По вине массовой забастовки рабочих. Забастовки в ссср, которых "никогда не было" по советской мифологии

Смотрите также:

В марте 1991 года начался последний раунд шахтерских забастовок, ознаменовавших окончательный развал СССР. Это был финал длительной стачечной эпопеи, благодаря которой страна получила новый опыт взаимоотношений пролетариата и правящих элит. Корреспондент «Ленты.ру» посетил Кузбасс и Воркуту, чтобы поговорить с участниками тех событий, положивших конец советской экономике и стране в целом.

«Так жить нельзя»

Двадцать пять лет назад, в конце марта 1991 года, министр угольной промышленности СССР Михаил Щадов выступил по Центральному телевидению. Министр обнародовал предварительные итоги весенней серии забастовок. Только за один месяц стачек прямые подсчитанные потери отрасли составили четверть миллиарда рублей. При средней зарплате по Союзу около пятисот рублей — относительно немного. Однако были еще металлурги и машиностроители, понесшие из-за нехватки угля куда большие убытки. «Все это может привести к коллапсу советской экономики в целом», — предупредил Михаил Щадов.

Забастовки горняков за два года превратились в настоящее политическое бедствие, между очагами которого разрывалось разнообразное начальство. Кроме министра Щадова — советский премьер Рыжков (сказавший знаменитое «Так жить нельзя» именно по поводу жизни в Кузбассе), половина Политбюро, председатель совмина РСФСР Силаев. Чуть пониже — два первых секретаря по фамилии Мельников: Владимир — в Коми, Александр — в Кемеровской области. И отдельно — Борис Ельцин, во многом благодаря шахтерам ставший председателем Верховного совета РСФСР.

«В марте 1991-го мы вообще не хотели бастовать, — вспоминает Вячеслав Голиков, электрослесарь с кузбасской шахты «Первомайская», ставший руководителем областного совета рабочих комитетов. — Объявили стачку на один день. Чисто политические требования: отставка Горбачева, роспуск Совета народных депутатов СССР, поддержка Ельцину, Верховному совету РСФСР и дальнейшим реформам. Суверенитет России, по факту. Рассчитывал ли кто-то, что Горбачев испугается и уйдет? А почему нет? За два года стачек чего только не было. Но этого не произошло. И это также повлияло на то, что однодневная забастовка затянулась надолго, и по всей стране. Потому что за Кузбассом в стачку легли более 200 тысяч горняков в других регионах».

Начало: Воркута

«Наступающий 1989 год — год начала работы всех предприятий в условиях полного хозрасчета, самоокупаемости и самофинансирования, — напоминает предновогодняя передовица газеты «Заполярье», Воркута. — Надо быстрее устранять упущения, активнее подключать резервы, больше проявлять заботы о нуждах трудящихся».

Через два месяца тон публикаций сменился: «Коллектив участка №9 шахты "Северная" вынужден был пойти на крайнюю меру, не найдя ни у кого ответов на волнующие их проблемы… 2 марта горняки не вышли из шахты и предъявили требования по условиям оплаты труда, сокращению аппарата шахты».

Крайняя мера — поскольку забастовка на «Северной» была едва ли не первой заметной акцией в цепи горняцких стачек на излете СССР. Причины пока экономические: последовательное урезание льгот и привилегий Крайнему Северу, наложенное на позднесоветский дефицит всего. «Северные в свое время были сто процентов, позже стали восемьдесят. Горняцкие доплаты срезали, отпуска уменьшали. Заманили одним, а вышло вот как», — говорит Леонид Коффе, приехавший в Воркуту из Томска ровно шестьдесят лет назад, в 1956 году.

В 1989 году Коффе работал заместителем главного инженера «Северной», и одну из первых забастовок угольщиков запомнил хорошо: «Активен был бригадир Юрий Василенко. Под его руководством смена три дня не выходила на поверхность, пока не приехали Михаил Щадов и первый секретарь Мельников. По телефону переговаривались, увещевали. Но ребята уперлись: не выйдем, пока не сделаете».

На собрании трудового коллектива министр Щадов признал требования справедливыми. И это правильно, уверен инженер: «Подземникам по сравнению с тем, кто в киоске газетном сидит, должны быть четкие, железные льготы — чтобы все видели, зачем он туда лезет».

