В центре романа - история Саши Адуева, и название говорит о том, что его эволюция - явление обычное для своего времени. Показывая нам превращение восторженного, романтически настроенного юноши в расчетливого дельца и называя роман «Обыкновенной историей», Иван Александрович делает широкое обобщение. Философское значение имеют споры Саши Адуева со своим дядей Петром Иванычем. Они затрагивают вечные темы - темы любви, дружбы и творчества, и в связи с этим автор имеет возможность рассмотреть множество самых важных проблем. Первая проблема, с которой сталкивается Саша, - это вопрос о том, что такое любовь. Он утверждает, что это вечное и романтическое чувство, способное изменить всю человеческую жизнь, но сам не способен доказать этот взгляд своими поступками. Любовь такую, какой её в начале романа представляет себе Саша Адуев, символизирует «Желтый цветок». «Желтый цветок» - знак пошлости и глупой сентиментальности. Петр Иваныч вообще отрицает существование любви, а утверждает, что отношения мужчины и женщины основаны на привычке и взаимной выгоде. Но жизнь опровергает и его теории. В конце концов Адуев-старший решает бросить все свои дела, забыть о выгоде и уехать в Италию ради того, чтобы, поправить здоровье любимой жены.

Авторская позиция где-то посередине между этими двумя противоположными точками зрения. Оба персонажа во время споров о любви представлены в ироническом свете. Скажем, когда Адуев-старший рассуждает о своей теории (дескать, человеческие отношения строятся только на деловой, практической основе), входит его жена Лизавета Александровна и все его построения с ходу опровергает.

По вопросу о дружбе позиции героев также расходятся. Саша Адуев грезит об «окровавленных объятиях», «клятвах в дружбе на поле боя». Петр Иваныч, выступающий в данном случае в роли резонера, учит своего племянника отличать истинную дружбу, выражающуюся в конкретной практической помощи, от лицемерных излияний. Но с другой стороны, когда Саше понадобилась психологическая, эмоциональная помощь, когда он находился в депрессии, то дядя не в состоянии был оказать ему эту помощь, а утешила Сашу Лизавета Александровна, просто по-женски пожалев.

И, наконец, третья тема разговоров дяди и племянника - творчество. Саша Адуев, пописывающий вполне графоманские стихи и мечтающий при этом о литературной славе, утверждает, что творчество присуще только искусству. Дядя же убежден в том, что истинным творцом может быть и поэт, и математик, и часовщик; словом, любой человек, любящий свое дело и способный внести что-то новое в привычное ремесло.

Проблемы, которые поднимает автор в романе «Обыкновенная история», являются общечеловеческими. Споры двух персонажей - Адуева-младшего и Адуева-старшего - это как бы спор автора с самим собой. Автор смотрит на проблемы с разных точек зрения, показывает возможность противоположных взглядов по одному и тому же вопросу. Но последнее слово всегда остается за Гончаровым, он всегда ясно выражает свою авторскую позицию. В этом смысле «Обыкновенная история» - философский роман, который хотя и претендует на социальную злободневность (ведь Саша Адуев - это тоже своеобразный «герой своего времени»), тем не менее остается современным и по сей день, так как проблемы, затронутые в нем, вечны.

Роман, впервые опубликованный в «Современнике» в 1847 г., автобиографичен: в Саше Адуеве легко узнаётся Иван Гончаров в ту пору, когда всё свободное от службы время он посвящал писанию стихов и прозы. «Кипами исписанной бумаги я топил потом печки», - вспоминал писатель. «Обыкновенная история» – первое произведение, с которым Гончаров решился выйти на публику. В стихах, приписанных Саше, литературоведы узнают подлинные стихи автора (оставшиеся в черновиках). В Сашиных стихах перепеваются «общие места» романтизма: и тоска, и радость беспричинны, с действительностью никак не связаны, «налетают внезапной тучей» и т.д., и т.п.

Литературное направление

Гончаров – яркий представитель того литературного поколения, которое, по выражению современного исследователя В.Г.Щукина, «изо всех сил старалось подчеркнуть свою враждебность к преодоленному ими (в чём они постоянно убеждали самих себя и окружающих) романтическому мироощущению»: для него «антиромантический реализм был в 1840-х гг. чем-то вроде самореабилитации, расчёта с романтическим прошлым».

Жанр

«Обыкновенная история» – типичный роман воспитания, изображающий коренные изменения в мировоззрении и характере главного героя – типичного молодого человека своего поколения – под влиянием перемен в обществе и житейских перипетий.

Проблематика

Проблема неизбежности перемен в человеке под влиянием перемен в обществе – главная в романе, но отношение к ней отнюдь не однозначно: в самом названии есть доля горькой иронии, сожаление о наивных, но чистых идеалах юности. И отсюда вторая немаловажная проблема, состоящая в том, что индивид, прекрасно адаптированный социально, отнюдь не способен гарантировать простых общечеловеческих ценностей (физического здоровья, морального удовлетворения, семейного счастья) ни самому себе, ни своим близким.

Главные действующие лица

Адуев-младший (Александр) – прекраснодушный юноша, с которым по ходу романа происходит «обыкновенная история» возмужания и очерствения.

Адуев-старший (Пётр Иваныч), дядя Александра, – «человек дела».

Лизавета Александровна – молодая жена Петра Иваныча, она любит и уважает мужа, но искренне сочувствует и племяннику.

Стиль, сюжет и композиция

Роман Гончарова – исключительный случай стилистической зрелости, подлинного мастерства дебютного произведения. Ирония, которой пронизано авторское изложение, тонка, подчас неуловима и проявляется задним числом, когда простая, но изящная композиция романа заставляет читателя вернуться к некоторым сюжетным коллизиям. Подобно дирижёру, автор управляет темпом и ритмом чтения, заставляя вчитываться в ту или иную фразу, а то и возвращаться назад.

