Мария волконская мать толстого. Отец — Николай Ильич Толстой

Толстая Мария Николаевна (рожд. кн. Волконская; 1790-1830). Толстой не помнил своей матери, она умерла, когда ему не исполнилось и двух лет; в «Воспоминаниях» он писал: «Матери своей я совершенно не помню. Мне было полтора года, когда она скончалась. По странной случайности не осталось ни одного её портрета, так что как реальное физическое существо я не могу себе представить её. Я отчасти рад этому, потому что в представлении моём о ней есть только её духовный облик, и всё, что я знаю о ней, всё прекрасно...». Высокий духовный облик матери, ее лучистые глаза Толстой придал героине романа «Война и мир» княжне Марье.

Родители Марии Николаевны - видный военный деятель екатерининской эпохи князь Николай Сергеевич Волконский и княгиня Екатерина Дмитриевна, урожденная княжна Трубецкая. Е.Д.Волконская умерла в 1792 г., и отец Марии Николаевны, боевой генерал, оставил до времени малолетнюю дочь в семье родного брата своей покойной жены Ивана Дмитриевича Трубецкого. В известном всей Москве «доме-комоде» Трубецких на Покровке и в их подмосковном имении Знаменское прошло раннее детство Марии Николаевны. В 1799 г. генерал от инфантерии Волконский вышел в отставку и поселился с дочерью в своем имении Ясная Поляна Тульской губернии. Он занялся благоустройством имения и воспитанием единственной дочери, «которую сильно любил, но был к ней строг и требователен». Под руководством «умного, гордого и даровитого» отца учителя и гувернантки обучали Марию Николаевну немецкому, английскому, итальянскому языкам, французским, по ее собственным словам, она с пяти лет владела как родным.

Н.С.Волконский — прототип старого князя Болконского в романе «Война и мир». «Генерал-аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m-lle Bourienne… Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развить в ней обе главные добродетели, давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении» («Война и мир», т. 1)

У Толстого, как он сам признавался близким, был культ матери. Всю жизнь он помнил о ней, бережно собирал даже самые, казалось бы, незначительные сведения об её характере, облике, привычках, отношении к детям, к миру, к отцу. Своеобразным памятником ей стала одна из героинь «Войны и мира» княжна Марья Болконская. О ней в набросках к роману Толстой писал: «М. Волконская. Презирает всё вещественное. Всеми любима и уважаема, нежна, ласкова. Всё и всех любит христиански. Отлично играет и любит музыку мистически. Умна, тонкий поэтический ум. Лелеет отца, играет, поэтизирует». Позднее, когда вокруг Толстого подрастала его собственная многочисленная семья, он с необыкновенной любовью и почтительностью рассказывал детям о своей «маменьке», и тогда в нём «пробуждалось какое-то особенное настроение, мягкое и нежное. В его словах слышалось такое уважение к её памяти, что она казалась нам святой», — вспоминал его сын Илья Толстой.

В августе 1903 г. Толстой передал на хранение в Публичную библиотеку в Петербурге часть архива своей матери: её письма, переводы, сочинения 1800-1820-х гг., учебные тетради, каталоги книг и нот яснополянской библиотеки, материалы хозяйственно-бытового назначения. Другая часть (250 рукописных листов), отобранная Толстым для себя, ныне хранится в ОР ГМТ, сюда входит дневник её путешествия с отцом в Петербург летом 1810 г., озаглавленный «Дневная запись для собственной памяти», а также выписки различных афоризмов на французском языке, «Опись саду», работы по географии, ботанике, сельскому хозяйству, стихотворения, педагогические сочинения, в т.ч. подробный журнал поведения старшего сына Николеньки и билетики («билетцы»), на которых она отмечала его успехи, а также её переписка с близкими: письма к мужу, Т.А. Ёргольской, сестрам мужа А.И. Остен-Сакен, П.И. Юшковой и др. В яснополянской библиотеке хранится её рукопись «Первые сто растений. Ясная Поляна в июле». Так что Толстой с основанием говорил, что его мать была «очень хорошо образованна для своего времени, писала правильно на русском языке М.Н. Толстая, и знала ещё 4 языка — английский, французский и итальянский». Толстой считал, что она «должна была быть чутка к художеству».

Мать Толстого несомненно обладала литературным талантом. В юности она была «большая мастерица рассказывать завлекательные сказки, выдумывая их по мере рассказа». Сверстницы М.Н. Волконской вспоминали, что «на балах она соберёт вокруг себя в уборной подруг и так увлекательно рассказывает им сказки, что никто не идёт танцевать, а все слушают; а музыка играет, и кавалеры тщетно ждут своих дам в залах».

В 1810-1820 гг. М.Н. Волконская много писала прозой и стихами, пробуя разные жанры: оды, аллегории, элегии, дружеские послания. В неоконченной повести «Русская Памела, или Нет правила без исключения» (1818) героиня составляет план воспитания детей именно так, как потом М.Н. Толстая будет воспитывать своего старшего сына: «План её был тот, чтоб забавами и удовольствиями приохотить детей к учению, говорить им всегда правду по мере их понятия, рассуждать с ними и через то приучить их самих здраво рассуждать».

Когда в 1821 г. умер отец, М.Н. Волконская оказалась владелицей крупных имений, которыми едва ли умела управлять. Часть наследства она подарила сестре своей компаньонки-француженки невесте-бесприданнице. Компаньонка-француженка м-ль Геннисьен описана в «Войне и мире» как м-ль Бурьенн.

В 1822 г. М.Н. Волконская вышла замуж за Н.И. Толстого, с которым, вероятно, была только заочно знакома до брака.

Они находились в дальнем родстве: М.Н. Волконская была троюродной племянницей своего мужа.

Венчание графа Николая Толстого и княжны Марии Волконской состоялось 9 июля в церкви села Ясенева, рядом с имением Трубецких Знаменским. Ему было 28 лет, ей — 32 года, она была владелицей 800 крепостных, в послужном списке Н.И. Толстого значилось: «крепостных не имеет». «Брак её с моим отцом был устроен родными её и моего отца. Она была богатая, уже не первой молодости, сирота, отец же был весёлый, блестящий молодой человек, с именем и связями, но с очень расстроенным (до такой степени расстроенным, что отец даже отказался от наследства) моим дедом Толстым состоянием» («Воспоминания»). Брак оказался недолгим, но очень счастливым, наполненным взаимной любовью. Толстые жили уединённо в Ясной Поляне, кроме немногих знакомых и родственников, «случайно проезжавших по большой дороге и заезжавших» к ним, никто не посещал Ясную Поляну. Н.И. Толстой часто бывал в отъезде, занятый хлопотами о наследстве, отягощенном долгами. Жизнь М.Н. Толстой проходила «в занятиях с детьми, в вечерних чтениях вслух романов для бабушки и серьёзных чтениях, как "Эмиль" Руссо, для себя и рассуждениях о читанном, в игре на фортепиано, в преподавании итальянского одной из тёток, в прогулках и домашнем хозяйстве» (там же). Толстому было очень дорого то, что, как ему говорили, он был последней любовью своей матери: «Мне говорили, что маменька очень любила меня и называла: mon petit Benjamin <мой маленький Вениамин. - фр.>». Он не знал портретов матери: в семье не сохранилось ни одного её портрета (она не любила позировать художникам), за исключением маленького детского (9 лет) силуэта, парного, где она изображена рядом со своей кузиной В.А. Волконской. Из рассказов родных Толстой знал, что она была некрасива и неграциозна, ходила как-то на пятках, немножко вразвалку, откинув верхнюю часть туловища назад, как ходят иногда беременные женщины. Но он был отчасти даже рад тому, что не помнил физического облика своей матери: «Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто в средний период моей жизни, во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился её душе, прося её помочь мне, и эта молитва всегда помогала мне» («Воспоминания»). Ему гораздо дороже были рассказы родных о больших ясных и лучистых глазах матери, о том, что она была необычайно добра и талантлива, правдива и сдержанна, предпочитала жизнь вдали от света, в кругу любимой семьи. Она писала о себе: «в светской жизни я ничто», а близким говорила: «раз я полюбила, ничто не может вычеркнуть из моего сердца дорогих мне людей».

Толстой, говоря о матери, особенно выделял её высокие моральные качества, считая, что она очевидно была духовно выше отца.

Летом 1830 г. М.Н. Толстая опасно заболела и через несколько дней, 4 августа, скончалась; её похоронили в семейном склепе Толстых на Кочаковском кладбище.

До глубокой старости Толстой бережно хранил память о матери, вспоминал её, писал о ней». За два года до смерти, летом 1908 г., он записал в дневник: «Нынче утром обхожу сад и, как всегда, вспоминаю о матери, о "маменьке", которую я совсем не помню, но которая осталась для меня святым идеалом. Никогда дурного о ней не слышал... Какое хорошее к ней чувство. Как бы я хотел такое же чувство иметь ко всем...»

Дата рождения: 10.11.1790
Гражданство: Россия

От автора.

Есть женщины, которые похожи на ангелов… При этом совершенно неважно: счастлива ли их личная, чисто женская Судьба, красивы ли они, знамениты ли, богаты. Пишут ли их портреты лучшие художники. Всё, может быть, и - совсем наоборот. Они, эти женщины, могут обладать невыразительною внешностью, их портреты - или будут никому неизвестны, или затеряются в пыли чердаков. Это - в лучшем случае. А то и вовсе не будут написаны! И судьба этих женщин будет складываться, порой непросто, а то и вовсе - трагически. Но для их внутреннего состояния это, повторяю, будет совершенно неважно.

Они ведь приходят в мир не для этого вовсе, слишком внутренне сосредоточенно несут они в себе нечто особенное, быть может, то, что осветляет нежно Мир, делает его одухотвореннее и теплее. Что важнее стократ эгоистичного “я”, и всего - маленького, личного, мелкого. Того, что часто называют пренебрежительно: “бабьим”.

Взглянув на такую женщину, избрав её себе в спутницы, возлюбленные, жены, подруги, советчицы - неважно в каком качестве, - любой, и самый отъявленный грешник, как бы тоже улавливает частицу света, исходящую от них, их искреннее тепло и сам становится чуть - чуть похожим на ангела. Ну, хотя бы - падшего. (*В этом месте какой-нибудь ироничный читатель непременно улыбнется. А я того и добиваюсь! - автор.)

Всё вышесказанное вовсе не значит, что такие вот женщины сами - безгрешны и невозмутимы. О, нет, нет! Они могут плакать по ночам, впадать в ярость, бить посуду, читать глупые сентиментальные романы; хорошо, если - не стихи - изводить кучу гусиных перьев и целые флаконы чернил на странные записи в дневниках-альбомах, которые потом совестливо жгут или хотя бы - мечтают сжечь. Они могут горестно отчаиваться, не верить в себя, чего-то бояться, не соображать в математике и геометрии, падать с лошади, не понимать до отчаяния глубоких философских вещей, вроде вопроса: “Для чего мужчины идут на войну и убивают друг друга?”..