Начало: Кузбасс

«Это было 11 июля 1989 года. Жара, температура за тридцать, — вспоминает старт первой крупной забастовки Кузбасса Сергей Кислицын, в то время начальник участка на шахте имени Ленина, что в Междуреченске. — Увидел перед входом в административно-бытовой комбинат толпу шахтеров. Оказались соседи с шахты Шевякова — пришли к нам на шахту Ленина агитировать за забастовку».

Требования, говорит Кислицын, были не столько экономические, столько бытовые: «Мыло в душевых, портянки, условия на шахте. Руководители того времени считали, что все это несерьезно. Но когда шахта Ленина присоединилась к забастовке — проблемы были у всех одинаковые, — информация полетела на другие шахты: город-то шахтерский, все соседи. Это было как разорвавшаяся бомба».

О мыле, дефицит которого обнаружился не только в шахтерских душевых, и о том, что из продажи одновременно исчезли крупы, масло, макароны, мясо и колбаса, горняки сигнализировали с начала года. Повсюду, включая телепрограмму «Прожектор перестройки». Ответы, по российской традиции, приходили от тех, на кого жаловались, — в лучшем случае «факты подтверждаются не полностью». Как вспоминает Петр Бухтияров, возглавлявший несколько шахт региона, дошло до того, что люди собирались в шахты бросаться. Так что выходу на площадь не удивился никто. Хотя процесс впечатлил многих.

«Настроение одно: пусть руководство объяснит, как дальше работать, — рассказывает Кислицын. — Тысячи людей в черных шахтерских робах двигались в полной тишине. Молча. Только угольная пыль над ними висела. Моя жена тогда сынишку из детсада забирала и увидела это шествие. Ее первое впечатление: "Неужели война?!"».

Ждали всего. Не исключали и новочеркасский вариант развития событий. Профессор Кемеровского госуниверситета Александр Коновалов подтверждает, что такая вероятность была и были люди, готовые действовать именно так. «Но первый секретарь Мельников — мягкий, интеллигентный человек — не допустил бы этого, — уверен историк. — В Москве же власть просто растерялась, не знали как быть».

«Горняки, которые выходили на площади, искренне пытались изменить страну к лучшему, — уверен губернатор Кемеровской области Аман Тулеев, оценивший события четвертьвековой давности. — Мысли у них были светлые, многие их требования я и сейчас поддерживаю. Ведь они требовали самого необходимого — улучшения условий жизни и экологической ситуации, отмены талонов, борьбы с коррупцией и преступностью».

Угольный министр Щадов прибыл в Междуреченск на следующий день. Вопрос с мылом и другими бытовыми проблемами был решен сразу: выделить из госрезерва. Люди, уточнив прочие требования, разошлись. В Междуреченске стачка временно прекратилась. В остальном Кузбассе — только началась.

Требования

«Только и слышишь, как ребята головами о спинки кресел стукаются — бум-бум, бум-бум», — вспоминает член Новокузнецкого стачкома, горный мастер шахты «Байдаевская» Виктор Морозов сбор шахтерских делегаций в доме культуры в Прокопьевске. «Неделю до того никто не спал, на площадях все были, а сели — и стали вырубаться один за другим».

«Требования выдвигали уже от всего Кузбасса. А только у нашего стачкома был отпечатанный в типографии вариант, — отмечает Вячеслав Голиков. — Спорят-спорят, спорят-спорят — тут я выхожу, зачитываю наш первый тезис: "Экономическая самостоятельность предприятия". Затихли все. А потом: "Правильно, записываем!" Дальше опять спорят, выхожу я — второе им, третье. В конце концов мне и кричат: "Чего ты таскаешься? Стой там, говори сюда все, что есть". Раздали людям, те посмотрели, проголосовали».

«А потом, — рассказывает Юрий Комаров, горнорабочий очистного забоя с шахты «Абашевская» и коллега Морозова по стачкому, — мы поняли, что работать так очень сложно: народу тысячи две, все кричат. Выбрали несколько человек от каждого города — пусть они обрабатывают требования, встречают правительственную комиссию и ведут переговоры. Дело пошло».

