Моя жизнь. Книга: Лев Троцкий «Моя жизнь

Достоинства: Качество книги отличное, много интересных фотографий Комментарий: Да, вот так теряют выдающихся писателей... Лева, Лева, дернула тебя мода тогда революционная свои писательские способности отдать на служение нынешней эпохи, а не высокий идеалам мировой литературы. Прожил бы он всю сознательную жизнь при царе и умри там же, восхваляли бы его сейчас и на руках носили как Пушкина да Гоголя. Ставили бы тебе памятники и читали твои опусы, цитировали в школе, разбирая отличные образы. А так знаменит только, пожалуй, каноничным ледорубом да разными нецензурными шуточками. Революция пожирает своих героев, и его проглотила, правда значительно позже остальной ленинской гвардии. При Ильиче тебя использовали в гражданской войне, при Сталине как пугало на которое можно было свалить все неудачи. А, между тем, человек-то этот был талантливый, и во многом талантливый. Сей труд читается как авантюрный роман. И мемуаристикой в целом это назвать сложно. Слишком уж круто и динамично описаны события. Стоит ли верить ему историкам в отношении отдельных событий и портретов революционеров и других политических деятелей? Вполне. Троцкому в отличие от тех же белых верить стоит, поскольку он с Лениным и всеми людьми, которых здесь описывает, работал бок о бок, поэтому ему виднее плюс писательская прозорливость. Троцкий вошел в свою колею в гражданскую войну, там проявились все его организаторские способности. А потом его время вышло. С политиком Троцким слился и писатель Лева. Бродского на руках носили после отъезда из СССР, жертва системы, а этого видеть никто не хотел, политические ссыльные создают много проблем в отличие от творческой элиты. Трагедия, но он сам выбрал свой путь. В любом случае, это чтиво увлекательно даже для аполитичных людей, неговоря уже об увлекающихся историей.

Игорь Чекунов0

Очень понравилось. Книга рассказала многое о Троцком, о его взглядах, убеждений и т.п. Впервые о Троцком услышал от деда, когда он рассказывал о полит. завещании Ленина. Лет мне было 5-ть в то время. А заинтересовался Троцким недавно, в 15-ть

Книга великолепная! Само издание на хорошей белой бумаге, однако, на мой взгляд, или шрифт мог быть чуточку крупнее, или же расстояние между строчками чуть больше. Есть две вклейки по ~10 страниц с фотографиями из личного архива самого автора в основном. Повествование захватывает - хоть и биографическое произведение, а читается как роман: все факты изложены достаточно детально, но в тоже время литературно, без излишеств и с уместным тонким юмором. Содержит очень много интересных подробностей касательно исторических событий начала ХХ века, о которых я узнала из этой книги впервые. Для всех, кто увлекается историей или просто хочет узнать больше о том, что на самом деле происходило в 1900-1930, книга будет очень инересна. Опечаток не заметила. Рекомендую! Читайте, и не пожалеете!

Достоинства: Душевно. Недостатки: Субъективизм, свойственный любой автобиографии. Его мало, но он есть. Комментарий: Издательство отличное. Сделано душевно, по-советски. Сама книга на любителя автора. Я любитель. Крайне недооценённая личность, по причине пропаганды. Льва и правые не любят, и левые в нём сомневаются. Историю пишут победители. На этот раз Иосиф был сильнее.

