, переложены в следующие рукописи.

Из данной рукописи мы даем в вариантах (№ 5) одно зачеркнутое место.

6. Копия лл. 9-10 предыдущей рукописи, сделанная М. Л. Толстой. Была перенумерована переписчицей по листам (исписанным с обеих сторон) цыфрами: 9 1 9 2 , 10 1 , 10 2 . Новая переписка именно листов 9-10 вызвана была, очевидно, тем, что исправлений автора на этих листах было особенно много.

Толстой, перечитывая эту переписку, сделал обширную вставку на отдельном листе (исписав его с обеих сторон) на оборот последнего листа - о характере действия каждого наркотика в отдельности на психику человека.

7. Копия трех лл. предыдущей рукописи, а именно: помеченных цыфрами 10 1 10 2 , и собственноручной вставки автора на одном листе, а также листа 11 рукописи № 5. 7 лл. 4°, исписанных с обеих сторон рукою М. Л. Толстой. Нумерации нет. Непосредственно за этой перепиской следуют служащие ее продолжением лл. 12-16 рукописи № 5.

В рукописи три слоя исправлений автора: 1) синими чернилами; 2) позднее водянистыми, отчасти выцветшими чернилами; 3) еще позднее - более яркими черными чернилами. Исправления касаются, во-первых, психологического обоснования действия наркотиков, во-вторых, описания действия так называемого умеренного потребления наркотических веществ и, в-третьих, действия табака.

Внизу оборота л. 2 на полях переписаны автором с некоторыми дополнениями и изменениями первые 4 строки л. 3; вверху и на полях л. 7 переписаны с изменениями и дополнениями последние 7 строк оборота л. 6. Сделано это потому, что лл. 3-6, говорящие о действии каждого из наркотических веществ в отдельности, хотя и не были автором ни перечеркнуты, ни отмечены знаком «пр.» (пропустить), были отложены и не отданы в переписку, почему и не попали в статью, кроме указанных выше строк, переписанных самим автором на лл. 2 и 7. Это выпущенное автором место, как представляющее несомненный интерес, даем в вариантах под № 8.

8. Копия предыдущей рукописи, а также (по рукописи № 5) всей предыдущей части статьи. Содержала первоначально 17 лл. 4°, исписанных с обеих сторон рукою Т. Л. и М. Л. Толстых. Нумерация по листам цыфрами 1-17 рукою М. Л. Толстой. Рукопись заключена в обложку, на которой рукою М. Л. Толстой обозначено: «Для чего люди одурманиваются?» 14 Май. 1890 годъ. Ясная Поляна». Ниже ее же рукой проставлено карандашом: «31 Май».

Исправлений автора сравнительно немного; есть целые листы (7-8), им совершенно не тронутые. Обширные исправления начинаются с л. 14 и касаются вопроса умеренного потребления наркотиков и куренья табаку. Исправлений, как и в предыдущих рукописях, два слоя: водянистыми, отчасти выцветшими черными чернилами и - позднее - более яркими черными же чернилами. Лл. 1-6 и 15-17, как, очевидно, менее подвергшиеся исправлениям, при дальнейшей работе были переложены переписчиками в другие рукописи.

9. Копия лл. 12-14 предыдущей рукописи, сделанная рукою неизвестного переписчика и М. Л. Толстой. 3 лл. 4°, из которых два первые нумерованы рукою М. Л. Толстой цыфрами 12-13; последний лист остался не нумерованным. Сюда же были переложены из предыдущей рукописи лл. 15-17, а также непосредственно к ним примыкающие по содержанию лл. 17-18 рукописи № 5. Внизу полей оборота л. 17 начат текст пятой главы, тут же зачеркнутый. На отдельном листе, исписывая его с обеих сторон, автор пишет новый текст той же главы, но не удовлетворяется начальными строками, вычеркивает их и пишет новое начало на отдельном листе. Последние строки этой обширной вставки дописываются на л. 19, переложенном сюда из рукописи № 5, так же как и следующие за ним лл. 20-27 той же рукописи.

На всем протяжении рукописи, за исключением лл. 3-27, очень много исправлений автора, сделанных в два приема: более бледными и затем более яркими чернилами. Целые страницы вычеркиваются и заменяются новым текстом на полях. Исправления касаются трех вопросов: умеренного потребления алкоголя, курения табаку и вопроса о том, почему пьют и курят люди с высокими душевными качествами. Вставка автора, открывающая пятую главу статьи, дает характеристику действия каждого из наркотиков в отдельности.

10. Копия части предыдущей рукописи, кончая листом, помеченным цыфрою 22. Содержала первоначально 16 лл. 4°, переписанных рукою М. Л. Толстой, и 3 лл. - рукою неизвестного переписчика. Нумерованы М. Л. Толстой. Сюда же были переложены из предыдущей рукописи лл. (по нумерации рукописи № 5) 23-27. На обороте л. 23 Толстой начинает обширное добавление об общем действии на жизнь употребления наркотических средств, продолжая это рассуждение на 3 лл., из которых первые две исписываются им с обеих сторон, а на третьем написано только несколько строк вверху.

Вся рукопись заключена в обложку, на которой рукою М. Л. Толстой написано: «Для чего люди одурманиваются? 31 Май 1890 г.»