Тут вдруг выяснилось, что шахтеры, с их умением организовываться и решительно действовать, нужны всем. Власти РСФСР, без пяти минут новой России — для противодействия центру. Межрегиональной группе и прочим демократическим силам — для борьбы с партаппаратчиками. Появившимся новым профсоюзам — для стычек друг с другом и с официальным советским ВЦСПС.

Соглашение со стачечным комитетом Кузбасса подписали представители Совмина, ЦК и ВЦСПС. Среди пунктов соглашения были, например, требования помогать развивающимся странам с учетом реально складывающейся экономической ситуации и лишить привилегий первых руководителей всех рангов.

Пять листов по три колонки на каждом — «Требования трудящихся», «Ход выполнения», «Выводы и замечания». Пункт первый — требование: «Производить выплату вечерних и ночных смен согласно постановлению…»; выполнение: «Предприятия города этих средств не имеют». Выводы: «Вечерние решены».

Но с подписанием соглашения ситуация сама собой не улучшилась. «Люди приходили на смену, садились и говорили: "Начальник, зарплата будет? Если нет, в шахту не пойдем", — вспоминает Сергей Кислицын. — Поворачивались и уходили. И так месяцами. Катавасия с управлением: компартия сыпалась на глазах, другой власти еще не было. Рабочие комитеты лезли всюду, где можно было поруководить. А среди руководителей движения были те, кто, простите, с братом букварь скурил еще в третьем классе. Понимание крупного хозяйства, производственных отношений отсутствовало».

И все же, уверен Вячеслав Голиков, даже самые оригинальные экономические требования были вполне разумны: «Мы просили дать удочку, а рыбу наловим сами. После распада СССР шахтеры просили уже только рыбы как таковой». В набор «удочек», как указывает Юрий Комаров, входил, к примеру, банк с валютными счетами — созданный за восемь месяцев не без участия рабочих комитетов на базе Жилсоцбанка СССР. «Угольщики и металлурги получили возможность прямо торговать с заграницей, не перегоняя выручку в рубли», — поясняет Виктор Морозов.

Среди стачкомовских трофеев оказались четыре Ту-154М для Новокузнецкого авиаотряда: городской аэропорт решением центра превращался в международный. «Министр гражданской авиации ни в какую, — вспоминает Комаров. — Пришлось его пару раз стукнуть. Прямо в его кабинете».

Искушения

В связи со стачками тех времен приводят высказывание Михаила Горбачева по поводу региональных партийных организаций: «Вы их давите снизу, а мы будем давить сверху». Сказано было не шахтерам и по совершенно другому поводу — но на горняцкое желание мыла, мяса и справедливости слова генсека легли наилучшим образом. Особенно когда речь зашла о создании параллельных структур власти — на уровне даже не регионов, но страны.

Представительство Новокузнецкого рабочего комитета находилось в Белом доме на 17-м этаже. «Ни у кого из стачкомов такого не было, — не скрывает гордости Комаров. — Поэтому на нас замкнулась общесоветская стачка».

Виктор Морозов, отряженный в Москву, каждое утро сводил шахты с металлургическими комбинатами — чтобы не прерывался производственный процесс. «Принцип такой, — объясняет он. — Сегодня эта шахта отпускает уголь в Липецк и Магнитку, а эти бастуют. Завтра наоборот». Кроме прочего, Морозов следил за пополнением образованного при шахтерском движении фонда социальных гарантий. Шахтам, которым вообще перекрывали кислород, из него могли что-то подкинуть. Финансировали фонд металлургические комбинаты. Хочешь получать уголь, пополняй фонд».

Через искушение властью — не только экономической — прошли почти все. «1989 год, приезжают из Москвы партийцы, — вспоминает Вячеслав Голиков. — Говорят: "Мы вас в обком возьмем. А хотите — в Москву в ЦК". "Так я беспартийный", говорю. "Примем!"».

От места в партийной номенклатуре Голиков отказался — как и его коллеги. Впрочем, от работы со Старой площадью руководителей стачки это не избавило. «Пятнадцать делегатов по кабинетам ЦК бегают, — описывает Юрий Комаров один из визитов в Москву. — Отчеты толстенные собираем, которые для рабочих комитетов партийцы по итогам встреч готовили. Решили закурить. "Можно?" — "Можно, ребята, курите". Зря они это сказали: дым такой, что тараканы на всей Старой площади какие сдохли, какие на Солянку убежали. Инструктора окна открывают, а бесполезно. Шум, мат, "Беломор"...».