Неповинных Игорь Владимирович0

Очень талантливо написана. Троцкий не зря с самого детства мечтал быть писателем… Писательские задатки сохранились на всю жизнь. Читая эту книгу местами вспоминал Мамина-Сибиряка. Почему вспоминал не знаю, но вспоминал. Вообще, я бы, с точки зрения чисто литературной, художественной разделил бы книгу на две части. Первая – описание детства, жизни в родной деревне, характеров и быта людей, впечатлений и чувств этой жизнью питаемых. Это отлично написанная, очень интересная часть книги. Столь же блестяща и вторая «политическая» её часть. Однако политика в данном случае очень навредила литературе. В тоже время, никто же не обязал мемуариста быть ещё и литератором. Человек описывает жизнь, как умеет. В случае с Троцким ждёшь чего-то экстраординарного и, в принципе, ожидаемое получаешь. Лично меня расстраивает закономерно возрастающий темп политической напряжённости повествования, в котором всё чаще и чаще мелькают злые намёки на Сталина, политических врагов и прочих «эпигонов». Но это моё, субъективное восприятие. Иначе и быть не могло, ибо литература, политика и жизнь стали для Троцкого неразрывным целым. Конечно он не мог описывать свою жизнь не имея ввиду политической конъюнктуры современного написанию дня и комплекса тягостных воспоминаний оставшихся после политической борьбы. Книга изобилует интереснейшими картинами из жизни дореволюционной России и Украины. Неожиданным для непосвящённых может показаться и описание ссылки… этой гуманной, комфортной… просто невероятной в свете последовавшей затем эпохи ГУЛАГа царской ссылки, в которой «политические» продолжали работу над своими теориями, готовили революцию, писали статьи и спорили… спорили… спорили… Интересно и описание тюрем. Да, были же тюрьмы… Вот и Неру в английских тюрьмах Индии столько всего понаписал… Сталина на них не было слава Богу, а то чего бы мы читали… Книга читается легко и захватывает. Местами просто забываешь, кем она написана – не писателем, а революционером. И конечно эта книга важна как исторический источник, в котором картина Октябрьской революции раскрывается с совершенно, для большинства, новой стороны. Моя бабушка вспоминала, что прапрабабушка в тяжёлые предвоенные годы постоянно повторяла: «Ну куда же смотрит Троцкий?» Она была стара и не понимала, что во главе государства уже давно стоит Сталин, но показательно, что в её памяти запечатлелось имя именно Троцкого…. Так как это он делал переворот, он, по мнению Ленина, был самым талантливым в партии, он был создателем Красной армии, он был вторым человеком после Ленина, но бюрократия оказалась сильней… Вместо того, чтобы задушить секретариат ЦК со всеми его происками и враждою Троцкий медлил… По сути ему было неинтересно захватывать власть ради власти… Революция была его мечтой, его волновали проблемы мирового масштаба, а грызться за власть со Сталиным и Зиновьевым, Радеком и Каменевым было неинтересно… Он предпочитал писать об искусстве, а не ввязываться в грызню, одной из заведомых целей которой было его уничтожение… Это отличная и по моему мнению очень полезная книга. Особый взгляд на революцию и дальнейшую эволюцию Советского государства, высказанный марксистом-интернационалистом для которого избранный Сталиным путь казался путём национал-патритоическим, национал-социалистическим, немарксистским и предательским… Мне кажется, что Троцкий искренне верил в то, что Советское государство могло стать иным, не таким, каким оно стало. И судя по всему, он не понимал насколько закономерной была его судьба и судьба Советской страны после революции. Он до самого конца оставался верующим в марксизм идеалистом, революционным романтиком, убеждённым в неизбежном торжестве марксизма в глобальном масштабе. В высшей степени творческий человек-полиглот. «Природа и люди не только в школьные, но и в дальнейшие годы юности занимали в моём духовном обиходе меньшее место, чем книги и мысли». С. 72. «Я смотрел в себя и в книги, в которых искал опять-таки себя или своё будущее». С. 72. «Потребность и готовность учиться я пронёс во всей остроте и свежести через всю жизнь». С. 186. О творческом счастье в царской тюрьме и Петропавловской крепости при временном правительстве: «Я чувствую себя великолепно… Сижу, работаю и твёрдо знаю, что меня ни в коем случае не могут арестовать… Согласитесь, что в границах царской России это довольно необычно…». С. 189. «Даже в вагоне во время гражданской войны я находил часы для новинок французской литературы». С. 190. «В конце концов, я не могу жаловаться на свои тюрьмы. Они были для меня хорошей школой. Плотно закупоренную одиночку Петропавловской крепости я покидал с оттенком огорчения: там было тихо, так ровно, так бесшумно, так идеально хорошо для умственной работы…». С. 190. «Унтер, стоявший в нашем арестантском вагоне на часах с шашкой наголо, декламировал нам свежие революционные стихи». С. 193. «Письма наши с пути тайно опускались в ящик конвойными солдатами». С. 194. «В тюрьме с книгой или пером в руках я переживал такие же часы высшего удовлетворения, как и на массовых собраниях революции. Механика власти ощущалась мною скорее как неизбежная обуза, чем как духовное удовлетворение». С. 569.