В начале романа Саша, окончив курс наук, живёт в своей деревне. Мать и дворня молятся на него, соседка Софья в него влюблена, лучший друг Поспелов пишет длинные письма и получает такие же ответы. Саша твёрдо убеждён, что его с нетерпением ожидает столица, а в ней – блестящая карьера.

В Петербурге Саша живёт в соседней с дядей квартире, забывает Сонечку и влюбляется в Наденьку, которой и посвящает романтические стихи. Надя, вскоре позабыв свои клятвы, увлекается более взрослым и интересным человеком. Так жизнь преподаёт Саше первый урок, отмахнуться от которого не так легко, как от неудач в поэзии, на службе. Однако «негативный» любовный опыт Александра ждал своего часа и был востребован, когда ему самому представился случай отбить молодую вдову Юлию Тафаеву у влюблённого в неё дядиного компаньона. Подсознательно Александр жаждал «мести»: Юлии, вскоре им оставленной, надлежало пострадать вместо Нади.

И вот теперь, когда Саша понемногу начинает разбираться в жизни, она ему и опротивела. Работа – хоть на службе, хоть в литературе – требует труда, а не только «вдохновения». И любовь – труд, и у неё есть свои законы, будни, испытания. Саша исповедуется Лизе: «Я изведал всю пустоту и всю ничтожность жизни – и глубоко презираю её».

И тут в разгар Сашиных «страданий» является подлинный страдалец: входит дядюшка, невыносимо страдающий от боли в пояснице. А безжалостный племянник его же ещё и обвиняет в том, что и его жизнь не задалась. У читателя возникает уже второй повод пожалеть Адуева-старшего – в виде подозрения, что у него не только с поясницей, но и с женой не сложилось. А ведь, казалось бы, он-то и достиг успеха: вскоре получит должность директора канцелярии, титул действительного статского советника; он богатый капиталист, «заводчик», в то время как Адуев-младший на самом дне житейской пропасти. Прошло 8 лет со дня его приезда в столицу. 28-летний Александр с позором возвращается в деревню. «Стоило приезжать! Осрамил род Адуевых!» - заключает их спор Пётр Иваныч.

Прожив в деревне года полтора и похоронив мать, Саша пишет умные, ласковые письма дяде и тёте, сообщая им о своем желании вернуться в столицу и прося о дружбе, совете и покровительстве. Этими письмами заканчивается спор, да и сам сюжет романа. Вот вроде бы и вся «обыкновенная история»: дядя оказался прав, племянник взялся за ум… Однако эпилог романа оказывается неожиданным.

…Спустя 4 года после вторичного приезда Александра в Петербург он появляется вновь, 34-летний, пополневший, оплешивевший, но с достоинством носящий «свой крест» – орден на шее. В осанке же его дяди, уже «отпраздновавшего 50-летний юбилей», достоинства и самоуверенности поубавилось: больна, и быть может опасно, жена Лиза. Муж говорит ей, что решил бросить службу, продаёт завод и увозит её в Италию, чтобы посвятить ей «остатки жизни».

Племянник является к дяде с радостной вестью: он присмотрел себе юную и богатую невесту, и отец её уже дал ему свое согласие: «Идите, говорит, только по следам вашего дядюшки!»

«А помните, какое письмо вы написали мне из деревни? – говорит ему Лиза. – Там вы поняли, растолковали себе жизнь…» И читателю невольно приходится вернуться назад: «Не быть причастным страданиям значит не быть причастным всей полноте жизни». Почему Александр сознательно отказался от найденного соответствия жизни и собственного характера? Что заставило его цинично предпочесть карьеру ради карьеры и женитьбу ради богатства и без всякого интереса к чувствам не только богатой, но юной и, видимо, красивой невесты, которой ведь тоже, как и Лизе, «нужно и ещё чего-нибудь немножко, кроме здравого смысла!»?.. Для ответа на все эти вопросы в эпилоге не остается места, и читатель должен просто поверить в такое перерождение поэта-романтика в скучного циника, а о причинах должен догадаться сам.

	Роман Должанский. . "Обыкновенная история" в "Гоголь-центре" (Коммерсант, 17.03.2015 ). Марина Райкина. . "Обыкновенная история" стала сенсацией "Гоголь-Центра" (МК, 17.03.2015 ). Анна Банасюкевич. . «Обыкновенная история». По роману И. А. Гончарова. «Гоголь-центр». Режиссер и художник Кирилл Серебренников (ПТЖ, 17.03.2015 ). Олег Кармунин. . Худрук «Гоголь-центра» продолжает отстаивать право на нестандартную трактовку классики (Известия, 17.03.2015 ). Григорий Заславский. . "Обыкновенная история" в Гоголь-центре (НГ, 19.03.2015 ). Алена Карась. . На сцене Гоголь-центра "Обыкновенная история" (РГ, 18.03.2015 ). Вячеслав Шадронов. . «Обыкновенная история» по И.Гончарову в «Гоголь-центре», реж. Кирилл Серебренников (Частный корреспондент, 17.03.2015 ). Вадим Рутковский. (Сноб., 24.03.2015 ). Антон Хитров. . "Обыкновенная история" в "Гоголь-центре" (Ведомости, 25.03.2015 ). Ксения Ларина. . В репертуаре Гоголь-центра появилась «Обыкновенная история» по роману Ивана Гончарова (The New Times, 20.04.2015 ).

Коммерсант , 17 марта 2015 года

Дядя без правил

"Обыкновенная история" в "Гоголь-центре"

Московский "Гоголь-центр" показал первую после длившегося несколько месяцев ремонта премьеру на большой сцене - "Обыкновенную историю" по мотивам романа Гончарова в постановке художественного руководителя театра Кирилла Серебренникова. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Классический роман Гончарова о становлении и взрослении провинциального романтика Александра Адуева в "Гоголь-центре" был перекодирован для современного зрителя. Вместо позапрошлого века - сегодняшняя Россия. Вместо Петербурга - нынешняя Москва. Вместо школьной литературы с книжной полки - язык, на котором разговаривают сейчас. Тема провинциала, обосновавшегося в столице, не чужда самому худруку Кириллу Серебренникову, да и в спектаклях "Гоголь-центра" она время от времени возникает - и в зале, и на сцене здесь немало молодежи, так что проблема, "как распорядиться своими идеалами", вряд ли покажется в этих стенах слишком академической.