11. Копия всей статьи, составленная следующим образом:

1) лл. 1-6 (переписка Т. Л. Толстой) - взяты из рукописи № 8;

2) лл. 7-19 переписаны вновь рукою М. Л. Толстой и двух неизвестных переписчиков;

3) лл. 20-29 и 35-38 - из рукописи № 10.

4) лл. 30-34 переписаны вновь рукою Т. Л. Толстой.

Нумерация рукописи начата была М. Л. Толстой, но не была доведена до конца. При пересмотре рукописи Толстой исключил лл. 21-23, говорящие о влиянии на психику человека каждого наркотика в отдельности; листы эти носят следы сгиба пополам, что делалось Толстым в тех случаях, когда те или другие листы вынимались им из рукописи, как ненужные. После этого лл. 25-29 были перенумерованы как лл. 20-25. Следующий лист, начинающий переписку Т. Л. Толстой, был помечен цыфрою 26, и на этом нумерация прекратилась. По ошибке два листа были нумерованы одной и той же цыфрой 19. Рукопись заключена в обложку, на которой рукою М. Л. Толстой обозначено: «Для чего люди одурманиваются. 3 Июня. 1890 г.»

На всем протяжении рукописи рассеяны более или менее значительные исправления автора; число этих исправлений и их размер наиболее велики в главе о курении табаку. Не безынтересно, что рассказывая об убийстве поваром жены своего двоюродного дяди граф. Авдотьи Максимовны Толстой, автор вычеркивает сделанное им в рукописи № 5 указание: «мою родственницу старуху граф. Толстую», заменяя эти слова глухим обозначением: «старую барыню, у которой он [повар] жил». (В корректуре статьи автор восстановил слова: «мою родственницу», но фамилии не указал.)

Из этой рукописи мы даем в вариантах (№№ 14-16, 19) выпущенное автором место о характере действия каждого наркотика в отдельности, а также два вычеркнутые места о влиянии курения табака на умственную деятельность и одно - о значении «чуть-чуточных» изменений в сознании.

12. Копия всей рукописи, сделанная рукою М. Л. Толстой и трех неизвестных переписчиков. 35 лл. 4°, исписанных с обеих сторон и нумерованных переписчиками. Исправления автора, сравнительно немногочисленные в первых трех главах, очень разрастаются, начиная с главы IV. В заключении статьи, развивая мысль о разладе жизни современного человечества с требованиями его сознания, Толстой, как художник, хочет иллюстрировать свою мысль сравнением. Он говорит:

Человѣчество въ наше время представляется мнѣ въ положении натянутой до послѣдней степени тетивы лука.

Сравнение не удовлетворяет и заменяется иным:

засѣвшаго въ снѣгу паровоза.

Не удовлетворяет и это и заменяется новым:

ставшаго при подъемѣ въ гору вагона конножелѣзной дороги.

И это сравнение кажется не подходящим, Толстой вычеркивает и его и, оставив метод сравнения, излагает свою мысль в обширной вставке, исписав ею с обеих сторон четвертушку писчей бумаги.

Из данной рукописи мы даем в вариантах (№ 18) одно вычеркнутое место.

13. Копия 10 лл. предыдущей рукописи, а именно лл. 22-29 и лл. 34-35 с собственноручной вставкой к ним автора на одном листе. 12 лл. 4°, исписанных с обеих сторон рукою М. Л. Толстой и ею же нумерованных. На каждом листе исправления автора в виде исключений или вставок отдельных слов и целых предложений.

Эти вновь переписанные листы заменили те листы предшествовавшей рукописи, с которых они были списаны, и таким образом составилась полная и последняя копия статьи. Лицевая сторона л. 33, повидимому, значительно исправленная автором и имеющая его собственноручную вставку на отдельном листе, была переписана М. Л. Толстой на согнутом пополам полулисте писчей бумаги; переписка заняла три страницы и оставшейся свободной четвертой страницей была наклеена на л. 33, скрыв таким образом собственноручно исправленный Толстым текст.

Толстой, вероятно, еще раз прошелся по всей рукописи, сделав в ней последние исправления, поставив дату - «10 июня» и сделав подпись: «Л. Толстой». Рукопись в таком виде, содержащая 38 лл. 4° и заключенная в обложку, на которой рукою М. Л. Толстой обозначено: «Для чего люди одурманиваются? 10 Июнь. 1890г.», хранится в ГТМ (AЧ 15. 24), а 10 лл. рукописи № 12, с которых была сделана новая копия, хранятся в АТ (п. 29) в обложке, на которой рукою М. Л. Толстой написано: «Для чего люди одурманиваются. Июль 1890 г.» Дату в данном случае следует понимать не как время работы автора над данной рукописью, а как то время, когда рукопись была заключена в обложку.

14. Копия всей статьи, сделанная с последней правленной автором копии, со внесением исправлений, сделанных автором в корректуре. Сделана рукою двух неизвестных переписчиков; поправки автора в корректурах внесены рукой М. Л. Толстой. Ею же нумерована рукопись по листам цыфрами 1-30, со вставкою на отдельном листе на лист 19. Формат рукописи 4°; хранится в ГТМ (AЧ 15. 25). В рукописи две собственноручные поправки Толстого: 1) на об. л. 3 вставлено слово: «стрелкой» после слов: «прикрытой по своему протяжению пластинкой»; 2) на л. 4 слово «и» заменено словом «но» в предложении: «но выступающей и становящейся видной»... Так как обе поправки эти принадлежат автору и сделаны им уже после чтения статьи в корректурах, считаем необходимым внести их в текст статьи.