Лев Троцкий

Моя жизнь

ПРЕДИСЛОВИЕ

Наше время снова обильно мемуарами, может быть, более, чем когда-либо. Это потому, что есть о чем рассказывать. Интерес к текущей истории тем напряженнее, чем драматичнее эпоха, чем богаче она поворотами. Искусство пейзажа не могло бы родиться в Сахаре. «Пересеченные» эпохи, как наша, порождают потребность взглянуть на вчерашний и уже столь далекий день глазами его активных участников. В этом – объяснение огромного развития мемуарной литературы со времени последней войны. Может быть, в этом же можно найти оправдание и для настоящей книги.

Сама возможность появления ее в свет создана паузой в активной политической деятельности автора. Одним из непредвиденных, хотя и не случайных этапов моей жизни оказался Константинополь. Здесь я нахожусь на бивуаке – не в первый раз, терпеливо дожидаясь, что будет дальше. Без некоторой доли «фатализма» жизнь революционера была бы вообще невозможна. Так или иначе, константинопольский антракт явился как нельзя более подходящим моментом, чтобы оглянуться назад, прежде чем обстоятельства позволят двинуться вперед.

Первоначально я написал беглые автобиографические очерки для газет и думал этим ограничиться. Отмечу тут же, что я не имел возможности следить из своего убежища за тем, в каком виде эти очерки дошли до читателя. Но каждая работа имеет свою логику. Я вошел в свою тему лишь к тому моменту, когда заканчивал газетные статьи. Тогда я решил написать книгу. Я взял другой, несравненно более широкий масштаб и произвел всю работу заново. Между первоначальными газетными статьями и этой книгой общим является только то, что они говорят об одном и том же предмете. В остальном это два разных произведения.

С особенной обстоятельностью я остановился на втором периоде советской революции, начало которого совпадает с болезнью Ленина и открытием кампании против «троцкизма». Борьба эпигонов за власть, как я пытаюсь показать, была не только личной борьбой. Она выражала собою новую политическую главу: реакцию против Октября и подготовку термидора. Из этого сам собою вытекает ответ на вопрос, который так часто задавали мне: «Как вы потеряли власть?»

Автобиография революционного политика затрагивает по необходимости целый ряд теоретических вопросов, связанных с общественным развитием России, отчасти и всего человечества, в особенности же с теми критическими периодами, которые называются революциями. Разумеется, я не имел возможности рассматривать на этих страницах сложные теоретические проблемы по существу. В частности, так называемая теория перманентной революции, которая играла в моей личной жизни такую большую роль и которая, что важнее, приобретает теперь столь острую актуальность для стран Востока, проходит через эту книгу как отдаленный лейтмотив. Если это не удовлетворит читателя, то я могу лишь сказать ему, что рассмотрение проблем революции по существу составит содержание особой книги, в которой я попытаюсь подвести важнейшие теоретические итоги опыта последних десятилетий.

* * *

Так как на страницах моей книги проходит немалое количество лиц не всегда в том освещении, которое они сами выбрали бы для себя или для своей партии, то многие из них найдут мое изложение лишенным необходимой объективности. Уже появление отрывков в периодической печати вызвало кое-какие опровержения. Это неизбежно. Можно не сомневаться, что, если б мне удалось даже сделать автобиографию простым дагерротипом моей жизни, к чему я вовсе не стремился, – она все равно вызвала бы отголоски тех прений, которые порождались в свое время излагаемыми в ней коллизиями. Но эта книга не бесстрастная фотография моей жизни, а ее составная часть. На этих страницах я продолжаю ту борьбу, которой посвящена вся моя жизнь. Излагая, я характеризую и оцениваю; рассказывая, я защищаюсь и еще чаще – нападаю. Мне думается, что это единственный способ сделать биографию объективной в некотором более высоком смысле, т. е. сделать ее наиболее адекватным выражением лица, условий и эпохи.