Словом, они могут быть самыми обычными, слабыми женщинами…

Но проходят годы… и их выросшие сыновья, читая их уцелевшие дневники, письма, записки возводят ушедшие, легкие, бестелесные образы в степень божества, а их жизнь - подчас короткую, как мгновение, (позволено ли ангелам долго задерживаться на земле?!) - знают наизусть и пересказывают своим детям и внукам, как увлекательнейший роман. А если сыновья ещё и талантливы и одарены Небесами даром Слова, то могут сделать и большее … Дать жизнь боготворимому образу на страницах своих творений. Жизнь бессмертную. Вечную. Но не холодную и безразличную, а теплую и живую. Такую, какую и подобает иметь ангелам в земном образе. С одним таким ангелом - графиней Марией Николаевной Толстой - Волконской всё так именно и случилось. И не могло быть иначе. Ведь её сыном был Лев Толстой.

1.

Он знал её жизнь почти наизусть. Составлял терпеливо хронику её рода, перечитывал дневники, записки, письма, уцелевшие в семейном архиве. Перебирал перелистывал ночами страницы, чудом сохранившие запах её духов. Восстанавливал в памяти то, что было до него. Дух времени. Становление характера. Любимые книги. Затронувшие сердце мысли. Всё, что мы так или иначе знаем о графине Марии Николаевне Толстой, мы знаем от её сына. Он оставил нам её выразительный портрет на страницах самой первой своей книги: “ Детство”.

Все помнят эти строки: “нежная, белая рука, ласкающая детскую голову, завитки волос на шее, тёплые чёрные глаза, наполненные светом и всегдашней любовью” Пленительная картина, хоть цельного описания и нет. Облик загадочен и неизвестен. Как у ангела. Почти условен. Каждый волен писать своё. И нам остается тогда лишь добавить к такому вот чарующему и памятному описанию ещё несколько отдельных штрихов. Не более…

Княжна Мария Николаевна Волконская принадлежала, по рождению своему, к знатнейшему из родов российских: отец её, князь Николай Степанович Волконский - виднейший соратник императрицы Екатерины Второй, её обер-секретарь и сенатор; сопровождал правительницу в знаменитой поездке по Тавриде. Славился Николай Степанович при Дворе «северной Семирамиды» своим независимым и гордым нравом, отличным знанием военной науки и истории, музыки и архитектуры. Императрица уважала его мнение и ценила за ум и прямоту, бесстрашие и находчивость, хотя и говорил он, бывало, вещи, вовсе не лестные для уха мудрой Государыни. Но Екатерина все же назначила его полномочным послом России в Берлине. Были в особняке посольском и пышные приёмы и музыкальные вечера, и умные разговоры - как иначе?.. Но не забывал князь и Россию.

В имении жены своей, урожденной княжны Екатерины Дмитриевны Трубецкой, “Ясная Поляна”, близ Тулы, Николай Степанович выстроил отличный дом с флигелями и службами, парком и беседками-ротондами, завёл оркестр из крепостных музыкантов, наладил хозяйство отличнейшим образом, и, казалось, не особо и тужил, когда попал в опалу в царствование императора Павла Первого: за какое-то неосторожное высказывание в адрес царствующей особы и царящих подле особы нравах. Ну, что ж, опала, так опала! Сенатор князь Волконский принял её с должным безразличием и хладнокровием истинно мудрого человека-стоика, ценящего в жизни совсем иные блага, нежели “жизнь в случае”…

Ему и спокойнее гораздо было в тиши имения: можно здесь вволю размышлять, читать, прогуливаться и обдумывать свои “ дипломатические мемории”, ждать появления первенца.

Он надеялся на сына - было бы тогда кому передать фамилию и гербы, но человек предполагает, а …

2.

А еще через два года княгиня Екатерина Дмитриевна, женщина молодая, здоровая, но - очень уж хрупкая! - скончалась внезапно от горячечной лихорадки оставив ошеломлённому горем князю маленькую наследницу, прелестную дурнушку с густыми черными бровями и живыми, выразительными глазами, глубокими, как колодец, сиротливое сокровище, как оказалось впоследствии, хоть не унаследовавшее живой, пленительной красоты своей матери, но очень похожее на неё и горячностью натуры и щедростью сердца. Прозывалось сокровище то - Машенькой. Марией Николаевной.

Опала князя Волконского продолжалась после смерти супруги ещё несколько лет, а затем он вновь был призван на службу, произведён в генерал-лейтенанты. И назначен военным губернатором в Архангельск, где получил ещё чин генерала от инфантерии. Впрочем, прослужил он на этот раз недолго и скоро вышел вновь в отставку, но - почётную, с сохранением мундира и пенсии.

Посвятил князь тогда всё своё внезапно освободившееся время любимой усадьбе, хозяйству, парку, мемуарам и обожаемой - сдержанно, но горячо, вспыльчиво - дочери, которую считал он «хрупкой здоровьем и робкой на людях».

3.

Но, если в первом умственном заключении своем о дочери князь совсем не ошибался, то во втором… Мария Николаевна, княжна Волконская, слыла среди знающих её людей девушкою необыкновенной. От отца она унаследовала небывалую гордость духа, аристократизм, утонченность манер, врожденное чувство собственного достоинства. Говорила на пяти языках, в том числе - итальянском - читала латинские лечебники, отлично играла сложнейшие клавикордные и арфические пиесы, интересовалась алгеброю и историей искусств.. Незаурядность её ума сказывалась не только в каждом её слове, жесте, но и во взгляде лучистых глаз, впрочем, часто наполненных слезами: имела княжна Мария Николаевна очень ранимую душу, чувствительное к страданиям других сердце. В обиходе же была скромна и к себе очень требовательна, взыскательна. Все эти черты ей достались по наследству от рано умершей матери. В общении с властным и язвительным отцом Мария научилась скрывать свои чувства, но эмоции кипели внутри нее, как еще не проснувшийся вулкан.

Вела княжна Мария Волконская и дневник, но с не пустыми девичьими признаниями о кавалерах на очередном балу, - как все барышни той поры, - а с размышлениями и серьезнейшим разбором книг, статей журнальных и собственных поступков и недостатков.

За день, за месяц, за год.. Исповеди княжны, приносимые иногда на прочтение строгому отцу, занимали целые пухлые томы*… (*Слово употреблено в старинной форме для сохранения общего эмоционального тона повествования - автор.) Робкою, как казалось князю Николаю Сергеевичу, она вовсе не была, просто присутствовала в ней сдержанная прохлада достоинства, моментально отпугивающая легкомысленных “бабочек” - кавалеров.

А, может, их отпугивал еще и сам князь Николай Сергеевич - его острый проницательный взгляд, язвительная, немного надменная манера разговора. Единственным, кто «однажды удостоился его милости»,- как пишет Анри Труайя в своей книге «Лев Толстой.», (* Москва. Изд. - во «Эксмо» . 2005 г. серия: «Русские биографии» стр.9. Личное собрание автора статьи.), был один из двух сыновей князя Сергея Голицына. Дружба между двумя сиятельными представителями старинных родов завязалась довольно поздно, и старики решили скрепить ее довольно старомодным уже в те времена обычаем, просто, «без затей»: помолвкою своих наследников. Для начала обменялись скромными подарками: семейными портретами. Но едва портрет князя Сергея Федоровича и его супруги - пышнотелой, рыжеволосой красавицы Варвары Павловны, - на которую, как уверяли, был сильно похож Машенькин жених! - заняли место в родовой картинной галерее Волконских, рядом с древом старинной фамилии, ведущей свое начало от легендарного князя Михаила Черниговского, как до княжны Марии дошла ужасная весть: жених ее умер от тифозной горячки!

«Для нее - пишет А. Труайя, - это стало знамением свыше: она не должна более думать ни об одном мужчине, кроме своего отца! Как учили, не стала плакать, но навсегда сохранила в душе воспоминание об этой зарождавшейся любви, чистота и грусть которой так напоминали романтические истории, прочитанные в юности..»

Запертая в богатом имении, в ста шестидесяти девяти верстах от Москвы, она теперь точно знала, что останется старой девой, но старалась не страдать при мысли об этом. Делила одиночество с двумя компаньонками, которых выписал ей отец - англичанкою мисс Ханессен и резвою молодою черноглазой француженкой. « Я хорошо лажу с обеими - шутливо писала Мария. - Занимаюсь музыкой, смеюсь, играю с одной, говорю о любви и злословлю о свете с другой, и обе меня безумно любят*(*Из французского письма Т. А Ергольской, кузине. Цитируется по книге А. Труайя. «Лев Толстой» указ. издание, стр.10.)

Но порою, устав от веселой болтовни, книг, музыки, занятий Мария помышляла о грустном, погружалась в меланхолию, мечтала о смерти становилась холодной с окружающими, как бы замыкалась в себе. В дневнике ее сохранилась одна печальная запись, отражающая перепады ее настроения:

«Пойду в какой нибудь монастырь и стану там молиться. Потом, прежде чем привыкну и привяжусь к нему, пойду дальше. Стану идти до тех пор, пока ноги будут меня слушаться, потом прилягу, умру, и окажусь у врат, за которыми нет ни грусти, ни слез.. *(* А. Труайя. указ. изд. стр 10.)

Князь Николай Сергеевич, прочтя сей «девичий бред», несказанно сердился на сумасбродку Машеньку, бранил за “ несносные, придуманные глупости”, дулся, в горячке отобрал тетради и запер их на ключ в своем бюро, молчал с нею две недели, а потом - еще раз выбранил так, что она с отчаяния хотела было даже принять снотворных пилюль, но не успела…

4.

3 февраля 1821 года ее всесильный и грозный князь - батюшка скоропостижно скончался от апоплексического удара. Она осталась одна.. Надо было принимать на себя тяготы управления громадным состоянием и бренность мира, из которого было уже так нелепо собралась исчезнуть навсегда.. Княжна немного растерялась - не стало того, кому она могла бы жертвовать жизнью, помогать, с кем могла бы ссориться и у кого могла бы просить прощения!

Ее всегдашняя привычка заботиться о ком то наталкивалась теперь на пустоту. С отчаянья, пытаясь как то преодолеть бездну своей ненужности окружающим, она предпринимает странный, на первый взгляд, шаг: отдает компаньонке, мисс Ханессен, часть своего состояния и устраивает ее свадьбу со своим кузеном - князем Мишелем Волконским. Мария Николаевна весело хлопочет об устройстве венчания и торжеств, и словно не замечает, что и в московском свете и семье эскападу ее все дружно осуждают, беспрестанно говоря о мезальянсе в древнем, княжеском роду..

Слухи о скандале в семействе Волконских доходят и до северной столицы. Даже знаменитый почтовый директор, вездесущий сплетник, князь А Булгаков пишет своему брату: «Княжна, дочь покойного Николая Сергеевича, довольно некрасивая девица, с густыми бровями, потеряв надежду насладиться семейным счастьем, отдала часть своей собственности англичанке, которая у нее живет..» * (*А. Труайя, указ. изд. стр.11.)

5.

Родные и знакомые ахали и охали: «Пустит, пустит своенравная княжна Волконская себя по миру или в уме повредится от одиночества! Как ее остановить?. Ведь, не дай господь, отдаст свои имения и деньги еще кому нибудь или отпишет в монастырь поблизости от Москвы и сама в том монастыре запрется! Что делать со старою девою, полузавядшим осенним цветком?! Выдать замуж? Уж больно неказиста! За кого Эка невидаль! Охотников до богатого приданного всегда много! Тогда, чем же обедневший отпрыск рода Толстых, граф Николай Ильич, - хуже остальных? На свою брачную эскападу родные смотрели как на благодеяние и не мешкая, приступили к сватовству!