Если вспоминать про предыдущие спектакли Кирилла Серебренникова, то, на мой взгляд, к "Обыкновенной истории" ведет прямая дорожка от "Околоноля" по нашумевшему в свое время роману Натана Дубовицкого. Здесь, как и там, важнейшим оказывается образ столичного московского социума как черной дыры, искривляющей и пожирающей всех, кто попадает в ее зону притяжения. Аналогии приходят на ум даже буквальные - главными элементами оформления "Обыкновенной истории" (сценографию здесь придумал сам режиссер) явлены огромные светящиеся дыры-нули, около которых разворачиваются события. А вокруг - чернота, лишь пара красных букв "М", обозначающих вход в московскую подземку. Чтобы не оставалось сомнений, в какой-то момент детали складываются в слово MOSCOW: для этого вторая "М" переворачивается, в одном из нулей гаснет секция, а в роли S выступает родственный ей значок доллара на появившемся табло курсов валюты из уличного обменника.

Дядя Адуева-младшего Петр оперирует в этом городе, судя по всему, действительно большими нулями. Олигарх среднего звена, он утверждает, что производит свет, а похож больше на князя тьмы, даже напоминает булгаковского Воланда: весь в черном, говорит откуда-то из затемненного угла, прихрамывает, и поначалу даже кажется, что глаза у него разных цветов. Суховатый, расчетливый делец из романа Гончарова превращен Алексеем Аграновичем в циничного и жестокого функционера, в какого-то живого мертвеца. Точная в деталях, уверенная, пропитанная невидимым, но более чем уместным здесь юмором работа Аграновича сгущает образ дядюшки до каких-то мистических концентраций. Если гончаровский Адуев-старший просто точно предсказывает все разочарования, ожидающие Адуева-младшего, то герой нового спектакля, кажется, обладает тайной силой самостоятельно насылать на людей испытания.

Что касается Адуева-младшего, то в работе молодого актера Филиппа Авдеева опорные точки пока важнее непрерывности процесса. Разница потенциалов между прологом и финалом, конечно, разительна. В начале - симпатичный провинциальный рокер с открытой улыбкой и непосредственными реакциями, который уезжает от хлопотуньи мамы (Светлана Брагарник) в столицу: фанерная комната-гнездо разваливается на части, и герой оказывается среди московской черноты. В финале Александр - самоуверенный, выгодно женившийся карьерист, еще молодой, но уже "хозяин жизни", готовый по старой памяти облагодетельствовать сникшего и постаревшего дядюшку. К концу спектакля Кирилл Серебренников словно меняет двух главных героев местами. Александр Адуев, умертвив в себе все живое, становится расчетливым комбинатором. Петр же Адуев, еще несколько лет тому назад учивший племянника не поддаваться и не верить чувствам, тяжело переживает смерть жены, которую он, как мы теперь понимаем, сильно и искренне полюбил. И в конце он даже успевает ухватить щепотку зрительских симпатий - может быть, даже более ценных, чем те, в которых должен буквально искупаться в первой части персонаж обаятельного Авдеева.

Жанр, который выбрал Кирилл Серебренников, прокладывая путь "Обыкновенной истории", изобретательно балансирует между современной мистерией и сатирической комедией. Вплетающийся в действие вокальный цикл Александра Маноцкова "Пять коротких откровений" на текст "Откровений Иоанна Богослова" словно отрывает происходящее от реальности, превращает сюжет в возвышенно-отстраненное назидание. Но едкая, немилосердная наблюдательность режиссера возвращает спектакль назад - как в сцене приезда Александра Адуева в родной городок, где он встречается со своей первой любовью: беременная третьим ребенком молодая женщина торгует цветами, а ее муж ворует товар с кладбищ и возвращает его в продажу.

Кажется, в самом названии "Обыкновенная история" слышится призыв писателя к смирению перед законом жизни - всякому "племяннику" назначено превратиться в "дядюшку", и правило это следует принять без гнева. Кирилл Серебренников тоже бунтовать не намерен. В темноту он вглядывается с интересом и любопытством, но все-таки и с испугом тоже - во всяком случае, самому ему превращение в театрального "дядюшку" не грозит.

МК , 17 марта 2015 года

Марина Райкина

Обыкновенный реквием по душе

"Обыкновенная история" стала сенсацией "Гоголь-Центра"

Замечательный русский писатель Гончаров, всего одним романом входивший в программу советской школы, как никто пришелся к нашему времени. Инсценировку его выдающегося романа «Обыкновенная история» (год создания 1847-й) представил Кирилл Серебренников в своем Гоголь-Центре. На раскаленный вопрос - как же сегодня ставить классику, чтобы не оскорбить память создателей и чувства верующих - своей премьерой режиссер отвечает - ставить жестко и хорошо.

В инсценировке Серебренникова сюжетная линия не изменена вовсе - из пункта «А» (одна деревня российской губернии) вышел мальчик Саша Адуев (с гитарой, идеалами и мечтами) в пункт «Б» - российскую столицу с чистыми намерениями покорить неприступную своим талантом. Там живет его дядя Петр Иванович Адуев, дельный, солидный, но весьма циничный господин, окатывающий разгоряченного племянничка своей трезвостью, как холодным душем. Столкновение юношеского идеализма и умудренного опытом цинизма - главный конфликт романа Гончарова, неизменнен во все времена. Только наше время придало ему особую остроту и жестокость.