Объективность – не в притворном безразличии, с каким хорошо отстоявшееся лицемерие говорит о друзьях и врагах, внушая читателю косвенно то, что неудобно сказать ему прямо. Такого рода объективность есть лишь светская ловушка, не более того. Мне она не нужна. Раз уж я подчинился необходимости говорить о себе – никому еще не удавалось написать автобиографию, не говоря о себе, – то у меня не может быть оснований скрывать свои симпатии и антипатии, свою любовь и свою ненависть.

Эта книга полемична. Она отражает динамику той общественной жизни, которая вся построена на противоречиях. Дерзости школьника учителю; прикрытые любезностью салонные шпильки зависти; непрерывная конкуренция торговли; остервенелое соревнование на всех поприщах техники, науки, искусства, спорта; парламентские стычки, в которых пульсирует глубокая противоположность интересов; повседневная неистовая борьба печати; стачки рабочих; расстрелы демонстрантов; пироксилиновые чемоданы, посылаемые по воздуху цивилизованными соседями друг другу; пламенные языки гражданской войны, почти не потухающие на нашей планете, – все это разные формы социальной «полемики», от обыденной, повседневной, нормальной, почти незаметной, несмотря на свою напряженность, – до чрезвычайной, взрывчатой, вулканической полемики войн и революций. Такова наша эпоха. С ней вместе мы выросли. Ею мы дышим и живем. Как же мы можем не быть полемичны, если хотим быть верны нашему отечеству во времени?

* * *

Но есть другой, более элементарный критерий, который касается простой добросовестности в изложении фактов. Как самая непримиримая революционная борьба должна считаться с обстоятельствами места и времени, так и наиболее полемическое произведение должно соблюдать те пропорции, которые существуют между вещами и людьми. Хочу надеяться, что это требование мною соблюдено не только в целом, но и в частях.

В некоторых, немногочисленных, правда, случаях я излагаю беседы в форме диалога. Никто не станет требовать дословного воспроизведения бесед много лет спустя. Я на это и не претендую. Некоторые диалоги имеют скорее символический характер. Но у всякого человека в жизни были моменты, когда тот или другой разговор особенно ярко врезывался в его память. Такие беседы обыкновенно пересказываешь не раз своим близким и политическим друзьям. Благодаря этому они закрепляются в памяти. Я имею в виду, разумеется, прежде всего беседы политического характера.

Хочу отметить здесь, что я привык доверять своей памяти. Показания ее не раз подвергались объективной проверке и с успехом выдерживали ее. Здесь необходима, впрочем, оговорка. Если моя топографическая память, не говоря уж о музыкальной, очень слаба, а зрительная, как и лингвистическая, довольно посредственна, то идейная память значительно выше среднего уровня. Между тем в этой книге идеи, их развитие и борьба людей из-за этих идей занимают, в сущности, главное место.

Моя жизнь

(Пока оценок нет)

Название: Моя жизнь

О книге Лев Троцкий «Моя жизнь»

Лев Давидович Троцкий – революционер-марксист, политический деятель, мыслитель, антагонист Сталина, один из умнейших людей своей эпохи.

Автобиографическая книга «Моя жизнь» стала главным произведением автора, которое подвело итог его революционной деятельности в СССР. Это уникальная книга, в которой история предстает не просто глазами свидетеля исторических событий, а глазами непосредственного создателя истории. Его личная жизнь и постоянная борьба за лидерство, начиная с детства и заканчивая изгнанием из СССР, разворачиваются на широком историческом фоне революций и переворотов начала ХХ века.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу Лев Троцкий «Моя жизнь» в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Цитаты из книги Лев Троцкий «Моя жизнь»

Однако Ленин воспротивился объединению со всей силой.

Я остался один. Позже пришел Каменев. Он был противником восстания. Но эту решающую ночь он пришел провести со мною, и мы оставались вдвоем в маленькой угловойю

Этот сухощавый старик казался весь созданным из терпеливой, но несокрушимой воли, устремленной к единой цели.

Переписка Маркса и Энгельса была для меня не теоретическим, но психологическим откровениемю

Приняв марксизм как готовую систему, Каутский популяризовал ее, как школьный учитель. Большие события оказались ему не по плечу. Его закат начался уже с революции 1905 г. Личная беседа с Каутским давала мало. Его ум угловат, сух, лишен находчивости, не психологичен, оценки схематичны, шутки банальны. По этим же причинам Каутский крайне слаб как оратор.