Будущих возможных супругов осторожно представили друг другу на одном из званых вечеров, беспрестанно сокрушаясь про себя о совершенной некрасивости своенравной умницы - княжны! Как, ну как же ей можно привлечь внимание такого красавца в ладно сидящем гусарском мундире, с высоким лбом, буйными кудрями и усами, лихо закрученными книзу?! Лицо ее вечно уныло, манеры - холодны, взгляд - тускл, а из - за щетины бровей и вовсе - кажется суровым, как будто вечно смотрит княжна букою! Высокая, по моде, прическа бесконечно уродует ее! Вот разве, что - улыбнется, - тогда?!

Мария же при знакомстве ничем не выдала своих чувств: была, как обычно, аристократически холодна, сдержанна.. Жених, прищуривался, отмалчивался, улыбался, склонялся почтительно, целуя пальцы княжны в митенках, крутил усы..

«Ох, не выйдет роман»! - сокрушенно шептались свахи - тетки и кузины. А роман… Взял да и вышел… Вернее, со стороны графа Николая сначала это была только выгодная сделка..

6.

Николай Ильич Толстой, конечно, никак не мог соперничать знатностью с славным родом Волконских, но фамилия Толстых была не менее известна в России! По родоначальнику своему, графу Петру Андреевичу, сподвижнику Петра Первого.

Отец же самого графа Николая Ильича, Илья Андреевич Толстой, юношей окончил морской кадетский корпус, служил - сперва на флоте, потом - в Преображенском полку, где дослужился до бригадира. Был он добрым, хлебосольным, безалаберным человеком, любил роскошь и совершенно не умел считать деньги. Потому-то благодушный, румяный улыбчивый граф Толстой и разорился, в конце концов, почти до нитки, в 1811 году, имея на руках большое семейство: маленьких детей, больную мать, и избалованную роскошными привычками богатой дамы, обожаемую им до беспамятства, супругу, Пелагею Николаевну, урожденную княжну Горчакову.

Отечественная война 1812 года и пожар Москвы только ещё больше затруднили жизнь Ильи Андреевича: полностью сгорел его дом и подмосковная усадьба. Пришлось тогда бедному графу просить о месте.

В 1815 году его назначили губернатором в Казань. Был он человек честный и порядочный, но уж… слишком добрый. Сам не злоупотреблял властью, данной Государем, зато никак не упускали случая те, кто стоял подле него.

О “вопиющих непорядках” в самой Казани и губернии стало известно в столице, при Дворе, в Сенате! Спешно назначили комиссию. Илью Андреевича обвинили “в подозрительном небрежении в делах по местам, управлению подчинённым” и в “явной слабости и недостатках знания”. С должности губернатора он был, разумеется, уволен, и, не перенеся позора, скончался в 1820 году, всё ещё находясь под следствием!

Его сыну, Николаю Ильичу, молодому, жизнерадостному человеку, среднего роста, сангвинического темперамента и весьма живого, но поверхностного ума, исполнилось в ту пору только двадцать пять лет. От военной карьеры (поучаствовав в кампании 1812 года довольно бесшабашно и храбро.) он уже отказался, поскольку испытывал после всего пережитого и увиденного стойкое отвращение к “оправданному человекоубийству”, да и денег на дальнейшую блестящую военную карьеру у разоренной до основания семьи Толстых просто не было! После уплаты долгов отца-губернатора у графа Николая Ильича, подполковника в отставке, во владении осталось только одно имение: родовая усадьба Никольское - Вяземское, а на руках - две графини: избалованная донельзя отцом, взбалмошная и капризная матушка и сестра, графиня Александра Ильинична Остен-Сакен, чей муж, остезийский граф, находился в сумасшедшем доме и, естественно, не мог должным образом заботиться о супруге.

7.

Пустить себе пулю в лоб, от всех этих “ тяжких обстоятельств семейственных”, как честный человек, граф Николай Ильич, разумеется, ни коим образом не мог - не позволял долг сына и брата! Сесть в долговую яму ему мешало обостренное природное чувство чести. Он платил по счетам, тужась, отказывая себе во всем, покуда мог, а потом…

Потом участливые родные стали подыскивать ему богатую невесту. Подыскивали долго. Многих невест его капризная матушка не одобряла, а от многих - сам молодой граф голову отворачивал. В конце концов, выбор разоренного, но разборчивого семейства пал - таки на богатую княжну Марию Волконскую.

Граф Николай Толстой, конечно, знал, идя навстречу желанию родных, что брак сей будет заключен по расчёту. Знала отлично “грустные обстоятельства родовитой фамилии” и сама княжна Мария.

Но молодые люди неожиданно друг другу понравились, и к чувству уважения, которое испытал Николай Ильич к княжне Марии почти сразу - с первой их встречи - примешалось ещё и чувство искреннего восхищения, переросшее в глубокую привязанность, преданность. И вовсе не потому - преданность, что был Николай Ильич супруге обязан поправлением семейных дел, обеспечением покойной старости матушки, уютом, комфортом вольного и богатого житья. О, нет, нет! Тут было всё гораздо проще и сложнее. Как всё, вообще то, и бывает в жизни. Николай Ильич, переживший, вернее, перечувствовавший многое за год - два после смерти отца, познавший всё унижение “ золоченной бедности”, вероятно, просто сумел по достоинству оценить те редкие душевные качества, что таились в натуре Марии Николаевны, и они нашли тёплый отклик в его сердце.

Девятого июля 1822 года княжна Мария Николаевна Волконская стала графинею Толстой. В приданное мужу она принесла восемьсот крепостных душ в Тульской и Орловской губерниях, несколько имений, самым большим из которых была родовая усадьба - Ясная Поляна. Но молодые поселились в Москве, в скромной квартире вместе с матерью и кузиной молодого графа, Танечкой Ергольской. Здесь, в стенах этого скромного дома, 21 июня 1823 года на свет появился их первенец - Николай Толстой.

8.

Однако, общеизвестная семейная идиллия и согласие в браке Толстых сложились не сразу. Графине Марии Николаевне пришлось, на первых порах, принести в жертву свое самолюбие и терпеть бесконечные укоры, капризы и придирки взбалмошной свекрови, неутихающую ревность кузины Туаннетт, которую та никак не пыталась скрыть, с пристрастием наблюдая каждый шаг и каждый жест Марии Николаевны и словно ожидая, когда молодая графиня отступится, когда же лопнет ее терпение? Терпение не лопнуло. Постепенно все наладилось и немалую роль тут сыграло то, что, уступив уговорам супруги, вскоре после рождения первенца,

в 1824 году, граф Николай Ильич вышел в отставку, и вся семья окончательно поселилась в фамильной усадьбе графини Марии Николаевны, в просторном доме с двумя флигелями, четырьмя прудами и двумя парками: Верхним и Нижним. Зажили сиятельными помещиками, на вольном воздухе и деревенском хлебе с молоком, хотя достаток был скромный - дела графа еще не совсем поправились.

В 1826 году, уже в имении, у супругов Толстых родился сын Сергей, в 1827 еще один сын - Димитрий, а в 1828 году - новый маленький наследник гербов и фамилии - младший граф Лев Николаевич, давший бессмертные крылья Памяти ангелу рода Толстых - своей матушке, графине Марии.

9.

По документам семейного архива Толстых, по тем редким строкам, которые проникли в печать, с позволения и желания Льва Николаевича Толстого, можно судить о том, что Николая Ильича Толстого неустанно и неизменно восхищала в жене “ глубокая работа души и сердца”, на которую он сам от природы был не очень способен, увы!

Николай Ильич чрезвычайно ценил в “своей графинюшке”* (*выражение Л. Толстого. - С. М.) её редкостный такт и ум и то, что она и умела - и желала всегда, несмотря на занятость пятью детьми и большим, гостеприимным домом, - стать его преданным и понимающим другом. Он относился к ней, как передавал Л.Н. Толстой, рассказывая семейные предания, и тщательно подбирая при этом слова, “как относятся к дамам царской крови” не потому только, что был обязан лишь ей спасением фамильной чести, положения, и всего того, что составляло принадлежность к хорошему, порядочному обществу”, а скорее, вернее всего, лишь потому, что и она сама безмерно уважала в нём его высокую, природную, истинную порядочность и доброту, ни разу, ни в чём, никогда, не подчеркнув ни своего превосходства пред ним, ни своих ему благодеяний!

Супруги часто всё делали вместе. Вместе просматривали хозяйственные счета, вели расходные книги и деловую переписку, пополняли домашнюю библиотеку, устраивали деревенские пикники и охоту для гостей- соседей. Бывали, разумеется, и моменты, когда Николай Ильич ощущал себя существом духовно более обыкновенного, что ли, порядка, чем Мария Николаевна, хотя и любил читать Бюфонна и Ларошфуко, прекрасно говорил по - французски, слыл превосходным рассказчиком.

Справедливости ради надо, наверное, сказать, что если осознание превосходства супруги и мучило порой графа, то - весьма, весьма недолго!

Миг ведь он и есть миг, не правда ли?

Графиня Мария Николаевна в такие вот минуты замечала тотчас некоторую рассеянность в его словах и поступках, желание подолее, чем обычно, задержаться в библиотеке перед штофом красного вина. Она знала эту “маленькую слабость” мужа, но охотно извиняла её, и как-то мудро, неслышно, отступала в тень, стараясь всё сгладить, затушевать, выказывая супругу и наедине, и на людях, и при детях, немного более должного уважения и внимания, чем всегда. Глаза Николая Ильича вспыхивали признательно, и он переставал терзаться сомнениями.

10.

Сама же графиня, видя его спокойствие, блаженно улыбалась, делая вид что все - в порядке, весело хлопотала вокруг чайного стола и пирожных, раздаваемых детям, играла с вдохновением на пианино этюды Дж. Фильда и Ф.Листа, горячо обсуждала с кузиной Туаннетт роман Руссо «Элоиза», смеялась рассказам мужа о приключениях на охоте с неуемной борзой Дианой, а вечером..

Вечером же, тихо запершись в своей спальне, оставшись наедине со своими мыслями, неторопливо записывала по французски в дневник: «В ранней юности мы все пытаемся найти всё - вне нас, но неизменно позже возвращаемся к самим себе».

В этом месте перо ее споткнулось, слегка царапнув бумагу. След пера виден и века спустя.

Видимо, здесь мудрая графиня улыбнулась тому, как нечаянно и вовремя приходит на ум счастливая мысль. Она ведь тоже нашла саму себя в себе самой!

К тридцати восьми годам Мария из засохшего цветка - старой княжны - девы, превратилась в спокойно - счастливую молодую женщину, мать четверых детей, хозяйку большого и дружного семейства, в котором, безусловно, есть свои тайны и тени, но есть и так много света и душевной открытости.

И рядом с мудрыми сентенциями появились строки незатейливых, полных чувства французских рифм:

…Кто эти двое счастливых смертных?

Два имени в тиши Небес?