С последней полной копии была сделана новая копия, которая и была отправлена в набор. Этой копией мы не располагаем, но судя по чистым корректурным гранкам, хранящимся в ГТМ, копия была сделана очень тщательно, но переписчик, повидимому не вполне знакомый со всеми особенностями Толстовской манеры письма, сделал две невольные ошибки. Во-первых, на лл. 23-25 последней копии имеется рассуждение автора о влиянии употребления наркотиков на умственную деятельность людей нашего времени. Рассуждение это было вычеркнуто автором, но затем вновь восстановлено; переписчик, очевидно, не понял восстановительных знаков Толстого и места этого не переписал вовсе, почему оно и не попало в печатный текст. Во-вторых, на лл. 23-24 имеется подстрочное примечание и при нем указание автора о том, чтобы примечание это перенести на другой лист. Переписчик не заметил или не понял этого указания и поместил подстрочное примечание не в надлежащее место, как и было напечатано.

Из исправленной автором корректуры статьи, содержавшей 17 гранок, в нашем распоряжении имеется лишь часть гранки 10, хранящейся в АТ (п. 29). Однако, работу автора в корректурах мы легко можем восстановить, сравнив неисправленные автором гранки с печатным текстом. Из этого сравнения видно, что автор сделал много исправлений, но почти исключительно стилистического характера, стараясь выразить свою мысль возможно яснее, сильнее, короче и убедительнее. Этим же вызвано было и исключение некоторых мест, два из которых мы даем в вариантах (№№ 3 и 17).

Что же касается намерения автора «прибавить» что-то в статью, о чем записано у него в Дневнике 13 июля 1890 г., то большая вставка была сделана им только в последнюю (шестую) главу. В вставке этой Толстой на примере войны и военной службы показывает разлад жизни людей нашего времени с их сознанием. Вставка эта повела к исключению из статьи ряда других примеров, иллюстрирующих ту же мысль; это вычеркнутое место мы даем в вариантах (№ 20). Рукопись этой вставки, написанной собственноручно Толстым на 2 лл. писчей бумаги, сохранилась; она находится в той обложке, на которой рукою М. Л. Толстой сделана пометка: «Июль 1890 г.» (АТ, п. 29).

1) Подстрочное примечание, вследствие ошибки переписчика неправильно помещенное в главе шестой, переносим, согласно указанию автора в последней рукописи, в главу третью;

2) в вышеприведенном письме к В. А. Гольцеву Толстой просил его выпустить те места, которые могут вызвать запрещение цензурой всей статьи. Произведя сравнение первопечатного текста с неисправленными автором корректурными гранками, мы убедились, что В. А. Гольцевым, по цензурным соображениям было выпущено только одно место - рассказывающее о том, как Скобелев при взятии Геок-Тепе перепоил солдат (гл. II). Мы считаем несомненным, что место это было исключено именно по цензурным соображениям, а не выпущено самим автором при чтении корректур, на основании того, что, во-первых, тогдашняя цензура ни в каком случае не пропустила бы этого текста, а во-вторых, сам Толстой, несомненно, очень дорожил этим примером, как лучшей иллюстрацией своих мыслей. Поэтому помещаем это место в текст статьи.

Следовало бы поместить в текст (в главу VI) также и ошибочно пропущенное переписчиком рассуждение автора о влиянии наркотических веществ на умственную деятельность людей нашего времени; но в данном случае нас останавливает то, что в рассуждении этом имеются некоторые шероховатости стиля, которые, вероятно, были бы выправлены автором, если бы он имел возможность прочесть все рассуждение в корректуре. Поэтому считаем более правильным дать это место статьи в вариантах (№ 21).

3) Проследив слово за словом и лист зa листом всю работу автора над статьей «Для чего люди одурманиваются?», по всем сохранившимся рукописям, мы убедились, что при переписке статьи было сделано очень много ошибок и пропусков. Большой процент этих ошибок был погашен автором, при исключении им из статьи отдельных слов и целых предложений и замене их другими; но многие остались и, не замеченные автором, переходили из рукописи в рукопись и вошли и в печатный текст. Считая главнейшей задачей нашего издания - дать читателю никем не искаженный подлинный Толстовский текст, исправляем все ошибки переписчиков, вошедшие в печатный текст, по подлинному Толстовскому написанию того или другого слова или слов. Даем список этих исправлений, указывая во всех случаях также и рукопись, на основании которой производится исправление.