Телеграмма о капитуляции германской социал-демократии потрясла меня больше, чем само объявление войны, несмотря на то, что я был достаточно далек от наивной идеализации германского социализма.

Мой заработок в «Киевской мысли» был бы вполне достаточен для нашего скромного существования. Но бывали месяцы, когда работа для «Правды» не давала мне возможности написать ни одной платной строки. Тогда наступал кризис. Жена хорошо знала дорогу в ломбард, а я не раз распродавал букинистам книги, купленные в более обильные дни. Случалось, что наша скромная обстановка описывалась на покрытие квартирной платы. У нас было двое маленьких детей и не было няни. Наша жизнь ложилась двойной тяжестью на мою жену. Но она еще находила время и силы помогать мне в революционной работе.

Этот разговор происходил в 3 часа дня, а в 6 часов 10 минут я уже сидел с семьей в вагоне поезда, направляющегося в Цюрих.

Капиталистическая цивилизация доводила себя до абсурда, пытаясь пробить толстый череп человечества.

Теперь я увидел уже на живом опыте, как бесцеремонно новые социальные потребности создают для себя идейное обмундирование из теоретического сукна, предназначенного совсем для другой цели.

Троцкий Лев Давидович

Моя жизнь

Троцкий Лев Давидович

Моя жизнь

И.Розенталь. Революция и литература

МОЯ ЖИЗНЬ

Предисловие

Глава I. Яновка

Глава II. Соседи. Первая школа

Глава III. Семья и школа

Глава IV. Книги и первые конфликты

Глава V. Деревня и город

Глава VI. Перелом

Глава VII. Моя первая революционная организация

Глава VIII. Мои первые тюрьмы

Глава Х. Первый побег

Глава XI. Первая эмиграция

Глава XII. Съезд партии и раскол

Глава XIII. Возвращение в Россию

Глава XIV. 1905 год

Глава XVI. Вторая эмиграция и немецкий социализм

Глава XVII. Подготовка к новой революции

Глава XVIII. Начало войны

Глава XIX. Париж и Циммервальд

Глава XX. Высылка из Франции

Глава XXI. Через Испанию

Глава XXII. В Нью-Йорке

Глава XXIII. В концентрационном лагере

Глава XXIV. В Петрограде

Глава XXV. О клеветниках

Глава XXVI. От июля к октябрю

Глава XXVII. Ночь, которая решает

Глава XXVIII. Троцкизм в 1917 году

Глава XXIX. У власти

Глава XXX. В Москве

Глава XXXI. Переговоры в Бресте

Глава XXXII. Мир

Глава XXXIII. Месяц в Свияжске

Глава XXXIV. Поезд

Глава XXXV. Оборона Петрограда

Глава XXXVI. Военная оппозиция

Глава XXXVII. Военно-стратегические разногласия

Глава XXXVIII. Переход к НЭПу и мои отношения с Лениным

Глава XXXIX. Болезнь Ленина

Глава XL. Заговор эпигонов

Глава XLI. Смерть Ленина и сдвиг власти

Глава XLII. Последний период борьбы внутри партии

Глава XLIV. Изгнание

Глава XLV. Планета без визы

РЕВОЛЮЦИЯ И ЛИТЕРАТУРА

Авторское предисловие к книге "Моя жизнь" датировано 14 сентября 1929 года. Последующие одиннадцать лет жизни Льва Троцкого, не отраженные в его мемуарах, - время подготовки и развязывания второй мировой войны, грандиозной социальной ломки и террора невиданных масштабов в СССР. В атмосфере, царившей тогда в умах на Западе, мрачной не-определенности и еще не исчезнувших иллюзий насчет совет-ского эксперимента яростный обличитель Сталина, пророчест-вующий о мировой революции, оказался равно неприемлемым и для врагов, и друзей страны, из которой его изгнали.