На сцене - только свет и тень в прямом смысле слова: успешный и богатый Адуев-старший оказался монополистом на рынке светового оборудования. Оно же становится декорацией: три гигантские буквы «О» бьют в зал холодным неоном и в различных комбинациях разбивают мрачноватое пространство. Тот редкий случай, когда сценографическое решение становятся выразительнейшей метафорой (свет и тень, черное и белое), продолжающейся в костюмах (автор - сам Серебренников). Монохром скучноватый, но стильный у Серебренникова настолько богат смысловыми оттенками (больше 50-ти?), которые позволяют избежать плоских ответов на плоские вопросы: кто хорош/плох? кто прав/неправ? и какие ценности нынче в ходу?

В «Обыкновенной истории» режиссер не стал отвечать на, как выясняется, обыкновенные вопросы: с помощью Гончарова он рассмотрел время и поколения, пожившие или родившиеся в Новой России. Один прошел тяжкие круги российского бизнеса (от малиновых пиджаков до дорогущих от Франческо Смалто или Патрика Хельмана), без лирики, циничен, эффекттивен, умен как черт, но ум почему-то приносит свою порцию горя. Его антипод - милый поэт-губошлеп, порывист, но инфантилен и с атрафированым чувством ответственности. Свои симпатии режиссер не скрывает - они на стороне Адуева-старшего. Серьезное исследование, похожее на дуэль с печальным концом - никто не убит, но живые, точно трупы дядя с племянником сидят на кладбищенской скамейки и мертвыми глазами смотрят в зал.

Интерес к почти трехчасовой дуэли (зал не дышит) обусловлен игрой актеров. В роли Адуева-младшего Филипп Авдеев, а вот в роли его дядюшки совершенно неожиданно для всех выступил Алексей Агранович, которого в Москве знают прежде всего как владельца собственной компании, продюсера, постановщика церемоний открытия Московского кинофестиваля. Удивительно, но именно Агранович, его игра придают действию особую достоверность, и в результитате делают спектакль Серебренникова более чем успешным. Не раскрашенная в черно-белые тона картинка, а глубокий портрет поколений на фоне времени. Кажется, что Агранович даже не играет в предлагаемых обстоятельствах, а существует в них, поскольку они привычны для него. Пожив и поварившись в постперестроечной мясорубке, похоже, он готов подписаться под многими текстами Гончарова. Интервью с актером после спектакля.

- Алексей, мне кажется или действительно вы так хорошо знаете бизнес-среду, о которой идет речь в спектакле?

- Я знаю эту драму и в самом себе. Деньги - да, важная вещь, но мне знакома драма человека, который убедил себя в том, что ему не даны от Бога уникальные способности, и он стал замещать природу здравым смыслом и эффективностью. Жизнь - жестокая вещь, ты постоянно становишься перед выбором, который касается не только работы, но и личной жизни.

- Все-таки, внесите ясность: у вас есть актерское образование? У вас замечательная сценическая речь, так легко чувствуете себя на сцене.

- Меня отчислили с третьего курса ВГИКа, я учился у Альберта Филозова. Играл в спектакле «Чайка», немного поработал у Трушкина, но это было 20 лет назад, и с тех пор в драме я не играл.

- А как же вы попали в эту необыкновенную для вас историю?

- С Кириллом Серебренников я встречался в разных компаниях. И он меня как-то спросил, не знаю ли я артиста такого-то возраста, с такими качествами - в общем, описал меня. Я назвал ему нескольких, он сказал, что знает, но что-то там не получается. «А ты сам попробовать не хочешь?» - спросил он. Я задумался, я не был уверен в себе и он не был уверен во мне. Но потом я решил, что от таких предложений не отказываются. У меня до сих пор ощущение, что я оказался в плохой/хорошей американской драме.

- Видели записи того легендарного спектакля с К о заковым и Табаковым?

- Нет, больше скажу, я и роман до этого не читал. Смотреть боялся, теперь, когда уже сыграли, посмотр ю .

- А вы-то сами как для себя решаете дилему: убийственный цинизм или безответственный идеализм?

- Тут правды нет никакой. В каждом из нас живет два Адуевых и оставаться одним из них в чистом виде, значит, быть или идиотом или законченным циником. Надо доверяться Богу, судьбе - делай что должно, и будь что будет. Для меня в этом спектакле очень важен финал, который придумал Кирилл - это такой реквием по исчезающему человеческому виду. Пришли новые люди, но... мы же их сами вырастили. В ничто всё превращается - в этом главная заслуга и высказывание Кирилла.

В «Обыкновенной истории» заняты, как это часто бывает у Серебренникова, новое поколение (замечательный Филипп Авдеев, Екатерина Стеблина) и актеры бывшей труппы театра Гоголя - Светлана Брагарник (у нее две роли) и Ольга Науменко (невеста Жени Лукашина из «Иронии судьбы»). Надо сказать, что последняя имеет по сути один выход (не считая пения в трио на заднем плане), но один выход дорогого стоит.

Петербургский театральный журнал, 17 марта 2015 года

Анна Банасюкевич

Они отвечают за свет

«Обыкновенная история». По роману И. А. Гончарова. «Гоголь-центр». Режиссер и художник Кирилл Серебренников.

В спектакле Кирилла Серебренникова дядюшка Петр Иванович из успешного чиновника превратился в удачливого бизнесмена, владеющего монополией на искусственное освещение в столице. Адуев-младший, Саша, из поэта - в самодеятельного рок-музыканта, приехавшего покорять Москву. Москва в «Обыкновенной истории» «Гоголь-центра» - это несколько огромных светящихся нулей (к этим трем инстинктивно хочется добавить еще парочку и вспомнить о помпезной Сочинской олимпиаде, на которой, точно уж, обогатился не один предприимчивый делец) и сияющая буква «М», обозначающая метро.