Страница	Строка	В первопечатном тексте	Исправлено в настоящем издании	По какой рукописи

		картофеля, конопли, мака, лоз	картофеля, лоз, конопли, мака
		проживающих	пропивающих	№ 12 л. 3 об.
		противоположным - на зло	на противоположное зло	№ 3 стр. 7.
			первого - приведения поступков в согласие с своей совестью
		отвлекали	отвлекали внимание
		Трезвому	Тверезому
		людьми профессий, которые	людьми, профессии которых
		настойки	настойки и вина
		после... одурманивания не совершено преступление, воровство, убийство	после... одурманения не совершено преступления, воровства, убийства
		и не вызваны	а не вызваны
		было бы совестно	было совестно

		особенно тогда	именно тогда
		в ее вещах	в ее имуществе	№ 3 стр. 17
		одурманиванию	одурманению
				№ 3 стр. 24
			очень много
		представляющиеся	представляющиеся тебе
		перед ним тут же	тут перед ним
		или детерминизме	и детерминизме	№ 3 стр. 33
			совершенно излишни	№ 3 стр. 33
		влияя на его духовное существо, и можно двигать, влияя на его животное существо	влияя на его животное существо, и можно двигать, влияя на его духовную сущность
		какова была бы	какова бы была	№ 3 стр. 26
		делается	и делается	№ 3 стр. 27
		надо было ему	ему надо было
			представляется
			ему хочется
			от этого труда
		к решению	к разрешению
		не подвигаясь к разрешению их	не подвигаясь в разрешении их
		что делал бы	что бы делал

		одурманению	одурманиванию
		Эти последствия	Последствия эти
		в ненормальном состоянии	не в нормальном состоянии
					вставка в корректуру

Кроме рукописей, относящихся к основному тексту статьи «Для чего люди одурманиваются?», сохранились еще рукописи трех оставленных автором начал статьи.

Первая из этих рукописей, хранящаяся в Архиве В. Г. Черткова, находящемся в Гос. Толстовском музее в Москве, начинается словами: «Спросите у человека, в чем его счастье»... Отрывок написан на вырванном из тетради листе, на обороте дневниковой записи от 1 января 1883 года, и датирован 10 апреля 1890 г. Печатаем его в вариантах под № 22.

Второй набросок начинается словами: «Человек жив духом, а не телом». Он содержит 3 лл. 4°, нумерованных автором по страницам цыфрами 1-6. Два последние листа написаны на линованной бумаге, вырванной из тетради. Последний (третий) лист имеется в двух редакциях. Первая редакция является продолжением последних строк четвертой страницы, зачеркнутых автором («И доволен и истинно счастлив, спокоен, радостен бывает человек только тогда, когда»). Помещаем набросок в вариантах под № 23, а вторую редакцию последнего листа - под № 24.

Третий набросок начинается словами: «Удивительное дело: жили, жили люди»... Он содержит 2 лл. 4°, из которых первый исписан с обеих сторон. Бумага линованная, очевидно вырванная из тетради. На обоих листах отогнуты поля; но лишь в первом листе поля оставлены незаполненными (за исключением нескольких вставок в основной текст), на втором же листе текст захватывает и отогнутые поля. Помещаем отрывки в вариантах под № 25.

Второй и третий набросок хранятся в АТ (п. 29).

Все три наброска появляются в печати впервые.

Примечания.

Стр. 273 , строка 1. Родственница автора, «старая барыня», убитая поваром - вдова знаменитого в свое время и в своем кругу гр. Федора Ивановича Толстого (1782-1846), прозванного «Американцем», упоминаемого Грибоедовым в «Горе от ума» и Пушкиным в «Послании к Чаадаеву». Лев Николаевич, приходившийся ему двоюродным племянником, отзывается о нем в «Воспоминаниях» как о человеке «преступном и привлекательном». Жена его, Авдотья Максимовна, рожд. Тугаева, по происхождению цыганка, вышла за него в 1821 г., убита была в 1861 г. Толстой был дружен с дочерью гр. Ф. И. Толстого, Прасковьей Федоровной, по мужу - Перфильевой. «Страшную историю» убийства гр. А. М. Толстой Лев Николаевич рассказывал своим ученикам в школе в 1861 г. (см. его «Яснополянская школа в ноябре и декабре 1861 г.», т. 8).

Стр. 280 , строка 12. Раскольников - действующее лицо романа Достоевского «Преступление и наказание».

Стр. 284, строка 29. Эйфелева башня - сооружение в Париже в 300 метров высоты, сделанное для всемирной выставки 1889 г. Названо по имени строителя, французского инженера Александра Эйфеля.

Стр. 547, строка 44. Жан Жак Пелисье (Pélissier, 1794-1864) - французский маршал, в русско-турецкую войну 1853-1856 гг. начальник всех французских сил под Севастополем, осада которого проводилась им с особенной энергией. Отличился при взятии Малахова кургана, после чего получил титул герцога Малаховского.

Толстой Лев Николаевич

Так что же нам делать

Л.Н.Толстой

ТАК ЧТО ЖЕ НАМ ДЕЛАТЬ?

И спрашивал его народ, что же нам делать? И он сказал в ответ: у кого есть две одежды, тот отдай неимущему; в у кого есть пища, делай то же. (Луки III, 10, 11).

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут.

Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут.

Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло.

Если же око твое будет худо, то все тело будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?

Никто не может служить двум господам; ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить богу и мамоне.

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа во больше ли пищи и тело одежды?

Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться?

Потому что всего этого ищут язычники; в потому что отец ваш небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом.

Ищите же прежде царствия божия в правды его, и это все приложится вам. (Мтф. VI, 19 - 25, 31 - 34).

Ибо легче верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царствие божие. (Мтф. XIX, 24; Луки XVIII, 25; Марка X, 25).