Одной из причин своего поражения стачкомовцы считают массовый поход активистов в депутаты всех уровней. «Растащили наших по углам, — рассуждает Комаров. — Через рабочий комитет проходили легко, и кампании никакой не надо было. А там дальше… Одному одно, другому другое — кого спаивали, кого запугивали, кого покупали — так и затягивало».

Через рабочий комитет в депутаты Кемеровского областного совета прошел и Аман Тулеев, впоследствии возглавивший областной парламент. «Он был известен как хороший железнодорожник, — объясняет Виктор Морозов. — При нем было прекрасно налажено снабжение шахт порожняком, мы до того страдали от нехватки вагонов».

И Морозов, и Комаров, и Голиков тоже стали областными депутатами. Сегодня они называют это не иначе как «разбазариванием рабочего комитета».

За что боролись …

Возможно ли сегодня повторение событий четвертьвековой давности, к примеру, в том же Междуреченске? «Наш русский менталитет таков, что может быть все, — откровенен Сергей Кислицын. — Яркий пример — горе 2010 года, взрыв на шахте "Распадская", где я работал заместителем гендиректора. Взрыв произошел в ночь с 8 на 9 мая. И уже десятого числа женщина, воспитатель детского сада, подняла полгорода. Вышла на площадь, давай голосить: "Зарплата маленькая, руководители шахт безопасностью не занимаются" — и подняла народ!»

Переброска ОМОНа и приезд в Кузбасс Владимира Путина, в то время главы кабинета министров, потушили конфликт. Однако предпосылки к повторению чего-то подобного никуда не делись. «Здесь повсюду особо опасные объекты, — напоминает Кислицын. — Случись чего — пусть даже раздолбай палец не туда засунет, — на такой волне могут поднять хоть что». К тому же руководители угольных компаний идут по пути оптимизации. Цель — сохранить производство, но жизнь сокращенных рабочих и их семей от этого к лучшему не меняется.

«По иронии судьбы, практически все требования горняков и их лидеров оказались выполненными, — напоминает Аман Тулеев. И сегодня мы пожинаем плоды шахтерских забастовок 1989-1991 годов. Требовали забастовщики выхода России из СССР — получили распад Советского Союза в декабре 1991 года. В экономической сфере: добивались самостоятельности предприятий угольной отрасли? Требовали разрешить шахтам и разрезам устанавливать свои нормы выработки? Добились! Настаивали на том, чтобы отменить дисциплинарный устав, ликвидировать государственную горно-техническую инспекцию? Дескать, мешают работать. Сделали! Требовали не проверять, не ощупывать горняков перед спуском в забой на предмет наличия табака, зажигалок, спичек? Теперь не проверяют».

«Мы боролись за социализм с человеческим лицом, — объясняет Валентин Копасов, в 1980-х — начальник участка шахты "Центральная", вошедший в руководство стачкома Воркуты. — А напоролись на мурло, мерзкую харю капитализма. Показать бы тогда ребятам картинку 2016-го года — вы хотите так? Уверен, многие захотели бы остаться в 1989-м. Рабочий был более защищен, более уважаем, труд был в почете. Знали бы, к чему приведет — держались бы подальше от забастовочной деятельности».

По мнению Амана Тулеева, в конечном итоге победы забастовщиков вылились в безудержную гонку за прибылью любой ценой, даже ценой человеческой жизни, и в преступное пренебрежение элементарными правилами безопасности. «Как следствие, — констатирует губернатор, — новые трагедии в шахтах, взрывы и похороны. За что боролись, на то и напоролись… Теперь уже новые поколения горняков протестуют против того, под чем слепо подписывались четверть века назад их отцы».

Судьба героев из забоев

Вячеслав Голиков вошел в высший консультационный совет при председателе Верховного совета РСФСР Борисе Ельцине. Вскоре после провозглашения новой России совет был распущен. Важнейшей нынешней проблемой бывший глава совета рабочих комитетов Кузбасса считает отсутствие свободы слова и действенных профсоюзов.