В июле 1933 года Троцкий получил возможность переехать из Турции во Францию, но через два года вынужден был перебраться в Норвегию, причем норвежское правительство потребовало, чтобы он отказался от политической деятельности. Это условие он нарушил, узнав о первом судебном процессе в Москве над мнимыми членами никогда не существовавшего "антисоветского контрреволюционного троцкистского центра". После нескольких месяцев интернирования в Норвегии правительство Мексики предоставило Троцкому политическое убежище, и в январе 1937 года он поселился вместе с женой в местечке Койоакан близ мексиканской столицы. Один великий художник - Диего Ривера - дал ему приют, другой - Давид Сикейрос - сразу же подключился к подготовке покушения на "злейшего врага ленинизма".

Участвуя в работе независимой международной комиссии, он доказывает, что московские политические процессы - срежиссированная Сталиным фальсификация, и одновременно организует противостоящий Коминтерну IV Интернационал. Главная тема его статей в парижском "Бюллетене оппозиции" - разоблачение "бюрократического абсолютизма", как определяет он утвердившийся в СССР режим, отрицая, однако, что основы этого режима закладывались при прямом его участии. Вслед за "Моей жизнью" вышли в свет "История русской революции", "Сталинская школа фальсификаций", "Преданная революция" ("Что такое СССР и куда он идет?"). Незаконченными остались книги о Ленине и Сталине. Но нынешнее положение Троцкого несравнимо с дореволюционной эмиграцией - от СССР он непроницаемо отделен: то, о чем он с такой страстью пишет, читают только Сталин и его информаторы.

Он сумел точно предсказать сближение Сталина с Гитлером и неизбежное нападение Германии на Советский Союз, однако дальнейшее представлялось ему, в общем, аналогичным ходу событий 1914-1918 годов: вторая мировая война перерастет в войну революционную, и оба диктатора будут свергнуты; если же этого не случится, советское государство ждет поражение. Троцкому не суждено было узнать, что несостоятельными оказались оба прогноза. При этом он отдавал себе отчет в двусмысленности своего отношения к происходящему на родине: "Я бьюсь в петле противоречий, целиком отвергая Сталина, но не знаю, как "не задеть" народ, "социализм"".

Еще в феврале 1932 года Троцкого лишили советского гражданства. Поскольку расчеты на то, что за границей с ним расправятся белогвардейцы, не оправдались, Сталин распорядился уничтожить своего главного врага силами особой террористической группы. Троцкий понимал, что обречен, хотя и не знал, что в Кремле известен каждый его шаг. К этому времени погибли оба его сына главный помощник отца в эмиграции Лев Седов и оставшийся в СССР профессор-математик Сергей Седов. В завещании, составленном в феврале 1940 года, Троцкий писал, что умрет "пролетарским революционером, марксистом, диалектическим материалистом и, следовательно, непримиримым атеистом", с верой "в коммунистическое будущее человечества".

20 августа 1940 года агент НКВД испанский коммунист Рамон Меркадер, которому удалось войти в доверие к Троцкому, нанес ему смертельный удар ледорубом, когда тот просматривал принесенную Меркадером рукопись. Советские газеты поместили краткую информацию: убийца Троцкого - некто "из лиц его ближайшего окружения". Не был обнародован и указ о присвоении Меркадеру звания Героя Советского Союза - после того, как он отбыл двадцатилетний срок тюремного заключения в Мексике.

Насаждавшийся десятилетиями миф о Троцком - воплощении мирового зла - стал достоянием прошлого. Но истории принадлежит и противостоявшее этому мифу литературное наследие Троцкого, памятник радикальной мысли первой половины XX века.

В историю Троцкий вошел и как выдающийся оратор. Красноречие молодого Троцкого оценили сразу и безоговорочно, а вот насчет первых его журналистских опытов мнения разошлись. Кржижановский придумал ему лестный псевдоним "Перо", в то время как Плеханова раздражала легковесность "писаний" Троцкого, которыми он "понижает литературный уровень "Искры"". С этим Троцкий впоследствии согласился - редкий случай! - отметив, что писательские его зубы тогда только прорезывались. В годы революции и гражданской войны, когда устное слово значило куда больше, чем печатное, выступления Троцкого перед массовой аудиторией внесли весомый вклад в победу большевизма. Но можно поверить Луначарскому: Троцкий был "литературой в своем ораторстве и оратор в своей литературе", написанные им статьи и книги - это "застывшая речь".