Практически весь первый акт спектакля - пересказ романа Гончарова, скорректированного в соответствии с современными реалиями: в первую очередь, это коснулось языка, на котором говорят персонажи. Язык упростился, убыстрился, впитал в себя новояз, лишился литературных красот, приобрел городскую ритмичность и скупость. Жизненные обстоятельства героев остались почти нетронутыми, главная коллизия тоже - бедный племянник-идеалист, восторженный щеночек, приезжает к богатому, достигшему прочного и завидного положения дяде, лишенному каких-либо иллюзий и не склонному к сентиментальности. Барьер в их намечающихся отношениях в спектакле даже усилен - Серебренников вводит персонажа Василия, телохранителя и помощника Адуева-старшего. Как только Саша, не справившись с порывом, бросается к дяде, Василий встает между ними нерушимой скалой.

Попытка приладить «Обыкновенную историю» к современному складу жизни глубинных сущностей не коснулась, и Саша остался тем же гончаровским барчуком, привыкшим к маминой ласке, к просторам деревни, к угодливости дворовых. Конечно, дворовых в спектакле нет, есть лишь мать (обаятельная «теплая» роль Светланы Брагарник), суетливо складывающая вещи сына в чемодан. Но Саша Филиппа Авдеева на современных мальчиков, приезжающих из провинции покорять Москву, все-таки непохож - таких чистеньких, не тронутых бытом и уличной жизнью ребят надо еще поискать. Кажется, что такого Сашу убили бы в первой же подворотне. Такой Саша уже был бы знаком с работой, трудом неквалифицированным и малооплачиваемым. Его бы забрали в армию, может быть. В любом случае, он бы быстро повзрослел. Саша в этом спектакле совсем инфантилен, совсем отрезан от быта - светлая шевелюра, безнадежно расстроенная гитара, почти карикатурная восторженность, рвущийся голос, выкрикивающий в микрофон плохие пафосные стихи. Впрочем, жизненные несостыковки с образом времени нивелируются пародийной интонацией, которая усиливается по ходу спектакля. Когда Сашу бросает расчетливая девочка Надя, он рыдает на коленях у дяди так отчаянно, так заливисто, что можно только улыбнуться. Сашу не жаль - слишком иронично относятся к нему и актер, и автор спектакля. В глубине сцены, в левом углу, три женщины, как макбетовские ведьмы, пророчат Саше злое, предрекают душевную смерть. В финале спектакля Саша меняется внезапно, без плавного перехода: исчезает со сцены разочарованный сломанный мальчик, чтобы через пятнадцать минут рядом с потрясенным смертью жены Петром Ивановичем сел невзрачный человек с негнущейся спиной, гладким лицом и зализанными волосами.

Если Саша кажется абстракцией, обобщенным образом юного идеалиста вне конкретных временных и пространственных координат, то его дядя Петр Иванович, в сдержанном, мягко-ироничном исполнении Алексея Аграновича, хоть и не лишен типажности, но завоевывает симпатию своей сложностью, в противовес поверхностности племянника. Размышляя трезво, думаешь про то, что российские мафиози, сколотившие капиталы в 90-е и облагородившиеся в 2000-е, вряд ли такие. Ну, может быть, за редким исключением. Но театр на то и театр, чтобы убедить зрителя силой искусства, а не жизнеподобием. Агранович в роли дядюшки обаятелен, как Аль Пачино из «Адвоката дьявола» или Клуни из «Перед прочтением сжечь». В его стильном цинизме, в его насмешливой наблюдательности, в его не наглой, не бравирующей самоуверенности проступает глубина натуры - натуры, на самом деле, страстной, проживающей жизнь с ее разнообразием дотла, чувственно, сильно, беспощадно. Агранович играет так, что, когда дядюшка пророчит Саше семейные беды, понимаешь: это не фантазия игривого ума, а жизненный опыт, плод многих разочарований. Досадливо ругнувшись на выдохе, Петр Андреевич поспешно уходит со сцены, не в силах слушать поэтическую истерику захлебывающегося в слезах племянника - и тут можно только сочувственно улыбнуться. Ведь Саша в этот момент, несмотря на всю искренность, просто безвкусен и пошл. Петр Андреевич, конечно, бандит, но эстет - и здесь артистичность его натуры, безупречный вкус берут верх над исходными обстоятельствами. Театральность побеждает быт. Ближе к финалу светящиеся нули выстраиваются в ряд, образуя капсулу для МРТ. Петр Андреевич растерянно снует вокруг умирающей супруги Лизы. Этот финальный аккорд - почти молчаливая готовность любой ценой спасти родного человека, беззащитная растерянность перед неминуемым горем - снова являет натуру богатую, противоречивую. Когда в самом финале дядя и племянник сидят рядом, думаешь о том, как измельчала элита. Сашина надменность тут же прорывается суетой - суетой, презирающей любое горе, суетой, не стесняющейся своей неуместности. Он с жаром лепит амбициозные проекты, грезит обещанным ему креслом министра света, придумывает апокалиптические рекламные слоганы вроде «Лучше нету того света» и в духе нынешних агрессивных церковников обещает залить своим светом всю страну. Саша сейчас и смешной, и страшный. Но если в романе Гончарова дядюшка гордился племянником, то здесь герой Аграновича более прозорлив и потому грустен.