Как в это счастье мне поверить,

В судьбу без мрака и без слез?

Любовь двоих, любовь земная

Небесным полная огнем!.

О, мы стоим у двери рая

С тобой вдвоем, навек - вдвоем!

____________________________

Это была, и вправду, очень счастливая, дружная семья….

Атмосферу её можно почувствовать спустя столетия, перечитывая повести “Детство” и “Отрочество”. Там есть это, необыкновенное по силе ощущение счастья, тёплого, небывалого, как бы очаровывающего… Но есть там и некая дымка, легкий флер тревоги, предощущения, предчувствия, что счастье это, теплота, отрадность взаимопонимания, взаимопроникновения, прикосновения к душам родных тебе и любимых тобою до боли людей, - всё это, увы: быстролётно, не вечно, невозвратимо, всё длится - лишь миг! И стоит открыть глаза и его, мига, уже нет, не остановить, не удержать в руках!..

11.

Казалось, ничто, никак не предвещало беды семье Толстых! Мария Николаевна вынашивала и рожала детей, тщательно, любовно воспитывала их, отмечая в своем “Педагогическом дневнике” малейшие проявления их характера, темперамента, их детские привычки, ежедневные шалости, забавные детские слова. (Этот многотомный дневник матери Лев Толстой позже читал, как увлекательнейшую книгу, психологический труд. И всегда не уставал восхищаться тем, как точно и тонко чувствовала она их слабые, неокрепшие, ещё мало кому понятные, детские движения души, как пыталась развить, по мере сил, всё то хорошее, что было заложено в детях от природы; и как она принимала и горячо любила их, детей своих, со всеми слабостями и недостатками!) Фрагменты “Педагогического дневника” графини Марии Николаевны Толстой почти в неизмененной форме вставлены в обширные черновые варианты романа “Война и мир” А её саму мы узнаём в трепетно-трогательном, совершенно пленительном образе княжны Марии Болконской… То же некрасивое лицо, тот же недюжинный, живой ум, огромные лучистые глаза Вспоминаете? Узнаете?… Да только полно, была ли графиня Мария Николаевна и впрямь так некрасива, как княжна Марья? Или Толстой, как обычно, скромно преувеличивал? Эту свою черту он унаследовал тоже от горячо любимой им матери. Как и склонность к вечным сомнениям, терзаниям, склонность к углубленному «самокопанию» в недрах собственной души. Впрочем, как знать, не будь в нём этого, вышел бы из него тогда великий русский писатель, или - нет? Да что гадать! Сложилось так, как сложилось. И в истории, как и жизни, вовсе нет сослагательного наклонения “бы”. И как мы не можем представить себе Льва Толстого вне его писательского Дара, так не можем мы, при всём горячем желании, и продлить канву жизни, хоть немного удлинить хронику биографии графини Марии Николаевны Толстой, его матери…

12.

Её смерть 4 августа 1830 года была для полуторагодовалого малыша Левушки непостижимым и непоправимым ударом такой силы, которую он не мог осознать, и с которым не мог примириться и долгие - долгие годы спустя.. Да, пожалуй, всю свою жизнь. Следы этого не примирения, этого постоянного поиска ускользающего из самого раннего детства дивного мира гармонии и счастья, ускользающего, пленительного образа матери - синонима этой самой Гармонии мы находим в вечных метаниях Толстого не только в молодости, перед женитьбой, но и в поздние годы зрелых исканий, вплоть до Ухода Исхода.. На страницах произведений.

На жизненных страницах, где не бывает черновиков. И где ничего не перепишешь набело. Но даже черновик жизни Толстого освящается присутствием незримых, любовно хранимых памятью черт… В каждой женщине, им любимой, а их было немало: Валерия Арсеньева, Екатерина Тютчева, Александрина Толстая - “тётушка”, княжна Щербатова и другие, другие… вплоть до Софьи Андреевны Берс, удостоенной чести окончательного выбора, искал Толстой хотя бы мимолетное напоминание облика нежно любимой им матери. Хотя бы дуновение ушедшего её аромата и исчезнувшей в вечность прелести! Хотя бы некоторые, узнаваемые черты… Хотя бы… Конечно же, больше, - не внешние, а внутренние, знакомые по ощущениям, впечатлениям души, строчкам семейных писем и дневников. Вот только могли ли любимые им женщины соответствовать памятному, почти Идеальному образу? То - вопрос другой.

И кто знает, быть может, в ответе на него, этот вопрос, и заключены истоки всей жизненной драмы Толстого?

Как недостижима для человека мечта об идеальной, безгрешной жизни, так недостижимы для любого земного образа ангельские черты, нарисованные признательной памятью детского, юношеского, взрослого, обожающего и безмерно тоскующего сердца… Да и может ли ангел обрести их, эти черты, через золотистую пыль времен?.. Дано ли такое - Ангелу?

13.

В “Воспоминаниях”, начатых им уже на склоне лет, Лев Николаевич писал с мудрой горечью:

“ Во всех семьях бывают периоды, когда болезни и смерти ещё отсутствуют и члены семьи живут спокойно… Такой период, как мне думается, переживала и моя мать в семье мужа до своей смерти… Никто не умирал, никто серьезно не болел, расстроенные дела отца поправлялись. Все были здоровы, веселы, дружны. Отец веселил нас всех своими рассказами и шутками, в доме звучало много музыки, песен. (*Мария Николаевна была замечательною музыкально одаренною натурой, чудно пела! - автор). Я не застал уже этого времени. Когда я стал помнить себя, уже смерть матери наложила свою печать на всю последующую жизнь нашей семьи”….

Графиня Мария Николаевна Толстая умерла вскоре после рождения младшей дочери Машеньки. Произошло это, вероятно, вследствие какого-то послеродового осложнения.

Или по крайней слабости здоровья - Мария Николаевна унаследовала от своей матери, княжны Трубецкой, весьма хрупкое телосложение. Возможно, что тут сыграла зловещую роль и наследственная предрасположенность к чахотке. Смерть Марии Николаевны была для семьи ошеломляюще непостижима. Много позже Лев Николаевич передал свои чувства и впечатления от постигшего семью горя в завершающих главах “Детства” и блестяще справился с этим, но…

14.

Николай Ильич Толстой сам не смог бы, наверное, справиться с постигшим его бедою, если бы не деятельная помощь двоюродной сестры, Татьяны Александровны Ергольской, которая взяла на себя все хлопоты об осиротевших детях:: они ведь были ещё очень и очень малы! Под её бдительным попечением Левушка Толстой изучал французскую азбуку, играл с братьями Николенькой, Митей и Сережей в таинственную “муравьиную палочку”, исполняющую желания. Одним из самых чудных, самых тайных желаний маленького Левушки было: “увидеть снова улыбку милой maman” … В одной из глав “Детства”, уже взрослым, зрелым, испытавшим на себе горечь войны, он писал: “Если бы в тяжёлые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту улыбку, я бы никогда не знал, что такое горе!”

Но эта трогательная, детская мечта Левушки Толстого, конечно, так и осталась мечтою.

С невыразимою мукою, за несколько лет до смерти своей на листе бумаги обрывком карандаша он написал вот эти, редко цитируемые ныне слова - признания, вечной тоски и вечной любви:

« Целый день тупое тоскливое состояние. К вечеру состояние перешло в умиление - желание ласки - любви.. Хотелось, как в детстве прильнуть к любящему, жалеющему существу и умиленно плакать и быть утешаемым. Но кто такое существо, к которому я мог прильнуть так? Перебираю всех любимых мною людей - ни один не годится. К кому же прильнуть? Сделаться маленьким и к матери, как я представляю ее себе. Да, да маменька, которую я никогда не называл еще, не умея говорить. Да, она высшее мое представление о чистой любви, но не холодной, божеской, а земной, теплой материнской. К этой тянулась моя лучшая, уставшая душа. Ты, маменька, ты приласкай меня. Все это безумно, но это правда!»* (*Записано на листке бумаги с датой: 10 марта 1906 года. Приводится по указ. изд. А. Труайя. стр. 20 - С. М.)

15.

Он знал, уже тогда, что Ангелы посещают землю в земном обличье на краткий срок и быстро покидают её. Их жизнь - лишь краткий миг, взмах крыльев птицы. Единственный способ увидеть Ангела в земном обличье ещё раз - это попытаться воссоздать его образ в памяти: красками, картинами, запахом, словами, строками… Толстой владел магией слов. Ему это удалось. А нам, читающим, удастся ли увидеть в пленительном хороводе слов Толстого Ту, чей лик миру так и остался неведом? Ту, о которой он некогда, с душевным трепетом и восторгом, писал: « Она представлялась мне всегда таким высоким, чистым, духовным существом, что часто в средний период жизни моей, во время борьбы с одолевавшими меня искушениями* (*имеется в виду отчаяние Толстого после смерти любимого брата Николая, карточные долги, безалаберность жизни, да и попытка самоубийства! - автор), я молился её душе, прося её помочь мне, и эта молитва всегда мне помогала…”

16.

Отец Льва Николаевича Толстого скончался, когда будущему писателю было всего лишь девять лет. Граф Николай Ильич Толстой умер при загадочных обстоятельствах, прямо на улице, в Москве, куда приехал из Ясной, по делам; не приходя в сознание. Деньги и документы, бывшие при нём, пропали. Пропал и медальон - часы с портретом покойной супруги, графини Марии Николаевны Толстой, с которым Николай Ильич старался не расставаться. Слуги, сопровождавшие в тот день графа, тоже - бесследно исчезли.

До самой своей внезапной кончины в июне 1836 г ода, граф Николай Толстой так больше и не женился, хотя и делал предложение кузине, Татьяне Александровне Ергольской, прося её стать не столько его женой, сколько заменить мать осиротевшим детям.

Татьяна Александровна Ергольская, всю жизнь нежно любившая Николая Ильича, (“Через любовь свою к нему она любила и всех нас, остальных!” - тонко заметит позже Лев Толстой - автор) не отважилась посягнуть на место “пленительной Машеньки” в сердце обожаемого двоюродного брата. Она отказала Николаю Ильичу в первом предложении, но второе - заботиться о детях-сиротах - исполнила до конца… Но это уже совсем другая история.

Светлана Макаренко. Семипалатинск. Казахстан.

В подготовке данной статьи использованы материалы личного книжного собрания и архива автора.

Человеком, занимающим особое место в жизни известного русского писателя Льва Николаевича Толстого, был его отец - граф Николай Ильич Толстой. Он появился на свет в далеком 1794 году, в период, когда в России бурно развивалась наука и исскуство, а в умонастроении общества преобладал сентиментализм.

Семья графа Н. И. Толстого

Отец Николая Ильича Толстого - Илья Андреевич Толстой - был рожден в 1757 году, проходил гражданскую службу на флоте, далее был зачислен в лейб-гвардию и за год до рождения первенца Николая вышел в отставку, возведенный в чин бригадира.

По словам внука, Илья Андреевич был человеком мягким и щедрым, однако «бестолково мотоватым». Он бесконечно устраивал пиршества, балы и обеды, в результате чего разорился и, умерев, оставил семью в долгах. Пелагея Николаевна, бабушка Льва Толстого, принадлежала к прославившемуся на военном поприще роду Горчаковых, была женщиной малообразованной и избалованной.