Я всю жизнь прожил не в городе. Когда я в 1881 году переехал на житье в Москву, меня удивила городская бедность. Я знаю деревенскую бедность; но городская была для меня нова и непонятна. В Москве нельзя пройти улицы, чтобы не встретить нищих, и особенных нищих, не похожих на деревенских. Нищие эти не нищие с сумой и Христовым именем, как определяют себя деревенские нищие, а это нищие без сумы и без Христова имени. Московские нищие не носят сумы и не просят милостыни. Большею частью они, встречая или пропуская вас мимо себя, только стараются встретиться с вами глазами. И, смотря по вашему взгляду, они просят или нет. Я знаю одного такого нищего из дворян. Старик ходит медленно, наклоняясь на каждую ногу. Когда он встречается с вами, он наклоняется на одну ногу и делает вам как будто поклон. Если вы останавливаетесь, он берется за фуражку с кокардой, кланяется и просит; если вы не останавливаетесь, то он делает вид, что это только у него такая походка, и он проходит дальше, так же кланяясь на другую ногу. Это настоящий московский нищий, ученый. Сначала я не знал, почему московские нищие не просят прямо, но потом понял, почему они не просят, но все-таки не понял их положения.

Один раз, идя по Афанасьевскому переулку, я увидал, что городовой сажает на извозчика опухшего от водяной и оборванного мужика. Я спросил:

Городовой ответил мне:

За прошение милостыни.

Разве это запрещено?

Стало быть, запрещено, - ответил городовой. Больного водянкой повезли на извозчике. Я взял другого извозчика и поехал за ними. Мне хотелось узнать, правда ли, что запрещено просить милостыню, и как это запрещено. Я никак не мог понять, как можно запретить одному человеку просить о чем-нибудь другого, и, кроме того, не верилось, чтобы было запрещено просить милостыню, тогда как Москва полна нищими.

Я вошел в участок, куда свезли нищего. В участке сидел за столом человек с саблей и пистолетом. Я спросил:

За что взяли этого мужика?

Человек с саблей и пистолетом строго посмотрел на меня и сказал:

Вам какое дело? - Однако, чувствуя необходимость разъяснить мне что-то, он прибавил: - Начальство велит забирать таких; стало быть, надо.

Я ушел. Городовой, тот, который привез нищего, сидя в сенях на подоконнике, глядел уныло в какую-то записную книжку. Я спросил его:

Правда ли, что нищим запрещают просить Христовым именем?

Городовой очнулся, посмотрел на меня, потом не то что нахмурился, но как бы опять заснул и, садясь на подоконник, сказал:

Начальство велит - значит, так надо, - и вновь занялся своей книжкой.

Я сошел на крыльцо к извозчику.

Ну, что? взяли? - спросил извозчик. Извозчика, видно, заняло тоже это дело.

Взяли, - отвечал я.

Извозчик покачал головой.

Как же это у вас, в Москве, запрещено, что ли, просить Христовым именем? - спросил я.

Кто их знает! - сказал извозчик.

Как же это, - сказал я, - нищий Христов, а его в участок ведут?

Нынче уж это оставили, не велят, - сказал извозчик.

После этого я видал и еще несколько раз, как городовые водили нищих в участок и потом в Юсупов рабочий дом.

Раз я встретил на Мясницкой толпу таких нищих, человек с тридцать. Спереди и сзади шли городовые. Я спросил:

За прошение милостыни.

Выходило, что по закону в Москве запрещено просить милостыню всем тем нищим, которых встречаешь в Москве по нескольку на каждой улице и шеренги которых во время службы и особенно похорон стоят у каждой церкви.

Но почему же некоторых ловят и запирают куда-то, а других оставляют? Этого я так и не мог понять. Или есть между ними законные и беззаконные нищие, или их так много, что всех нельзя переловить, или одних забирают, а другие вновь набираются?

Нищих в Москве много всяких сортов: есть такие, что этим живут; есть и настоящие нищие, такие, что почему-нибудь попали в Москву и точно в нужде.

Из этих нищих бывают часто простые мужики и бабы в крестьянской одежде. Я часто встречал таких. Некоторые из них заболели здесь и вышли из больницы и не могут ни кормиться, ни выбраться из Москвы. Некоторые из них, кроме того, и загуливали (таков был, вероятно, и тот больной водянкой). Некоторые были не больные, но погоревшие, или старые, или бабы с детьми; некоторые же были и совсем здоровые, способные работать. Эти совсем здоровые мужики, просившие милостыню, особенно занимали меня. Эти здоровые, способные к работе мужики-нищие занимали меня еще и потому, что со времени моего приезда в Москву я сделал себе привычку для моциона ходить работать на Воробьевы горы с двумя мужиками, пилившими там дрова. Два эти мужика были совершенно такие же нищие, как и те, которых я встречал но улицам. Один был Петр, солдат, калужский, другой - мужик, Семен, владимирский. У них ничего не было, кроме платья на теле и рук. И руками этими они зарабатывали при очень тяжелой работе от 40 до 45 копеек в день, из которых они оба откладывали, - калужский откладывал на шубу, а владимирский на то, чтобы собрать денег на отъезд в деревню. Встречая поэтому таких же людей на улицах, я особенно интересовался ими.

Почему те работают, а эти просят?