Второй акт «Обыкновенной истории» следует фабуле романа лишь отчасти - линия Саши и вдовы Тафаевой, которую дядюшка приказал очаровать в интересах дела, становится одной из основных. Если в романе Тафаева - еще молодая красавица, то Ольга Науменко играет страстную пожилую женщину, то жестокую в своей самоуверенности, то наивную в своей саморазоблачительной беспомощности. Текст в этой медленной огромной сцене - отрывочен, буксует. Точно так же буксуют герои, топчущиеся на месте в странном танце. Но именно эта сцена переводит спектакль в иное качество - от пародийной иллюстративности к густому экзистенциальному замесу. Чувство болезненное, вязкое, безысходное становится лейтмотивом, а спектакль, развернувшийся в полную силу, - высказыванием о современной России. Если «Обыкновенная история» Гончарова рассказывала о том, как черствеет душа, как конформизм побеждает живость натуры, то спектакль «Гоголь-центра», во многом, - о злой расчеловечивающей силе города. Если гончаровский Адуев бродит в задумчивости, то Саша Филиппа Авдеева, пьяный, валяется в горах мусора, не в силах связать и двух слов. Если герой Гончарова возвращался домой, как в надежное родительское гнездо, радовался полям и просторам, то нынешний Саша едет домой лишь на похороны матери. Никаких иллюзий - его бывшая возлюбленная, в очередной раз беременная и довольная жизнью, торгует цветами; ее муж, бывший друг и соратник по группе, помогает ей, воруя цветы с могил и возвращая в лавку. Такой вот круговорот. Эта сцена, тягучая, почти невыносимая, заставляет вспомнить другие спектакли Серебренникова - и ранний «Пластилин» с его мучительной сценой похорон Спиры, и недавних «Отморозков», в которых главный герой тащил гроб с отцом по бескрайним глухим просторам равнодушной безлюдной родины. Здесь, в этой сцене, ужас и безысходность именно от того, что в свое время исчерпывающе сформулировал Достоевский: «Широк человек, я бы сузил». Соня (Мария Селезнева) и рада Саше искренне, но благородство ее только в том, что она предупреждает бывшего своего возлюбленного: когда будешь на могилу класть, стебли подломи, а то украдут. Удивляется его наивности, жеманится, но проворно хватает протянутую ей тысячу, оправдывается - голландские, дорогие, вот и взяла. Этот дремучий ужас полнокровно разлит в монологе Виктора (Иван Фоминов), супруга Сони, мужика без возраста в растянутой футболке. Ругаясь и чертыхаясь, он зудит и зудит, сваливая в кучу все - и обывательскую ненависть к пресловутым голландцам и их стойким цветам, и презрение к прижимистым покупателям, и равнодушие к близким людям, и крохоборство пополам с тотальным пофигизмом. Вот такой русский букет.

Известия , 17 марта 2015 года

Олег Кармунин

Серебренников перенес «Обыкновенную историю» в современную Москву

Худрук «Гоголь-центра» продолжает отстаивать право на нестандартную трактовку классики

В буклете к новому спектаклю Кирилла Серебренникова нет привычной аннотации о том, что хотел сказать режиссер. Вместо рассказа о постановочном процессе худрук «Гоголь-центра» обрушивается с критикой на школьное образование, которое, по его мнению, убивает живое восприятие русской классики. Он сравнивает роман Ивана Гончарова с яркой современной прозой и говорит, что классика в свое время вызывала такие же ожесточенные споры, как сегодня - творчество Владимира Сорокина и Захара Прилепина. Этот текст - словно вызов консервативному театру и всем охранителям классики, которые возмущаются по поводу современных трактовок русской литературы.

Возможно, таким образом Кирилл Серебренников намекает на то, что поставил спектакль про самого себя. Спектакль о том, что нельзя сдаваться, даже если общепринятая картина мира или конъюнктура меняется не в твою пользу. Несмотря на бесконечный поток критики со стороны защитников театральных традиций, худрук «Гоголь-центра» продолжает гнуть свою линию: он такой же идеалист, как и главный герой романа «Обыкновенная история».

У главного героя, 20-летнего Саши Адуева, приехавшего из глухой провинции покорять столицу, поначалу довольно наивные представления о мире, добре и зле. Под акустическую гитару он поет песни протеста и мечтает о вечной любви. Жестокий город, где правят законы власти и денег, а люди готовы предать друг друга ради личной выгоды, заставляет молодого человека пересматривать свои взгляды на мир. «Почему вы всё время говорите о деньгах?» - спрашивает юноша своего дядю, циничного дельца, потрепанного столичной жизнью. Петр Иванович Адуев тяжело вздыхает: «Вот дурак!», а вопрос повисает в воздухе.

Кирилл Серебренников обостряет конфликт романа. Подросток в силу своего максимализма видит мир в черно-белых красках. Из разноцветной деревни он попадает в черный город, где все ходят в траурных нарядах и где белым светом мерцают только большие люминисцентные лампы в виде нулей. В спектакле их используют по-разному: нули становятся мебелью, украшением и главным символом темной столицы. У Серебренникова это не Петербург эпохи Гончарова, а современная Москва, но за полтора века, как выяснилось, ценности не поменялись.

Молодой артист Филипп Авдеев играет вспыльчивого юношу, который постоянно мечется по сцене с горящими глазами и пытается рассказать окружающим о своих глупых мечтах. Дядя (Алексей Агранович) вальяжно и со знанием дела объясняет молодому человеку законы успеха в бездуховной Москве. «Бей первым», «главное - выгода», «знаешь, сколько таких, как ты, сюда приезжает?». Говорит внятно, по делу, легко разбивая все провинциальные стереотипы. Его супруга Лиза (Екатерина Стеблина) поначалу пытается убедить молодого человека, что мир не так суров, как кажется, но с реальностью не поспоришь - вокруг черным-черно.

Дядя устраивает Сашу на свой завод по производству энергосберегающих лампочек, то и дело втягивая юношу в разного рода нечистоплотные авантюры. Как-то раз, возвращаясь с работы, Саша встречает своего старого друга, который роется в мусорных пакетах. «Не подходи, от меня воняет», - говорит друг. Разговор не клеится. Ничего общего между ними больше нет. Иногда молодому человеку снится мать. В этих тревожных видениях она буднично щебечет о том, что скоро всё будет хорошо. Это, конечно, неправда, ничего уже не изменить - тучи сгустились, и скоро грянет гром.