Родившийся 26 июня 1794 года Николай стал первым ребенком в их семье. После него появились дочь, затем брат, которому родовая травма не дала дожить до восьми лет, и еще одна девочка.

Все шло своим чередом

В раннем детстве, а именно в 6 лет, Николай был зачислен на гражданскую службу. Достигнув 16-летнего возраста, он имел чин станционного смотрителя. В 17 лет поступил на военную службу и участвовал в военных действиях за пределами своей страны. В 1824 году, имея чин полковника, вышел в отставку.

По причине безрассудства своего отца, в крайне стесненном экономическом положении оказался граф Николай Ильич Толстой. Биография его имеет хорошее продолжение, так как, женившись в 1822 году на Марии Николаевне Волконской, он сумел создать счастливую семью и вместе с тем поправить свое материальное положение.

Девушка не обладала в то время ни молодостью, ни красотой, зато была прекрасно образована, скромна и рассудительна. На момент свадьбы с Николаем Толстым ее родителей уже не было в живых, а единственная сестра умерла еще в детстве. Волконская много читала, музицировала и знала четыре иностранных языка.

В унаследованном княжной Марией поместье Ясная Поляна семья Толстых жила уединенно, но счастливо. За 8 лет они дали жизнь четверым сыновьям и одной дочери. Лев стал самым младшим сыном. А вскоре после рождения дочери, названной именем матери, Мария Николаевна Толстая скончалась.

Жизнь после смерти супруги

После смерти жены Николай Ильич Толстой жил с детьми в Ясной Поляне. Татьяна Александровна Ергольская, приходившаяся Толстому дальней родственницей, занялась воспитанием его пятерых детей. Николай Ильич продолжал вести уединенный образ жизни, покидая дом только по необходимости уладить дела, связанные с долгами его отца, или отправляясь с друзьями на охоту. Много времени он уделял детям, хозяйственным делам и чтению книг.

В июле 1937 года, находясь по делам в Туле, он скоропостижно скончался. «Кровяной удар», по словам врачей, стал причиной, по которой умер Николай Ильич Толстой. Краткая биография отца великого русского писателя на этом кончается, однако память о нем еще долгие годы хранилась в сердце Льва Толстого и нашла отражение в некоторых его произведениях.

Психологический портрет

Николай Толстой, по словам его младшего сына, был человеком достойным и «никогда ни перед кем не унижался». Его характеру была свойственна особенная учтивость к другим. Он обладал отличным чувством юмора, любил повеселить окружающих шуточными рассказами.

Из сохранившихся портретов можно судить, как выглядел Николай Ильич Толстой - фото в те далекие времена было большой редкостью. В детских воспоминаниях Льва Николаевича его отец запечатлелся хорошо сложенным человеком, всегда находящимся в хорошем расположении духа, но с грустными глазами.

Судьба детей

Старший сын Николай был очень похож на мать своей скромностью и рассудительностью. Окончив Московский, а затем Казанский университет, он поступил на военную службу. Вскоре после того, как он вышел в отставку, он переехал жить на юг Франции, где скончался от туберкулеза, не дожив до возраста, в котором умер его отец.

Сергей Толстой был наделен необычайной красотой, остроумием, способностью к пению и наукам, чем вызывал восхищение Льва Николаевича. Как и его старший брат, он окончил Казанский университет, добился успехов на военном поприще. Однако дожил до глубокой старости, обзаведясь семьей.

Дмитрий Николаевич Толстой умер от чахотки, не достигнув 30-летнего возраста. Он был человеком тихим и задумчивым. Окончил Казанский университет, но на военную службу поступить ему не удалось. Не знавшая матери Мария Николаевна прошла обучение в Казанском пансионе благородных девиц. Прожила более 80 лет. Родила 4 детей официальному супругу, а после развода с ним - дочь гражданскому мужу. Последние 20 с небольшим лет она прожила в монастыре, оставив о себе добрую память.

Николай Ильич Толстой даже и не предполагал, что стал отцом великого писателя. Поначалу Лев Толстой не проявлял никакой тяги к науке и, поступив на обучение в Казанский университет, в отличие от своих братьев не смог его окончить. Уехав на Кавказ, он достигает успехов на военном поприще и параллельно пишет свои первые произведения.

Прожив с супругой Софьей 17 лет в Ясной Поляне, он стал отцом 13 детей. Граф занимался устройством школ, выпускал обучающие пособия. Став в последние десятилетия своей жизни отцом русской литературы, он теряет к этому поприщу всяческий интерес, посвятив остаток своей жизни религиозным поискам.

«Детство», «Война и мир», «Анна Каренина» стали гордостью русской литературы. Если бы Николай Ильич Толстой дожил до времени, когда его сын добился успехов, он бы понял, какой великий вклад он внес в литературное развитие своей страны.

Cемья

Илья Андреевич Толстой (1757-1820) — дед Л. Н. Толстого

Обучался в Морском корпусе, был гардемарином на флоте, впоследствии перешел в лейб- гвардию, в Преображенский полк, в отставку вышел в 1793 в чине бригадира. Владел поместьями в Тульской губернии и великолепным особняком в Москве, но предпочитал жить в Полянах, обширным имении в Белевском уезде. У Ильи Андреевича было четверо детей: двое сыновей(младший из них, Илья, умер в детстве) и две дочери. «Дед мой Илья Андреевич,... был..., как я его понимаю, человек ограниченный, очень мягкий, веселый и не только щедрый, но бестолково мотоватый, а главное — доверчивый. В имении его... шло долго не перестающее пиршество, театры, балы, обеды, катания, ... кончилось тем, что большое имение его жены было так запутано в долгах, что жить было нечем, и дед должен был выхлопотать... место губернатора в Казани» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 359).

Пелагея Николаевна Толстая (урожденная Горчакова, 1762-1838) — жена И. А. Толстого

Род князей Горчаковых, восходящий к Рюрику, прославился в XVIII и особенно в XIX веке военачальниками, из которых один, троюродный брат Пелагеи Николаевны Алексей Иванович Горчаков, был военным министром, а другой — Андрей Иванович — боевым генералом. Пелагея Николаевна — дочь кн. Николая Ивановича Горчакова — «была недалекая, малообразованная — она, как все тогда, знала по-французски лучше, чем по-русски (и этим ограничивалось ее образование), и очень избалованная — сначала отцом, потом мужем, а потом... сыном — женщина. Кроме того, как дочь старшего в роде, она пользовалась большим уважением всех Горчаковых...» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 359).

Николай Сергеевич Волконский (1753-1821) — дед Л. Н. Толстого

Сведения о Н. С. Волконском немногочисленны и не всегда точны. По обычаю своего времени он в 7 лет был зачислен на военную службу, юношей служил в гвардии и в 1787 г. в составе свиты Екатерины II сопровождал императрицу во время ее поездки в Крым. В 1794 г., по непонятным причинам, уволился в отпуск на два года. С воцарением Павла I Волконский вернулся на службу, получил назначение военным губернатором Архангельска. В 1799 г. вышел в отставку, занявшись воспитанием единственной дочери. «Детство свое мать прожила частью в Москве, частью в деревне с умным, гордым и даровитым человеком, моим дедом Волконским» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 351). «Дед мой считался очень строгим хозяином, но я никогда не слыхал рассказов о его жестокостях и наказаниях, столь обычных в то время... Я слышал только похвалы уму, хозяйственности и заботе о крестьянах и, в особенности, огромной дворне моего деда» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 351). В 1784, после смерти своего отца Сергея Федоровича Волконского, Николай Сергеевич получил в личное владение имение Ясная Поляна и занялся его обустройством. «Вероятно, у него было очень тонкое эстетическое чувство. Все его постройки не только прочны и удобны, но чрезвычайно изящны. Таков же разбитый им парк перед домом» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 352).

Екатерина Дмитриевна Волконская (урожденная Трубецкая, 1749-1792) — жена Н. С. Волконского

Екатерина Дмитриевна — младшая дочь князя Дмитрия Юрьевича Трубецкого. Семейство Трубецких принадлежало к старинной русской аристократии, славилось своим либерализмом и широкими культурными интересами. У Волконских было две дочери: Варенька, умершая в детстве, и Мария. Екатерина Дмитриевна скончалась, когда ее дочери Марии едва сравнялось два года.

Николай Ильич Толстой (1794 — 1837) — отец Л. Н. Толстого

Николай Ильич — старший из четверых детей гр. И. А. Толстого. Он имел все качества молодого человека хорошего тона: превосходно знал французский и немецкий языки, интересовался поэзией, музыкой, живописью, танцевал мазурку и вальс... С 6 лет был зачислен на гражданскую службу, в17 лет перевелся на военную службу, принимал участие в заграничных походах против Наполеона (1813-1814 гг.). За отличие в боях получил орден Владимира 4-й степени и чин штабс-ротмистра. В 1822 г. женился на Марии Николаевне Волконской. После смерти жены жил в имении Ясная Поляна, незадолго до своей кончины перебрался с детьми в Москву. Скончался 21 июня в Туле, куда прибыл по делам, от «кровяного удара», как было сказано в медицинском заключении. «Отец был среднего роста, хорошо сложенный, живой сангвиник, с приятным лицом и с всегда грустными глазами» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 355). «... Отец никогда ни перед кем не унижался, не изменял своего бойкого, веселого и часто насмешливого тона. И это чувство собственного достоинства, которое я видел в нем, увеличивало мою любовь, мое восхищение перед ним» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 357).

Мария Николаевна Толстая (урожденная Волконская, 1790-1830) — мать Л. Н. Толстого

Н. С. Волконский позаботился о том, чтобы его единственная дочь получила прекрасное образование. Учителя и гувернантки обучали ее немецкому, английскому, итальянскому языкам и гуманитарным наукам, она с детства, как родным, владела французским. Точные науки преподавал ей отец. Мария Николаевна уделяла много времени занятиям музыкой, много читала. Ее дневники свидетельствуют о несомненном литературном таланте, что подтверждают и другие ее сочинения: стихи, повести, литературные переводы. В 19 лет Мария Николаевна была представлена высшему свету Петербурга. Ко времени вступления в свет она стала девушкой рассудительной, живой и самостоятельной. Она не была красавицей, говорили, что самым замечательным в ее облике были выразительные, лучистые глаза. Портреты ее не сохранились, до нас дошло лишь одно ее изображение — силуэт в детском возрасте. «... В моем представлении о ней есть только ее духовный облик, и все, что я знаю о ней, все прекрасно...» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 349). 9 июля 1822 г. Мария Николаевна вышла замуж за Н. И. Толстого. За 8 лет супружества в их семье родилось пятеро детей: Николай, Сергей, Дмитрий, Лев и Мария. Спустя шесть месяцев после рождения дочери Мария Николаевна скончалась от «родовой горячки», как тогда говорили. «Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто в средний период моей жизни, во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда помогала мне» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 354).