Валентин Копасов был заместителем главного редактора городской газеты «Час пик», пять раз избирался в горсовет Воркуты, один раз — депутатом парламента Республики Коми. В городском парламенте Копасов представляет «Единую Россию». «Наша Федерация не может существовать без партии власти», — уверен бывший шахтер.

Петр Бухтияров продолжил работу в Новокузнецке по линии Росуглепрофа: «Мы с Аманом Гумировичем капитальную борьбу с забастовщиками вели». Полтора десятка лет назад он вышел на пенсию, сейчас ему 83. Среди его коллег, заявивших о себе во время забастовок — вице-спикер Госдумы, секретарь генсовета «Единой России» Сергей Неверов, некогда возглавлявший профком шахты «Есаульская».

Сергей Кислицын в прошлом году решением Амана Тулеева был назначен главой Междуреченска.

78-летний Виктор Морозов — помощник директора ЧОП, инспектор охраны. Пенсия — около 15 тысяч рублей. По словам Морозова, его подопечные получают больше, чем инспектор. Но для того, чтобы стать охранником, нужна лицензия и курс обучения. «А какая из меня в этом возрасте ученица?» — спрашивает Виктор.

58-летний пенсионер Юрий Комаров после забастовок испытывал трудности с устройством на работу. Нынешней зимой он ездил из Новокузнецка в Воркуту. Через две недели понял, что в забой идти уже не может: «Здоровье не то, а условия все те же». Вернулся в Кузбасс незадолго до трагедии на воркутинской шахте «Северная», где в феврале от взрывов метана погибли 36 шахтеров и горноспасателей.

Сообщение о начале затопления шахты «Северная» было обнародовано 6 марта 2016 года. Ровно через 27 лет после того, как бригада участка №9 отпраздновала успех своей сидячей забастовки — одной из первых акций в цепи стачек 1989-1991 годов.

Юрий СИМОНОВ

Шахтёрские забастовки 1989 года в СССР и некоторые размышления по поводу нынешней ситуации в рабочем движении. Продолжение

Глава 3

Начало движения

Спад, в котором оказалась советская экономика в 80-х годах, не мог не сказаться на благосостоянии советских людей, включая различные категории «непосредственных производителей», т.е. промышленных рабочих. Это вызывало протест с их стороны.

Лозунги забастовщиков не несли в себе ничего специфически антисоветского или антикоммунистического или антисоциалистического. По крайней мере, на начальном этапе движения

В условиях гласности и перестройки этот протест не мог не быть услышанным обществом, а в дальнейшем и одобренным им. В том числе и теми слоями правящей бюрократии («партхозноменклатуры», «бюрократии» и т.д.), которые мыслили «новыми категориями и ценностями», понимая, что «жить и править по старому» больше невозможно.

В дальнейшем эти слои сыграли весьма важную роль в повороте шахтёрского движения и их лидеров в сторону принятия ими неолиберальных и антикоммунистических идеологических установок и принципов управления экономикой.

1986-1987 годы были отмечены ростом числа забастовок и прочих трудовых конфликтов в СССР. Конфликты различной длительности и напряжённости имели место во многих отраслях промышленности и регионах страны, в том числе в крупных городах РСФСР, в Прибалтике, Закавказье и других республиках бывшего СССР.

Особенно много таких конфликтов происходило на предприятиях лёгкой промышленности, в строительстве, в горной промышленности.

В советских официальных органах массовой информации об этих трудовых конфликтах не сообщалось, они регистрировались только органами внутренних дел и КГБ. Все эти забастовки также были спонтанными и не сопровождались образованием стачечных комитетов. Они никак не были связаны друг с другом.