Встречая такого мужика, я обыкновенно спрашивал, как он дошел до такого положения. Встречаю раз мужика с проседью в бороде, здорового. Он просит; спрашиваю его, кто он, откуда. Он говорит, что пришел на заработки из Калуги. Сначала нашли работу - резать старье в дрова. Перерезали все с товарищем у одного хозяина; искали другой работы, не нашли, товарищ отбился, и вот он бьется так вторую неделю, проел все, что было, - ни пилы, ни колуна не на что купить. Я даю деньги на пилу и указываю ему место, куда приходить работать. Я вперед уже уговорился с Петром и Семеном, чтобы они приняли товарища и подыскали ему пару.

Смотри же, приходи. Там работы много.

Приду, как не прийти! Разве охота, - говорит, - побираться. Я работать могу.

Мужик клянется, что придет, и мне кажется, что он не обманывает, а имеет намерение прийти.

На другой день прихожу к знакомым мне мужикам. Спрашиваю, приходил ли мужик. Не приходил. И так несколько человек обманули меня. Обманывали меня и такие, которые говорили, что им нужно только денег на билет, чтобы уехать домой, и через неделю попадались мне опять на улице. Многих из них я признал уже, и они признали меня и иногда, забыв меня, повторяли мне тот же обман, а иногда уходили, завидев меня. Так я увидал, что в числе и этого разряда есть много обманщиков; но и обманщики эти были очень жалки; все это были полураздетые, бедные, худые, болезненные люди; это были те самые, которые действительно замерзают или вешаются, как мы знаем по газетам.

Когда я говорил про эту городскую нищету с городскими жителями, мне всегда говорили: "О! это еще ничего - все то, что вы видели. А вы пройдите на Хитров рынок и тамошние ночлежные дома. Там вы увидите настоящую "золотую роту". Один шутник говорил мне, что это теперь уже не рота, а золотой полк: так их много стало. Шутник был прав, но он бы был еще справедливее, если бы сказал, что этих людей теперь в Москве не рота и не полк, а их целая армия, думаю, около 50 тысяч. Городские старожилы, когда говорили мне про городскую нищету, всегда говорили это с некоторым удовольствием, как бы гордись передо мной тем, что они знают это. Я помню, когда я был в Лондоне, там старожилы тоже как будто хвастались, говоря про лондонскую нищету. Вот, мол, как у нас.

И мне хотелось видеть эту всю нищету, про которую мне говорили. Несколько раз я направлялся в сторону Хитрова рынка, но всякий раз мне становилось жутко и совестно. "Зачем я пойду смотреть на страдания людей, которым я не могу помочь?" - говорил один голос. "Нет, если ты живешь здесь и видишь все прелести городской жизни, поди, посмотри и на это", - говорил другой голос.

Вино губит телесное здоровье людей, губит умственные способности, губит благосостояние семей и, что всего ужаснее, губит душу людей и их потомство, и, несмотря на это, с каждым годом все больше и больше распространяется употребление спиртных напитков и происходящее от него пьянство. Заразная болезнь захватывает все больше и больше людей: пьют уже женщины, девушки, дети. И взрослые не только не мешают этому отравлению, но, сами пьяные, поощряют их. И богатым, и бедным представляется, что веселым нельзя иначе быть, как пьяным или полупьяным, представляется, что при всяком важном случае жизни: похоронах, свадьбе, крестинах, разлуке, свидании — самое лучшее средство показать свое горе или радость состоит в том, чтобы одурманиться и, лишившись человеческого образа, уподобиться животному.

И что удивительнее всего, это то, что люди гибнут от пьянства и губят других, сами не зная, зачем они это делают. В самом деле, если каждый спросит себя, для чего люди пьют, он никак не найдет никакого ответа. Сказать, что вино вкусно, нельзя, потому что каждый знает, что вино и пиво, если они не подслащены, кажутся неприятными для тех, кто их пьет в первый раз. К вину приучаются, как к другому яду, табаку, понемногу, и нравится вино только после того, как человек привыкнет к тому опьянению, которое оно производит. Сказать, что вино полезно для здоровья, тоже никак нельзя теперь, когда многие доктора, занимаясь этим делом, признали, что ни водка, ни вино, ни пиво не могут быть здоровы, потому что питательности в них нет, а есть только яд, который вреден. Сказать, что вино прибавляет силы, тоже, нельзя, потому что не раз и не два, а сотни раз было замечено, что артель пьющая в столько же людей, как и артель непьющая, сработает много меньше. И на сотнях и тысячах людей можно заметить, что люди, пьющие одну воду, сильнее и здоровее тех, которые пьют вино. Говорят тоже, что вино греет, но и это неправда, и всякий знает, что выпивший человек согревается только накоротко, а надолго скорее застынет, чем непьющий. Сказать, что если выпить на похоронах, на крестинах, на свадьбах, при свиданиях, при разлуках, при покупке, продаже, то лучше обдумаешь то дело, для которого собрались,— тоже никак нельзя, потому что при всех таких случаях нужно не одуреть от вина, а с свежей головой обсудить дело. Что важней случай, то трезвей, а не пьяней надо быть. Нельзя сказать и того, чтобы вредно было бросить вино тому, кто привык к нему, потому что мы каждый день видим, как пьющие люди попадают в острог и живут там без вина и только здоровеют. Нельзя сказать и того, чтобы от вина больше веселья было. Правда, что от вина накоротко люди как будто и согреваются и развеселяются, но и то и другое ненадолго. И как согреется человек от вина и еще пуще озябнет, так и развеселится от вина человек и еще пуще сделается скучен. Только стоит зайти в трактир да посидеть, посмотреть на драку, крик, слезы, чтобы понять то, что не веселит вино человека. Нельзя сказать и того, чтобы не вредно было пьянство. Про вред его и телу и душе всякий знает.