Фронт «защитников классики от поругания» ширится, а «Гоголь-центр» во главе со своим худруком, как малолетний Саша Адуев, наивно

Получившийся спектакль - калейдоскоп жестких и по-серебренниковски хлестких высказываний о конфликте человека и мегаполиса. В центре - продюсер Алексей Агранович в роли Петра Адуева - дяди-циника, и мечтатель-племянник Саша Адуев, его играет актер «Гоголь-центра», выпускник Школы-студии МХАТ курса Кирилла Серебренникова Филипп Авдеев.

Этот спектакль можно назвать трагикомедией, потому что сама жизнь, смеясь, наказывает самонадеянных героев. А происходящее на сцене еще и пугает точным угадыванием знакомых стереотипов о счастье, которое призрачно, и мечте, которую бесцеремонно выкорчевывает мир города.

«Этот город жестокий, но веселый», - говорит Адуев-старший, наверное, поэтому мегаполис так привлекателен для героев. Режиссер спектакля удачно сталкивает «провинцию, в которой есть и любовь и даже возможна дружба, да и время не медленно идет, а вообще стоит», с городом. Тот лишает всего, но взамен дает шанс на осуществление мечты. Этот конфликт и выводит дебютный роман Гончарова, написанный почти полтора века назад, на понятный современному зрителю вопрос: что есть мечта и успех? Рано или поздно искать ответ придется каждому.

Саша Адуев хочет стать писателем, поет им же сочиненные песни под гитару и собирается уехать за счастьем в большой город. Он пишет о протесте против монотонного мира: «Я против, я объявляю войну тем, кто бьется за жизнь в кандалах. Я объявляю войну всем бездушным». Первое время в городе Саша планирует провести у дяди, брата матери, надеясь, что тот поможет единственному племяннику обосноваться. На прощание девушка Саши дарит ему локон своих волос в знак верности. Витьку, другу детства, Саша обещает не забывать и писать письма.

По приезде молодой человек делает первое селфи на фоне огромной красной буквы «М». В белом джемпере крупной вязки с красными ромбами, гитарой за плечами и энтузиазмом первооткрывателя Саша посылает снимок родным, даже не подозревая, что таким, они его больше не увидят. Он сильно изменится, впрочем, с ним произойдет обыкновенная история.

Дядя Петя встречает племянника прохладно. Он предостерегает Сашу, говорит о том, как опасно быть идеалистом, стремящимся сделать мир лучше. Да и город в спектакле Серебренникова ой как не любит таких смельчаков. На сцене почти всегда тотальная тьма, разбиваемая единственным прожектором похожим на букву «О», свет его направлен исключительно на говорящего.

«Обыкновенная история» разоблачает подлую подоплеку успеха. Алексей Агранович, играет своего Петра Адуева с титаническим спокойствием и философией стоика. «Тебе бы вынести, что я вынес мечтатель, замечтаешься - сотрут», - наставляет он племянника. Адуев-старший - человек, сам сделавший себя. А бунтующему Саше, чтобы найти себя придется с собою же и расстаться. И его отчаянное сопротивление городу, пытающемуся выдавить личность, по-настоящему заставляет зал сопереживать.

Город в спектакле Серебренникова зловещ. Он пожирает в обитателях светлое и доброе. Питается ими, заражает своим цинизмом и расчетливостью. Но и цинизм - сыворотка, если не примешь ее, поглотят тебя.

Фотография с сайта gogolcenter.com

Характерная деталь - черные полиэтиленовые мешки с мусором, в которые время от времени с горя проваливается Саша Адуев. Он рыдает и проклинает город, в котором с приезда не написал ни строчки. Мечты и планы, как осколки от разбитой дядей гитары. Адуев-старший решил таким образом преподать племяннику очередной урок. «Нужно очистить свою комнату от мусора и заполнить ее чем-то новым». Для него надежды Саши на успех на литературном поприще - лишь иллюзии. Но, сломав гитару, он только доказал, что завидует Сашиной сентиментальности. Холодный и уверенный в себе герой Алексея Аграновича постепенно вызывает даже сочувствие. Пока с Сашей сбывался сценарий «Обыкновенной истории», дядя-циник, рассказывающий, что нельзя руководствоваться чувствами, а жить нужно только рассудком, влюбляется... И тут начинается другая «обыкновенная история», но она уже о бессилии денег...

Постановка Серебренникова понравится прежде всего тем, кто хоть раз переживал гибель надежд. Да и происходящее на сцене - не столько спектакль по классической прозе, сколько понятный многим рассказ из современной жизни. Роман Гончарова Серебренников усложняет новыми закрученными сюжетными линиями. Основная идея постановки держится на светорежиссуре и музыкальных стендап включениях, отлично дополняющих драматичные и комичные мизансцены (в спектакле звучат песни: «Россия дыши» Ивана Каприса и «Луна» Олега Васенина, стихи: Тимура Мартынова и Ольги Васильевой).

Финал спектакля - суровый вердикт. И это отдельная грустная история о том, как из великана, которого возвышали собственные идеалы, может превратиться в лилипута, ищущего комфортную нору. Да еще и мечтающего задирать оттуда другого, завидуя его росту.

Одну из главных ролей сыграл не профессиональный актер, а крупный бизнесмен

Замечательный русский писатель Гончаров, всего одним романом входивший в программу советской школы, как никто пришелся к нашему времени. Инсценировку его выдающегося романа «Обыкновенная история» (год создания 1847-й) представил Кирилл Серебренников в своем Гоголь-Центре. На раскаленный вопрос — как же сегодня ставить классику, чтобы не оскорбить память создателей и чувства верующих — своей премьерой режиссер отвечает — ставить жестко и хорошо.