Вадим Борисов в своём исследовании «Забастовки в угольной промышленности (анализ шахтёрского движения за 1989-99 гг.») пишет: «Несмотря на репрессии, недовольство рабочих продолжало нарастать. При кажущейся неожиданности забастовка 1989 г. была подготовлена всем ходом предшествующих событий. Весной 1989 г., ещё до шахтерской забастовки, принявшей характер всесоюзного выступления, по всей России прокатилась волна забастовок локального характера, в том числе и на угледобывающих предприятиях Кузнецкого и Печорского угольных бассейнов. Так, рабочие одной смены шахты “Северная” в Воркуте провели в начале марта подземную сидячую забастовку, протестуя против произвольного изменения величины их зарплаты. Эта забастовка переросла в краткосрочную голодовку с требованием прекратить работу по воскресеньям, ввести 6-часовой рабочий день, сократить управленческий аппарат, уволить директора, увеличить оплату за ночную работу, объявить о создании независимого профсоюза, единогласно названного “Солидарность”. В городе прошли митинги поддержки, но забастовка прекратилась с наплывом партийных чиновников и быстрой уступкой некоторым требованиям рабочих»

«Разбуженные» забастовкой воркутинские шахтёры собрались 10 июня, чтобы создать городской рабочий комитет.

Рой Медведев отмечает, что «ситуация изменилась существенно и неожиданно для властей страны летом 1989 года. По стране прошла небывалая в прошлом волна забастовок» [Независимое рабочее движении в СССР в 1989-1991 годах: неожиданное начало]

Тот же автор пишет: «Весной 1989 года страну захлестнуло волной локальных забастовок, в том числе и на шахтах. Например, рабочие шахты “Северная” в Воркуте провели в марте того года забастовку, которая переросла в голодовку. Среди требований бастовавших были: запрещение работы по воскресеньям, введение 6-часового рабочего дня, сокращение управленческого аппарата, увеличение зарплаты. С подобными же требованиями прошли забастовки на двух шахтах в Междуреченске, а также на отдельных шахтах в Кемерово, Осинниках и Ленинске-Кузнецком. Часть этих выступлений закончилась полной победой шахтёров».

Как видим, лозунги забастовщиков не несли в себе ничего специфически антисоветского или антикоммунистического или антисоциалистического. По крайней мере, на начальном этапе движения. Ситуация, однако, вскоре начала меняться.

Характерна реакция властей, как местных, так и союзных, на начало массовых протестов.

Рой Медведев далее отмечает: «Кемеровский обком КПСС осудил забастовки и под угрозой исключения из партии запретил коммунистам в них участвовать. В заявлении обкома, в частности, говорилось: “Как показывают события последнего времени, лозунгами демократизации, гласности, расширения прав и свобод человека всё чаще пользуются те, кто хотел бы превратить демократию в распущенность, беззаконие, вседозволенность. Об этом, в частности, говорят факты групповых отказов трудящихся от работы, имевшие место на предприятиях Кемерово, Новокузнецка, Междуреченска, Осинников, Киселёвска”».

Всеобщая волна забастовок на Кузбассе началась с города Междуреченска. 10 июля 1989 года забастовала шахта имени Шевякова, откуда движение быстро перекинулось на другие шахты. Этой забастовке предшествовал длительный процесс подачи жалоб, петиций, столь знакомый многим советским людям, вступавшим на дорогу борьбы за свои права.

Рабочие начали формулировать требования к властям. Ещё в конце 1988 года горняки направили письмо в телепрограмму «Прожектор перестройки». Основными содержащимися в нём требованиями были повышение зарплаты, сокращение управленческого аппарата, а также улучшение питания, решение проблем с транспортом и т.д.

Эти требования, как бы вдруг, в условиях гласности, указывали странным образом на то, что советское общество не было обществом равноправия и социальной справедливости, где рабочий класс был в совокупности «правящим классом».

В первые же дни забастовки шахтёры избрали забастовочный комитет и послали своих делегатов на шахты имени Ленина, «Томская», «Усинская» и «Распадская». Горняки со всех шахт собрались на митинг на главной площади города и избрали городской забастовочный комитет. Этот комитет сразу же принял на себя властные полномочия. Им была запрещена торговля алкоголем, созданы рабочие дружины, которые следили за порядком. За время забастовки в городе не было совершено ни одного преступления. Алкогольные напитки можно было приобрести только с письменного разрешения забастовочного комитета в связи со свадьбой или поминками.

Так начиналось в СССР массовое рабочее движение. Оно составило, вместе с национально-освободительными и правозащитными движениями, общий поток буржуазно-демократического «освободительного» движения. Движения, возможность возникновения и массовость которого трудно было себе представить ещё за год до этого.