И что ж? И не вкусно вино, и не питает, и не крепит, и не греет, и не помогает в делах, и вредно телу и душе — и все-таки столько людей его пьют, и что дальше, то больше. Зачем же пьют и губят себя и других людей? «Все пьют и угощают, нельзя же и мне не пить и не угощать»,— отвечают на это многие, и, живя среди пьяных, эти люди точно воображают, что все кругом пьют и угощают. Но ведь это неправда. Если человек вор, то он будет и водиться с ворами, и будет ему казаться, что все воры. Но стоит ему бросить воровство, и станет он водиться с честными людьми и увидит, что не все воры.

То же и с пьянством. Не все пьют и угощают. Если бы все пили, так уже не надолго бы оставалось и жизни людям: все бы перемерли; но до этого не допустит бог: и всегда были и теперь есть много и много миллионов людей непьющих и понимающих, что пить или не пить — дело не шуточное. Если сцепились рука с рукой люди пьющие и торгующие вином и наступают на других людей и хотят споить весь мир, то пора и людям разумным понять, что и им надо схватиться рука с рукой и бороться со злом, чтобы их и их детей не споили заблудшие люди. Пора опомниться!

Великий писатель и философ Лев Николаевич Толстой, по рождению и воспитанию принадлежащий к родовой дворянской знати, проповедовал трудовой образ жизни. Его долгий и плодотворный земной путь можно назвать школой труда и самодисциплины. Для многих современников и потомков система его взглядов стала образцом для подражания. Наш собеседник – научный сотрудник Государственного музея Льва Толстого в Москве Татьяна Васильевна РОМАНОВА.

В огромном литературном и эпистолярном наследии Льва Николаевича Толстого немало рассуждений о врачах, медицине, здоровье, режиме дня, физических нагрузках, нравственном воспитании. Во времена Толстого у всех образованных людей, а тем более у представителей аристократического круга, было принято уважительное, какое-то сверхпочтительное отношение к медицинской науке. Толстой же иронически воспринимал преклонение перед наукой вообще и медициной в частности. Медицину Толстой рассматривал с нравственных позиций. Вылечить болезнь, с точки зрения Толстого, нельзя только при помощи лекарств, но ее можно побороть добрым отношением к человеку, состраданием, словом любви. Настоящие врачи, по Толстому, – это особая порода людей, которые обладают врожденным милосердием и даром любви.

Эти качества он видел в характерах лекарей, имена которых были скромны, а не в модных врачах с их самоуверенностью и самовлюбленностью. Именно лекарь, знающий больного с детства, способен исцелить не только тело, но и душу. Образ такого доброго лекаря на страницах толстовской прозы возникает лишь один раз. Это – "милый врач" Иван Васильевич, один из персонажей повести "Детство". Доктор, способный просиживать ночи напролет у постели больного, душеспаситель, находящий доброе слово для своего пациента. Состояние же человека, по Толстому, нельзя разделить на физическое и нравственное. По мнению великого писателя, организм реагирует на внешние проявления состоянием духовным и физическим, а еще чаще духовная подавленность, грусть и печаль вызывают болезни. Потому "настрой духа" – гораздо серьезнее и важнее. Медицина же лечит только следствие – физическую боль, а не устраняет нравственную, душевную причину.

Главная миссия врачей – умение внушать больному веру в выздоровление. Выздоровление может обеспечить только успокоение, возможность жить в гармонии с окружающим миром. Эта мысль непосредственно связана с мировоззрением Толстого: с его пониманием положения человека в мире природы, цивилизации, культуры. Он был сторонником естественного человека, живущего в тесном единстве с природным миром, не искалеченного городской сутолокой и верного своему изначальному естеству. Надо быть ближе к природе. Вредно любое излишество, придуманное цивилизацией. Такова отправная посылка знаменитой толстовской теории "трудовой жизни". Согласно этой теории в жизни писателя возникло вегетарианство как культ простой пищи; пристрастие к естественным тканям: полотну, холстине, батисту; особый ритм жизни, ее по-крестьянски трудовой настрой. Итак, главное лекарство – правильная жизнь по законам природы, согласованная с нравственным началом. Толстой был согласен с теми докторами, которые полагали, что новые лекарства отучают организм бороться с самими болезнями. Для того, чтобы сберечь свою нравственную и физическую силу, необходима постоянная деятельность. И примером своей жизни Толстой утверждал культ трудовой и здоровой жизни В молодости граф Толстой отдал дань чревоугодию, перееданию, курению и даже спиртным возлияниям. Его отказ от вредных привычек носил принципиальный характер. Вторую половину своего долгого земного пути Толстой жил по строгому режиму, привычку к которому вырабатывал в себе самовоспитанием.