Татьяна Александровна Ергольская (1792-1874)

Татьяна Александровна после смерти матери воспитывалась в семье И. А. Толстого. Вероятно, она любили отца Л. Н. Толстого, но не вышла за него замуж, чтобы он мог жениться на богатой наследнице М. Н. Волконской. Обе эти великодушные женщины стали подругами, и после смерти Марии Николаевны Татьяна Александровна взяла на себя заботы об осиротевших детях. «... Тетинька Татьяна Александровна имела самое большое влияние на мою жизнь. Влияние это было, во-первых, в том, что еще в детстве она научила меня духовному наслаждению любви... Второе то, что она научила меня прелести неторопливой, одинокой жизни» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 366-367). «Никогда она не учила тому, как надо жить, словами, никогда не читала нравоучений, вся нравственная работа была переработана в ней внутри, а наружу выходили только ее дела — и не дела — дел не было, а вся ее жизнь, спокойная, кроткая, покорная и любящая не тревожной, любующейся на себя, а тихой, незаметной любовью» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 368).

Николай Николаевич Толстой (1823-1860) — старший брат Л. Н. Толстого

Из братьев Николай был более других похож на мать, унаследовал от нее не только черты характера: «равнодушие к суждениям людей и скромность...» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 350), терпимость к окружающим. «Наиболее резкое выражение отрицательного отношения к человеку выражалось у брата тонким, добродушным юмором и такою же улыбкой» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 350). Как и мать, он обладал неистощимой фантазией, даром рассказывать необыкновенные истории. О Николае Николаевиче И. С. Тургенев сказал, что «у него не было тех недостатков, которые нужны для того, чтобы быть большим писателем...»(Толстой Л. Н. т. 34, с. 350). Это Николай рассказывал младшим братьям, «что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми, не будет ни болезней, никаких неприятностей, никто ни на кого не будет сердиться и все будут любить друг друга... ... Главная тайна... была, как он нам говорил написана им на зеленой палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага Старого Заказа...» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 386). Николай Николаевич учился на математическом факультете Московского университета, а в 1844 г. закончил и Казанский университет. В 1846 г. поступил на военную службу, был зачислен в артиллерийскую бригаду, отправляющуюся на Кавказ. В 1858 г. вышел в отставку в чине штабс-капитана, проводил время в своем маленьком домике в Москве и в Никольском — Вяземском. В мае 1860 г. отправился на лечение в Соден, в Германию, затем переехал на юг Франции, в Гиер, где и скончался от туберкулеза 20 сентября 1860 г. в возрасте 37 лет.

Сергей Николаевич Толстой (1826-1904) — старший брат Л. Н. Толстого

Сергей Николаевич выделялся среди братьев статностью и красотой, был остроумным, блестящим, разнообразно одаренным, легко достигал успехов в учебе. «Николеньку я уважал, с Митенькой я был товарищем, но Сережей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением, — он всегда пел,- его рисованием, его веселием и, в особенности, как ни странно сказать, его непосредственностью, его эгоизмом... Николеньку я любил, а Сережей восхищался, как чем-то совсем мне чуждым, непонятным. Это была жизнь человеческая, очень красивая, но совершенно не понятная для меня, таинственная и потому особенно привлекательная (Толстой Л. Н. т. 34, с. 387-388). С. Н. Толстой в 1849 закончил математический факультет Казанского университета, где он был учеником великого Лобачевского. В 1855-1856 г. участвовал в войне с Турцией, в 1856 г. вышел в отставку в чине штабс-капитана. В 1876-1885 гг. был предводителем дворянства Крапивенского уезда. В 1867 г. обвенчался с М. М. Шишкиной «государственной крестьянкой из цыган», с которой состоял в гражданском браке с 1850 г. Дети Сергея Николаевича: сын Григорий, дочери Вера и Варвара не были счастливы и доставляли отцу более огорчений, нежели радостей. Некогда блестящий аристократ, веселый, общительный, к старости Сергей Николаевич стал раздражительным, жил уединенно в своем имении Пирогово, где и скончался 23 августа 1904 г.

Дмитрий Николаевич Толстой (1827-1856) — старший брат Л. Н. Толстого

«... Он рос незаметно, мало общаясь с людьми, всегда, кроме как в минуты гнева, тихий, серьезный, с задумчивыми, строгими, большими карими глазами. Он был велик ростом, худ, довольно силен..., с длинными большими руками и сутуловатой спиной». «Он всегда был серьезен, вдумчив, чист, решителен, вспыльчив, мужествен и то, что делал, доводил до предела своих сил» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 380). В 1847 г. Дмитрий Николаевич окончил математический факультет Казанского университета, попытался поступить на гражданскую службу в Петербурге, но не найдя поддержки, поступил на скромную должность в Курской губернии. Владел имением Щербачевка. Скончался от чахотки 21 января 1856 г.

Мария Николаевна Толстая (1830-1912)- младшая сестра Л. Н. Толстого

Мария Николаевна училась в Казанском Родионовском пансионе для благородных девиц. И. С. Тургенев, питавший к ней некогда нежные чувства, писал о ней: «... одно из привлекательнейших существ, какие мне только удавалось встретить! Мила, умна, проста,- глаз бы не отвел... - Давно не встречал столько грации, такого трогательного обаяния» (Толстой С. М. «Единственная сестра»). В 1847 г. вышла замуж за гр. Валериана Петровича Толстого, своего троюродного брата, с которым разошлась в 1857 г. От этого брака имела 4 детей. В 1861 г. во время путешествия за границу она познакомилась с виконтом Гектором де Кленом, от гражданского брака с которым родилась дочь Елена Сергеевна. Возвратившись из-за границы, она жила у брата Сергея Николаевича в Пирогове, где ей был выстроен дом. Владела имением матери Покровское в Чернском уезде Тульской губернии. После преждевременной смерти сына Николая 1879 г. Мария Николаевна переживает период углубленных религиозных исканий. В 1888 г. она посетила Оптину Пустынь, встречалась и беседовала со старцем Амвросием, в 1889 г. поселилась вблизи Оптиной Пустыни, в Шамординском монастыре, а в 1891 г. приняла монашеский постриг. Прожив в монастыре 21 год, она оставила там по себе самую лучшую память.

Александра Ильинична Остен-Сакен (1795-1841) — тетка Л. Н. Толстого, опекунша детей умершего брата Н. И. Толстого

Юной девушкой она блистала в петербургском свете и не раз была царицей бала. Неудачное замужество с графом Карлом Ивановичем Остен-Сакеном, страдавшим психическим расстройством, превратили ее из беззаботно веселой, кокетливой девушки в отшельницу, «скучную богомолку», как она сама себя называла. «Тетушка... была истинно религиозная женщина. Любимые ее занятия были чтения житий святых, беседы с странниками, юродивыми, монахами и монашенками... Тетушка Александра Ильинична не только была внешне религиозна, соблюдала посты, много молилась..., но сама жила истинно христианской жизнью, стараясь избегать всякой роскоши и услуги, но стараясь, сколько возможно, служить другим» (Толстой Л. Н. т. 34, с. 363).

Софья Андреевна Толстая (урожденная Берс, родилась 22 августа 1844 г.; умерла 4 ноября 1919 г.) — жена Л. Н. Толстого

Софья Андреевна — вторая дочь московского врача Андрея Евстафьевича и Любови Александровны Берс. Получив хорошее домашнее образование, она в 1861 г. сдала экзамен в Московском университете на звание домашней учительницы. В 1862 г. Софья Андреевна вышла замуж за Л. Н. Толстого. Первые годы их супружеской жизни были самыми счастливыми. Толстой в дневнике после женитьбы писал: «Неимоверное счастье... Не может быть, чтобы это все кончилось только жизнью» (Толстой Л. Н. т. 19, с. 154). Приятель Толстого И. П. Борисов в 1862 г. о супругах заметил: «Она — прелесть хороша собою вся. Здраво умна, проста и нехитроумна — в ней должно быть и много характера, т. е. воля ее у нее в команде. Он в нее влюблен до Сириусов. Нет, все еще не успокоилась буря в его душе — притихла с медовым месяцем, а, там наверно, пронесутся еще ураганы и моря сердитого шума». Эти слова оказались пророческими, в 80-90-е гг., вследствие изменения взглядов Толстого на жизнь, в семье произошел разлад. Софья Андреевна, не разделявшая новых идей мужа, его стремлений отказаться от собственности, жить своим, преимущественно физическим трудом, все же прекрасно понимала, на какую нравственную и человеческую высоту он поднялся. В книге «Моя жизнь» Софья Андреевна писала: «... Он ждал от меня, бедный, милый муж мой, того духовного единения, которое было почти невозможно при моей материальной жизни и заботах, от которых уйти было невозможно и некуда. Я не сумела бы разделить его духовную жизнь на словах, а провести ее в жизнь, сломить ее, волоча за собой целую большую семью, было немыслимо, да и непосильно». На протяжении многих лет Софья Андреева оставалась верной помощницей мужа в его делах: переписчицей рукописей, переводчиком, секретарем, издателем его произведений. Обладая тонким литературным чутьем, она писала повести, детские рассказы, мемуарные очерки. В течение всей своей жизни, с небольшими перерывами, Софья Андреевна вела дневник, о котором говорят, как о заметном, и своеобразном явлении в мемуаристике и литературе о Толстом. Ее увлечениями были музыка, живопись, фотография. Уход и смерть Толстого тяжело подействовали на Софью Андреевну, она была глубоко несчастна, не могла забыть, что перед его кончиной не видела мужа в сознании. 29 ноября 1910 г. она писала в «Ежедневнике»: «Невыносимая тоска, угрызения совести, слабость, жалость до страданий к покойному мужу... Жить не могу». После смерти Толстого Софья Андреевна продолжила издательскую деятельность, выпустив свою переписку с мужем, завершила издание собрания его сочинений. Софья Андреевна скончалась 4 ноября 1919 г. Зная о том, что ее роль в жизни Л. Н. Толстого оценивалась неоднозначно, она писала: «... Пусть люди снисходительно отнесутся к той, которой, может быть, непосильно было с юных лет нести на слабых плечах высокое назначение — быть женой гения и великого человека».

Сергей Львович Толстой (родился 28 июня 1863; умер 23 декабря 1947) — сын Л. Н. Толстого

В 1872 г. Л. Н. Толстой в письме к А. А. Толстой так описывал сына: «Старший, белокурый, — не дурен. Есть что-то слабое и терпеливое в выражении и очень кроткое... Все говорят, что он похож на моего старшего брата. Я боюсь верить. Это было бы слишком хорошо. Главная черта брата была не эгоизм и не самопожертвование, а строгая середина.... Сережа умен — математический ум и чуток к искусству, учится прекрасно, ловок прыгать, гимнастика; но gauche (неуклюжий, фр.) и рассеян». Сергей Львович учился в тульской гимназии, в 1881 г. поступил в Московский университет на физико-математический факультет, на отделение естественных наук, одновременно посещал курсы при консерватории, изучал теорию музыки, композицию и особенности русской песни. Закончив университет, работал в Тульском отделении крестьянского банка, потом уехал в Петербург, служил в управлении крестьянского банка. В 1890 г. был назначен на должность земского начальника одного из уездов Тульской губернии. Сергей Львович первым браком был женат на Марии Константиновне Рачинской, вторым — на Марии Николаевне Зубовой. В 1898-1899 гг. занимался переселением духоборов в Канаду. Сергей Львович серьезно занимался музыкой, с 1926 г. по 1930 г. был профессором Московской консерватории, известен как автор музыкальных произведений: «Двадцать семь шотландских песен», «Бельгийские песни», «Индусские песни и танцы»; писал романсы на стихи Пушкина, Фета, Тютчева. Занимался он и литературной деятельностью, писал рассказы о жизни народа, мемуарные, биографические очерки. Был одним из учредителей Музея Л. Н. Толстого в Москве, принимал участие в комментировании Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого. Награжден орденом Трудового Красного Знамени. Скончался в 1947 г. в возрасте 84 лет.