В инсценировке Серебренникова сюжетная линия не изменена вовсе — из пункта «А» (одна деревня российской губернии) вышел мальчик Саша Адуев (с гитарой, идеалами и мечтами) в пункт «Б» — российскую столицу с чистыми намерениями покорить неприступную своим талантом. Там живет его дядя Петр Иванович Адуев, дельный, солидный, но весьма циничный господин, окатывающий разгоряченного племянничка своей трезвостью, как холодным душем. Столкновение юношеского идеализма и умудренного опытом цинизма — главный конфликт романа Гончарова, неизменнен во все времена. Только наше время придало ему особую остроту и жестокость.

Справка МК

Из досье «МК»: свой первый роман «Обыкновенная история» Иван Гончаров написал в возрасте 35 лет и был опубликован в журнале «Современник». Его часто сравнивали с романом «Отцы и дети». Имеет удачную сценическую судьбу: «Обыкновенная история» 1970-го года в постановке Галины Волчек получила государственную премию, а Олег Табаков (Адуев-младший) и Михаил Казаков (Адуев-старший) считались эталонными исполнителями этих ролей. Именно Табакову, который в этом году отмечает юбилей, Кирилл Серебренников посвящает свой спектакль.

На сцене — только свет и тень в прямом смысле слова: успешный и богатый Адуев-старший оказался монополистом на рынке светового оборудования. Оно же становится декорацией: три гигантские буквы «О» бьют в зал холодным неоном и в различных комбинациях разбивают мрачноватое пространство. Тот редкий случай, когда сценографическое решение становятся выразительнейшей метафорой (свет и тень, черное и белое), продолжающейся в костюмах (автор — сам Серебренников). Монохром скучноватый, но стильный у Серебренникова настолько богат смысловыми оттенками (больше 50-ти?), которые позволяют избежать плоских ответов на плоские вопросы: кто хорош/плох? кто прав/неправ? и какие ценности нынче в ходу?

В «Обыкновенной истории» режиссер не стал отвечать на, как выясняется, обыкновенные вопросы: с помощью Гончарова он рассмотрел время и поколения, пожившие или родившиеся в Новой России. Один прошел тяжкие круги российского бизнеса (от малиновых пиджаков до дорогущих от Франческо Смалто или Патрика Хельмана), без лирики, циничен, эффекттивен, умен как черт, но ум почему-то приносит свою порцию горя. Его антипод — милый поэт-губошлеп, порывист, но инфантилен и с атрафированым чувством ответственности. Свои симпатии режиссер не скрывает — они на стороне Адуева-старшего. Серьезное исследование, похожее на дуэль с печальным концом — никто не убит, но живые, точно трупы дядя с племянником сидят на кладбищенской скамейки и мертвыми глазами смотрят в зал.

Интерес к почти трехчасовой дуэли (зал не дышит) обусловлен игрой актеров. В роли Адуева-младшего Филипп Авдеев, а вот в роли его дядюшки совершенно неожиданно для всех выступил Алексей Агранович, которого в Москве знают прежде всего как владельца собственной компании, продюсера, постановщика церемоний открытия Московского кинофестиваля. Удивительно, но именно Агранович, его игра придают действию особую достоверность, и в результитате делают спектакль Серебренникова более чем успешным. Не раскрашенная в черно-белые тона картинка, а глубокий портрет поколений на фоне времени. Кажется, что Агранович даже не играет в предлагаемых обстоятельствах, а существует в них, поскольку они привычны для него. Пожив и поварившись в постперестроечной мясорубке, похоже, он готов подписаться под многими текстами Гончарова. Интервью с актером после спектакля.

— Алексей, мне кажется или действительно вы так хорошо знаете бизнес-среду, о которой идет речь в спектакле?

— Я знаю эту драму и в самом себе. Деньги — да, важная вещь, но мне знакома драма человека, который убедил себя в том, что ему не даны от Бога уникальные способности, и он стал замещать природу здравым смыслом и эффективностью. Жизнь — жестокая вещь, ты постоянно становишься перед выбором, который касается не только работы, но и личной жизни.

— Все-таки, внесите ясность: у вас есть актерское образование? У вас замечательная сценическая речь, так легко чувствуете себя на сцене.

— Меня отчислили с третьего курса ВГИКа, я учился у Альберта Филозова. Играл в спектакле «Чайка», немного поработал у Трушкина, но это было 20 лет назад, и с тех пор в драме я не играл.

— А как же вы попали в эту необыкновенную для вас историю?

— С Кириллом Серебренников я встречался в разных компаниях. И он меня как-то спросил, не знаю ли я артиста такого-то возраста, с такими качествами — в общем, описал меня. Я назвал ему нескольких, он сказал, что знает, но что-то там не получается. «А ты сам попробовать не хочешь?» — спросил он. Я задумался, я не был уверен в себе и он не был уверен во мне. Но потом я решил, что от таких предложений не отказываются. У меня до сих пор ощущение, что я оказался в плохой/хорошей американской драме.

— Видели записи того легендарного спектакля с Казаковым и Табаковым?

— Нет, больше скажу, я и роман до этого не читал. Смотреть боялся, теперь, когда уже сыграли, посмотр..

— А вы-то сами как для себя решаете дилему: убийственный цинизм или безответственный идеализм?

— Тут правды нет никакой. В каждом из нас живет два Адуевых и оставаться одним из них в чистом виде, значит, быть или идиотом или законченным циником. Надо доверяться Богу, судьбе - делай что должно, и будь что будет. Для меня в этом спектакле очень важен финал, который придумал Кирилл — это такой реквием по исчезающему человеческому виду. Пришли новые люди, но... мы же их сами вырастили. В ничто всё превращается — в этом главная заслуга и высказывание Кирилла.

В «Обыкновенной истории» заняты, как это часто бывает у Серебренникова, новое поколение (замечательный Филипп Авдеев, Екатерина Стеблина) и актеры бывшей труппы театра Гоголя — Светлана Брагарник (у нее две роли) и Ольга Науменко (невеста Жени Лукашина из «Иронии судьбы»). Надо сказать, что последняя имеет по сути один выход (не считая пения в трио на заднем плане), но один выход дорогого стоит.