Свой день Толстой делил на четыре части, называя их "мои четыре упряжки". Первые три приходились на утреннее время, а день Толстого начинался рано, не позднее 5 часов утра. Первую часть дня он посвящал физическим упражнениям и зарядке. Его зарядка больше напоминала тренировку спортсмена и продолжалась не менее часа. В хамовническом доме-музее до сих пор хранятся гантели, с которыми он совершал утренние упражнения. В дневнике, датированном октябрем 1910 года, когда до смерти оставалось всего две недели, Толстым сделана такая запись: "Делал несвойственную годам гимнастику и повалил на себя шкап. То-то дурень". Могучая сила не убывала в нем до последних дней. Зарядку сменяла прогулка, неизменная в любое время года: пешая, когда расстояние в пять-шесть километров покрывалось быстрыми толстовскими шагами или верхом на лошади. Толстой считал, что верховая езда поддерживала его здоровье и снимала напряжение умственных занятий. Чуть позже можно было видеть Льва Николаевича, летящего на велосипеде. Велосипед был подарен Толстому, когда ему уже было 67 лет. С учениками яснополянской школы он любил такую игру: дети наваливались на него, цеплялись за руки и ноги, и Толстой поднимал всю эту пирамиду. Зимой Лев Николаевич часто бегал с гурьбой раскрасневшихся мальчишек, увлеченно играя в снежки, устраивая массовые снежные баталии Утро продолжал полезный физический труд.

Толстой был убежден, что труд – самая важная нравственная обязанность каждого человека. В течение двадцати зим, которые он жил в московских Хамовниках, Толстой сам убирал свои комнаты. В доме стояла спиртовка, на которой Лев Николаевич сам варил себе ячменный кофе, иногда – овсяную кашу – неизменный завтрак после прогулки. Затем – пилил и колол дрова, раскладывая их около десяти печей, привозил воду на день. Полезный физический труд сменялся трудом творческим. Третья часть утра была посвящена умственной работе. Толстой писал. В это время в доме соблюдалась полная тишина. Любой звук "тормозил" работу, а Толстой любил все делать быстро. Во время работы тревожить писателя не позволялось никому. Исключительное право зайти в кабинет имела только Софья Андреевна. Четвертая, не менее важная часть дня – общение с людьми. В Хамовники, в Ясную Поляну, в дома друзей, где гостил Лев Николаевич, к вечеру приходили люди.

Последние двадцать пять лет своей жизни Толстой был убежденным вегетарианцем, но не строгим. Он исключил из своего рациона мясо и рыбу, но ел сливочное масло, пил молоко, очень любил яйца и кефир. Когда-то в молодые годы Толстой часто захаживал в роскошные съестные лавки, с удовольствием отведывал мясные блюда, обожал рыбу. Позже, поборов свою страсть к кулинарным изыскам, он называл гастроном Елисеева на Тверской улице "храмом обжорства" и осуждал тех, кто много думает о еде и делает ее смыслом жизни. В вопросах питания Толстому приходилось преодолевать себя. Ему было невероятно сложно ограничивать себя в еде. Его здоровый организм и образ жизни, сопровождавшийся огромной затратой умственных и физических сил, поддерживали неизменно отличный аппетит. Переедание он мог побороть только при бдительном и беспощадном самоконтроле. В его дневниках немало таких записей: "Ел лишнее – стыдно", "Не удержался от второй порции щей – пеняю на себя".

Самым любимым блюдом Толстого была овсянка. Она ему никогда не приедалась. Чаще всего в овсянку он вбивал яйцо и взбивал кашу ложкой. Обожал щи из квашеной капусты с грибами и зеленью, заправленные постным маслом. Щи он ел с ломтем ржаного хлеба. Толстой освоил все основные виды спорта. Причем в каждом из них преуспел. Он был замечательным спортсменом: отлично плавал, блестяще ездил верхом, с молодых лет владел виртуозной джигитовкой. В круг его интересов входили велоспорт, гимнастика и, конечно, шахматы. Эта игра, обожаемая Толстым, по его мнению, тренировала память, ум, смекалку и выдержку. Хотя как раз в шахматы Толстой нередко проигрывал, так как был нетерпелив и стремителен, придерживался наступательного стиля игры. Его партии до сих пор публикуются в шахматных журналах мира. Когда Толстой заболевал, то полностью отказывался от еды. Запись из дневника: "Знобило. Полтора дня не ел. Стало легче".

Лишь позже медицина доказала, что голодание действительно помогает больному поправиться. Кстати, спустя десятилетия ученые объяснили благотворное влияние овсянки, которая никогда не надоедала Толстому, на работу печени. А ведь у Толстого печень была нездорова. Он, конечно, не знал этих фактов, но его интуиция подсказывала верные средства. К слову, о толстовской интуиции. Не только простым читателям, но и профессиональным медикам трудно поверить, что Толстой не имел медицинского образования. До мельчайших деталей точны описания болезней героев его произведений. И хотя диагнозы не названы, но ясно, что Иван Ильич умирал от рака, а старого князя Болконского разбил инсульт. Но врачом Толстой не был, серьезного опыта собственных болезней тоже не имел, потому что был весьма здоровым человеком. Однако фрагменты его книг могут быть учебными иллюстрациями к истории болезни. Таковы художественная сила и интуиция Толстого-писателя.