Татьяна Львовна Толстая — Сухотина (родилась 4 октября 1864; умерла 21 сентября 1950) — дочь Л. Н. Толстого

В Татьяне Львовне соединились особенности характеров обоих ее родителей. Созданная из плоти и крови, она, как и ее отец, боролась против их засилия. От матери она унаследовала практичность, способность заниматься самыми разными делами, как и мать, она любила туалеты, развлечения, была не лишена тщеславия. Татьяна одинаково близка была и отцу, и матери. В 1872 г. Л. Н. Толстой в письме к А. А. Толстой дал дочери такую характеристику: «Тане — 8 лет. Если бы она была Адамова старшая дочь и не было бы детей меньше ее, она была ба несчастная девочка. Лучшее удовольствие ее возиться с маленькими... её мечта теперь сознательная — иметь детей... Она не любит работать умом, но механизм головы хороший. Она будет женщина прекрасная, если Бог даст ей мужа...» Татьяна Львовна рано проявила способности к рисованию. В 1881 г. она поступила в Училище живописи, ваяния и зодчества в Москве. Ее учителями были В. Г. Перов, И. М. Прянишников, Л. О. Пастернак. Нередко она обращалась за указаниями к Н. Н. Ге, который в 1886 г. писал ей: «Я рад, что Вы хотите заняться искусством. Способности у Вас большие, но знайте, что способности без любви к делу ничего не сделают». В 1899 г. Татьяна вышла замуж за Михаила Сергеевича Сухотина, жили они в имении Сухотина Кочеты. 19 ноября 1905 г. Татьяна Львовна родила единственную дочь Таню. С 1914 по 1921 гг. она жила в Ясной Поляне. В 1917 — 1923 являлась хранителем музея-усадьбы. В 1923 — 1925 гг. была директором Музея Л. Н. Толстого в Москве. В 1925 г. вместе с дочерью Татьяна Львовна уехала за границу, жила в Париже, где ее гостями были Бунин, Моруа, Шаляпин, Стравинский, Александр Бенуа и многие другие представители культуры и искусства. Из Парижа она переехала в Италию, где провела остаток своей жизни.

Илья Львович Толстой (родился 22 мая 1866; умер 11 декабря 1933) — сын Л. Н. Толстого

Л. Н. Толстой в 1872 г., давая характеристику своим детям, об этом сыне пророчески писал: «Илья, третий... Ширококост, бел, румян, сияющ. Учится дурно. Всегда думает о том, о чем ему не велят думать. Игры выдумывает сам. Аккуратен, бережлив, «мое» для него очень важно. Горяч и violent (порывистый), сейчас драться; но и нежен, и чувствителен очень. Чувствен — любит поесть и полежать спокойно... Все недозволенное имеет для него прелесть... Илья погибнет, если у него не будет строгого и любимого им руководителя». Черты характера, отмеченные отцом с возрастом обострились. Человек талантливый, но более любящий удовольствия, он не смог реализовать свои способности, распылился в многочисленных увлечениях. Несмотря на свою одаренность, он не закончил гимназию. Поступил на военную службу в Сумской драгунский полк. В 1888 г. он женился на Софье Николаевне Философовой. Постоянно испытывая денежные затруднения, Илья Львович служил поочередно то чиновником, то служащим банка, то агентом русской компании социального страхования, то агентом по ликвидации частных имений. Во время первой мировой войны работал в Красном кресте, пытался стать журналистом, в 1915 г. основал газету «Новая Россия». По мнению Л. Н. Толстого, Илья был из всех детей наиболее литературно одаренным. В 1916 г. Илья Львович покинул Россию, уехал в США. В Америке женился на теософке Надежде Климентьевне Катульской. На жизнь зарабатывал чтением лекций о творчестве и мировоззрении Толстого, принимал участие в экранизациях романов «Анна Каренина» и «Воскресение», которые были неудачными. Скончался 11 декабря 1933 г. в Нью-Хейвене (США).

Лев Львович был одним из самых талантливых в семье. Л. Н. Толстой так характеризовал трехлетнего сына: «Хорошенький: ловкий, панятливый, грациозный. Всякое платье сидит, как по нем сшито. Все, что другие делают, то и он, и все очень ловко и хорошо. Еще хорошенько не понимаю». Страстный, великодушный, чувствительный к красоте и благородству, честолюбивый, он был и музыкантом, и портретистом, и скульптором, и писателем, и журналистом. Лев Львович окончил гимназию Л. И. Поливанова, затем в течении года учился на медицинском факультете Московского университета, а в 1889 -1892 гг. - на историко-филологическом. Служил рядовым в 4-м стрелковом Императорской фамилии батальоне в Царском селе. В молодости Лев Львович страстно увлекался идеями отца, но впоследствии его мысли стали принимать направление, противоположное взглядам Толстого. Лев Львович мечтал стать великим писателем и философом-моралистом, серьезно занимался литературой. Л. Н. Толстой писал сыну 30 ноября 1890 г.: «У тебя, я думаю, есть то, что называют талант и... способность видеть, замечать и передавать...». В 1896 г. Лев Львович женился на дочери известного шведского врача Доре Вестерлунд. В 1918 году он эмигрировал, жил во Франции, Италии, Швеции. В эмиграции продолжал заниматься литературой, живописью, скульптурой. Свой талант скульптора он совершенствовал у великого Огюста Родена. Скончался 18 декабря 1945 г. в Швеции.

Мария Львовна Толстая-Оболенская (родилась 12 февраля 1871; умерла 27 ноября 1906) — дочь Л. Н. Толстого

Когда Марии было два года, отец писал о ней: «Слабый, болезненный ребенок. Как молоко, белое тело, курчавые белые волосики; большие, странные, голубые глаза: странные по глубокому, серьезному выражению. Очень умна и некрасива. Это будет одна из загадок. Будет страдать, будет искать, ничего не найдет; но будет вечно искать самое недоступное». Мария с детства восхищалась отцом. Прочтя в отрочестве его религиозные и философские труды, она полностью поверила в его идеи и стала в теории и на практике самой последовательной толстовкой из всех детей писателя. Умная, тактичная, блестяще знавшая несколько иностранных языков, она стала лучшим другом и помощником отца. Следуя его идеям, она отказалась от своей доли наследства при разделе имущества в 1892 г., не выезжала в свет, до изнеможения работала физически, учила грамоте крестьянских детей, лечила крестьянок. Александра Львовна, младшая сестра Марии писала о ней в своих воспоминаниях: «... Все любили ее, она была приветлива и чутка: кого ни встретит, для всех находилось ласковое слово, и выходило это у нее не деланно, а естественно, как будто она чувствовала, какую струну нажать, чтобы зазвучала обратная». 2 июня 1897 г. Мария Львовна вышла замуж за Николая Леонидовича Оболенского, своего троюродного брата. Мария Львовна скончалась 27 ноября 1906 г. в возрасте 35 лет от воспаления легких.

Петр Львович Толстой — сын Л. Н. Толстого

Николай Львович Толстой- сын Л. Н. Толстого

Варвара Львовна Толстая — дочь Л. Н. Толстого

родилась и умерла в ноябре 1875 г.

Андрей Львович Толстой (1877-1916) — сын Л. Н. Толстого

Андрей Львович был многими любим за свою доброту, великодушие, благородство. Это был порывистый, страстный человек, храбрый и уверенный в себе. Он очень любил мать, которая обожала его и прощала ему все. Отец, оценив доброту Андрея, «самое дорогое и важное качество, которое дороже всех на свете», советовал ему применять свои идеи на благо народа. Андрей Львович не разделял взглядов отца, считая, что если он дворянин, то должен пользоваться всеми привилегиями и преимуществами, которые ему дает его положение. Обучался он в гимназии Поливанова и Катковском лицее, но не закончил курса. В 1895 г. поступил вольноопределяющимся на военную службу. Принимал участие в Русско-японской войне в чине унтер-офицера конным ординарцем. На войне был ранен, получил Георгиевский крест за храбрость. В 1907 г. он поступил на службу чиновником особых поручений при тульском губернаторе. Первым браком был женат на Ольге Константиновне Дитерихс, вторым — на Екатерине Васильевне Горяиновой, по первому мужу Арцимович. Вторая жена Андрея Львовича ради него оставила своего мужа, губернатора, и шестерых детей. Толстой решительно не одобрял образа жизни сына, но говорил о нем: «Я не хочу его любить, но я люблю потому, что он подлинный и не хочет казаться другим». Андрей Львович скончался 24 февраля 1916 г. в Петрограде от общего заражения крови.

Михаил Львович Толстой (1879-1944) — сын Л. Н. Толстого

Михаил Львович ребенком был спокойным, здоровым, веселым, полным жизни и ненавидящим ссоры. Учился в гимназии Поливанова, затем в Катковском лицее, но склонности к учению не проявлял. Как и его братья и сестры, он был музыкально одарен, научился виртуозно играть на балалайке, гармошке, пианино, сочинял романсы, учился играть на скрипке. Все любили его за непосредственность и юмор. В 1899г. служил вольноопределяющимся в 3-м Драгунском Сумском полку, в 1900г. произведен в прапорщики запаса армейской кавалерии. В 1901 г. женился на Александре Владимировне Глебовой. Во время Первой мировой войны он служил во 2-м Дагестанском полку Кавказской Туземной конной дивизии. В 1914-1917 гг. участвовал в боях на Юго-Западном фронте. Был представлен к награждению орденом Святой Анны 4-й степени. В 1920г. эмигрировал, жил в Турции, Югославии, Франции и Марокко. В Марокко, как и все его родные, взялся за перо. Скончался 19 октября 1944 г. в Марокко.

Алексей Львович Толстой — сын Л. Н. Толстого

Александра Львовна Толстая (1884-1979) — дочь Л. Н. Толстого

Александра Львовна получила прекрасное домашнее образование. Она была трудным ребенком. Ее наставниками были гувернантки и старшие сестры, которые занимались с ней больше, чем Софья Андреевна. Отец в детстве тоже мало с ней общался. Когда Александре исполнилось 16 лет, произошло ее сближение с отцом. С тех пор она всю жизнь посвятила ему. Она выполняла секретарскую работу, освоила стенографию, машинопись. По завещанию Толстого, Александра Львовна получила авторские права на литературное наследие отца. Во время Первой мировой войны она окончила курсы сестер милосердия и ушла добровольно на фронт, служила на Турецком и Северо-Западном фронтах. За участие в войне, за неистощимую энергию, за свои организаторские способности, за самоотверженность и храбрость она была награждена тремя Георгиевскими крестами и удостоена звания полковника. После войны Александра Львовна посвятила себя сохранению и распространению духовного наследия отца, принимала участие в издании «Посмертных художественных произведений Л. Н. Толстогодготовке Полного собрания сочинений. В 1920 г. она была арестована ГПУ и приговорена к трем годам заключения в лагере Новоспасского монастыря. Благодаря ходатайству крестьян Ясной Поляны, ее освободили в 1921 г., она вернулась в родную усадьбу, а после декрета ВЦИК стала хранителем музея. За последующие 8 лет она организовала в Ясной Поляне культурно-просветительный центр, открыла школу, больницу, аптеку. В 1924 г. в прессе стали появляться клеветнические статьи об Александре Львовне, в которых она обвинялась в неправильном ведении дел. В 1929 г. она решила покинуть Россию, уехала в Японию, затем в США. За границей она выступала с лекциями о Л. Н. Толстом во многих университетах, в 1939 г. организовала и возглавила Толстовский Фонд по помощи всем русским беженцам, филиалы которого сейчас находятся во многих странах. В 1941 г. она приняла американское гражданство. Ее благотворительная деятельность получила признание во всем мире. Александра Львовна скончалась 26 сентября 1979 г. в Валлей Коттедж, штат Нью-Йорк.

Иван Львович Толстой (родился 31 марта 1888 г., умер 23 февраля 1895 г.) — сын Л. Н. Толстого

Последний сын Л. Н. Толстого был необычайно похож на отца. У него были серо-голубые глаза, видящие и понимающие больше, чем он мог выразить словами. Толстой считал, что этот сын будет продолжать его дело на земле после его смерти, дела любви к людям. Надежды родителей не сбылись. Ванечка (так чаще всего называли его в семье) в полтора дня умер в Москве от молниеносной скарлатины, когда ему было 7 лет.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Мария Николаевна Толстая
Мария Волконская
Мария Волконская в юности (1800-е гг.) Мария Волконская в юности (1800-е гг.)
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения:
Мать:	Екатерина Дмитриевна Трубецкая
Супруг:
Супруга:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дети:	4 сына и дочь
Награды и премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке

Княжна Мария Николаевна Волконская , в браке графиня Толстая (10 ноября 1790 - 4 августа 1830) - мать Льва Николаевича Толстого .

Внешняя закрытость Марии Николаевны и язвительный нрав её отца отпугивали от семьи потенциальных женихов, и княжна к 30 годам практически смирилась с участью старой девы. Она обладала крупными чертами лицами, которые унаследовал Лев Толстой, и, по его мнению, была «нехороша собой» .

Когда в 1821 году Николай Сергеевич неожиданно умер, это стало большим ударом для его единственной дочери и наследницы. Сразу по вступлении в права наследства Мария Николаевна подарила 75000 рублей своей компаньонке мисс Ханессен и устроила её свадьбу со своим двоюродным братом Михаилом Волконским.

Такое поведение одинокой родственницы обеспокоило Волконских и Трубецких, которые начали хлопотать о её замужестве. Жена князя Ивана Трубецкого устроила её брак с графом Николаем Ильичем Толстым , разорившимся представителем хорошей фамилии. А. Я. Булгаков писал из Москвы в мае 1822 года :

Княжна Волконская, дочь покойного Ник. Сергеевича с большими бровями, старая девушка, дурная собою и которая, не надеясь на сладость замужества, раздала часть своего имения жившей у неё англичанке, теперь сожалеет о своей щедрости, будучи помолвлена за графа Толстого.

Графиня Толстая подружилась с троюродной сестрой мужа, Татьяной Ергольской , и регулярно переписывалась с нею. Судя по письмам, она была погружена в воспитание детей, вела дневник воспитания старшего сына Николеньки. По свидетельству Льва Николаевича, мать «превосходно рассказывала сказки, если это происходило в темноте, при свете она стеснялась» .

Через полгода после рождения дочери Мария Николаевна умерла от «нервной горячки» , продолжавшейся несколько дней . Похоронена на семейном некрополе Толстых при Никольской церкви в селе Кочаки . Дочь Мария рассказывала, что вскоре после её рождения мать получила травму головы :

У неё были качели, она всегда просила, чтобы её выше раскачивали. Раз её раскачали очень сильно, доска сорвалась и ударила её в голову. После этого у неё всегда болела голова. <…> Мать умерла от воспаления мозга. Она вдруг стала говорить бог знает что, сидела - читала книгу - книга перевернута вверх ногами.

Хотя Лев Николаевич не помнил мать, он её боготворил, обстоятельно изучал её дневники. По воспоминаниям его жены , Толстой каждое утро проводил в нижнем саду Ясной Поляны - там, где часто отдыхала Мария Николаевна и много деревьев было посажено ею самой. Светлый образ матери отражен в повести Толстого «Детство ». Во многом мать Толстого стала прообразом княжны Марьи Болконской из романа «Война и мир ».

Напишите отзыв о статье "Толстая, Мария Николаевна (1790)"

Примечания

Отрывок, характеризующий Толстая, Мария Николаевна (1790)

– О, думаю убивать меня так просто не собираются... – горько улыбнулся кардинал. – Но ведь ещё до смерти в подвалах Караффы заставляют о ней молить... Не так ли? Уходите, мадонна! Я постараюсь выжить. И буду с благодарностью вспоминать вас...
Я грустно оглядела каменную «келью», вдруг с содроганием вспомнив висевшего на стене, мёртвого Джироламо... Как же долго весь этот ужас будет продолжаться?!.. Неужели я не найду пути уничтожить Караффу, и невинные жизни будут всё также обрываться одна за другой, безнаказанно уничтожаемые им?..
В коридоре послышались чьи-то шаги. Через мгновение дверь со скрипом открылась – на пороге стоял Караффа....
Его глаза сверкали молниями. Видимо, кто-то из старательных слуг немедля доложил, что я пошла в подвалы и теперь «святейшество» явно собиралось, вместо меня, выместить свою злость на несчастном кардинале, беспомощно сидевшем рядом со мной...
– Поздравляю, мадонна! Это место явно пришлось вам по душе, если даже в одиночестве вы возвращаетесь сюда! – Что ж, разрешите доставить вам удовольствие – мы сейчас покажем вам милое представление! – и довольно улыбаясь, уселся в своё обычное большое кресло, собираясь наслаждаться предстоящим «зрелищем»...
У меня от ненависти закружилась голова... Почему?!.. Ну почему этот изверг считал, что ему принадлежит любая человеческая жизнь, с полным правом отнять её, когда ему заблагорассудится?..
– Ваше святейшество, неужели и среди верных служителей вашей любимой церкви попадаются еретики?.. – чуть сдерживая возмущение, с издевкой спросила я.
– О, в данном случае это всего лишь серьёзное непослушание, Изидора. Ересью здесь и не пахнет. Я просто не люблю, когда мои приказы не выполняются. И каждое непослушание нуждается в маленьком уроке на будущее, не так ли, мой дорогой Мороне?.. Думаю, в этом вы со мной согласны?
Мороне!!! Ну, конечно же! Вот почему этот человек показался мне знакомым! Я видела его всего лишь раз на личном приёме Папы. Но кардинал восхитил меня тогда своим истинно природным величием и свободой своего острого ума. И помнится мне, что Караффа тогда казался очень к нему благожелательным и им довольным. Чем же сейчас кардинал сумел так сильно провиниться, что злопамятный Папа смел посадить его в этот жуткий каменный мешок?..
– Ну что ж, мой друг, желаете ли вы признать свою ошибку и вернуться обратно к Императору, чтобы её исправить, или будете гнить здесь, пока не дождётесь моей смерти... которая, как мне стало известно, произойдёт ещё очень нескоро...
Я застыла... Что это означало?! Что изменилось?! Караффа собирался жить долго??? И заявлял об этом очень уверенно! Что же такое могло с ним произойти за время его отсутствия?..
– Не старайтесь, Караффа... Это уже не интересно. Вы не имеете права меня мучить, и держать меня в этом подвале. И вам прекрасно это известно, – очень спокойно ответил Мороне.
В нём всё ещё присутствовало его неизменное достоинство, которое когда-то меня так искренне восхитило. И тут же в моей памяти очень ярко всплыла наша первая и единственная встреча...
Это происходило поздно вечером на одном из странных «ночных» приёмов Караффы. Ожидавших уже почти не оставалось, как вдруг, худой, как жердь, слуга объявил, что на приём пришёл его преосвященство кардинал Мороне, который, к тому же, «очень спешит». Караффа явно обрадовался. А тем временем в зал величественной поступью входил человек... Уж если кто и заслуживал звания высшего иерарха церкви, то это был именно он! Высокий, стройный и подтянутый, великолепный в своём ярком муаровом одеянии, он шёл лёгкой, пружинистой походкой по богатейшим коврам, как по осенним листьям, гордо неся свою красивую голову, будто мир принадлежал только ему. Породистый от корней волос до самых кончиков своих аристократических пальцев, он вызывал к себе невольное уважение, даже ещё не зная его.
– Готовы ли вы, Мороне? – весело воскликнул Караффа. – Я надеюсь, что вы порадуете Нас своими стараниями! Что ж, счастливой дороги вам, кардинал, поприветствуйте от Нас Императора! – и встал, явно собираясь удалиться.
Я не выносила манеру Караффы говорить о себе «мы», но это была привилегия Пап и королей, и оспаривать её, естественно, никто никогда не пытался. Мне сильно перечила такая преувеличенная подчёркнутость своей значимости и исключительности. Но тех, кто такую привилегию имел, это, конечно же, полностью устраивало, не вызывая у них никаких отрицательных чувств. Не обращая внимания на слова Караффы, кардинал с лёгкостью преклонил колено, целуя «перстень грешников», и, уже поднимаясь, очень пристально посмотрел на меня своими яркими васильковыми глазами. В них отразился неожиданный восторг и явное внимание... что Караффе, естественно, совершенно не понравилось.
– Вы пришли сюда видеть меня, а не разбивать сердца прекрасных дам! – недовольно прокаркал Папа. – Счастливого пути, Мороне!
– Я должен переговорить с вами, перед тем, как начну действовать, Ваше святейшество – со всей возможной учтивостью, ничуть не смутившись, произнёс Мороне. – Ошибка с моей стороны может стоить нам очень дорого. Поэтому прошу выделить мне чуточку вашего драгоценного времени, перед тем, как я покину вас.
Меня удивил оттенок колючей иронии, прозвучавший в словах «вашего драгоценного времени»... Он был почти, что неуловимым, но всё же – он явно был! И я тут же решила получше присмотреться к необычному кардиналу, удивляясь его смелости. Ведь обычно ни один человек не решался шутить и уж, тем более – иронизировать с Караффой. Что в данном случае показывало, что Мороне его ничуточки не боялся... А вот, что являлось причиной такого уверенного поведения – я сразу же решила выяснить, так как не пропускала ни малейшего случая узнать кого-то, кто мог бы когда-нибудь оказать мне хоть какую-то помощь в уничтожении «святейшества»... Но в данном случае мне, к сожалению, не повезло... Взяв кардинала под руку и приказав мне дожидаться в зале, Караффа увёл Мороне в свои покои, не разрешив мне даже простится с ним. А у меня почему-то осталось чувство странного сожаления, как будто я упустила какой-то важный, пусть даже и очень маленький шанс получить чужую поддержку...