Советские рабочие в массе своей вдруг почувствовали себя хозяевами положения, теми, кто смог заставить власть считаться с собой.

Без преувеличения можно сказать, что это был апофеоз советской истории, эволюции общественных процессов, протекавших в СССР в течение длительного периода.

Однако это был не просто апофеоз, это было начало конца СССР!

Глава 4

Повороты и зигзаги шахтёрского движения

Однако судьба этого движения имела драматическое и так же неожиданное для многих завершение, о чем речь пойдёт ниже. Выше уже упоминалась некая роль представителей правящей партийно-хозяйственной советской номенклатуры в событиях того времени, как, впрочем, и последовавших за ними реформах.

Нет сомнения, что, например, Борис Ельцин, быстро набиравший к тому времени «политический вес» в обществе и государстве, ставший вскоре председателем Верховного Совета РСФСР и вступивший в конфликт с союзным руководством и лично с Михаилом Горбачёвым, всячески использовал шахтёрские забастовки в борьбе за власть.

Можно без преувеличения сказать, что шахтёры в дальнейшем, если и не стали решающей силой, приведшей Ельцина к власти, то, по крайней мере, сделали всё, чтобы проложить ему туда путь.

Впрочем, все подробности истории того, как шахтёры, прежде всего кузбасские, косвенно и напрямую способствовали приходу к власти Ельцина и команды либералов, также заслуживают особого внимания, хотя данная статья и не ставит перед собой задачу осуществления глубокого исследования этого процесса.

Такой анализ уже был проделан многими исследователями рабочего и шахтёрского движения в СССР периода 1989-91 годов, например, Ильёй Шаблинским, Александром Шубиным, Вадимом Борисовым и др.

Можно только напомнить один из фактов событий тех дней, когда, например, часть представителей Совета рабочих комитетов Кузбасса установила контакт, а затем и тесное сотрудничество с «демократами» и рядом их лидерами из Межрегиональной группы депутатов (МГД) во главе с Борисом Ельциным.

В июне 1990 года, шахтёры, проведя ряд успешных массовых выступлений, встречались с тогдашним председателем Верховного Совета РСФСР Борисом Ельциным. Эта встреча стали одной из решающей для дальнейшего исхода борьбы.

Некоторые лидеры рабочих комитетов Кузбасса, в марте 1991 года заявили о создании Координационного совета стачечных комитетов. Такие действия были нарушением принятых в феврале 1991 года на совместном заседании представителей организаций Независимого профсоюза горняков и забастовочных (стачечных) комитетов решений о характере требованиях и способах её координации.

Оказавшись в руководящих органах забастовки шахтёров марта-апреля 1991 года, эти «лидеры» сумели навязать своё мнение о необходимости выдвижения политических требований, а именно отставки президента СССР, а не требований о заключении Генерального типового тарифного соглашения между шахтёрами и Правительством СССР и введения элементов повременной оплаты труда.

Одно из основных требований Второго съезда шахтеров СССР – установление тарифной ставки шахтера в размере реального прожиточного минимума работника занятого тяжелым физическим трудом, включающего в себя затраты на: оплату расходов на питание и непродовольственные товары, оплату различных услуг и обязательных платежей, сборов (в том числе оплаты услуг ЖКХ) и иных расходов, необходимых для поддержания работника в общественно нормальном состоянии жизнедеятельности, и для содержания его семьи, было этими «лидерами» проигнорировано.

Таким образом, общесоюзная забастовка шахтёров из экономической превратилась в политическую, а её результатами воспользовались в первую очередь политики, а не шахтёры — наступило время распада Советского Союза со всеми вытекающими из этого последствиями.

Можно также привести слова Юрия Болдырева , одного из лидеров шахтёрского движения Донбасса в тот период: «Ельцин опирался на Кузбассовские стачкомы и именно они стали той силой, которая позволила ему сломать СССР».

Интересны судьбы некоторых лидеров шахтёрского движения Кузбасса тех лет:

Александр Луговой — руководитель рабочей группы по проекту Закона о коллективных договорах, впоследствии стал заместителем руководителя Гострудинспекции;

Иван Шошвиашвили — первоначально шахтёр, затем стал активистом одной из коммунистических партий просоветской направленности;

Александр Косопкин — работал машинистом электровоза; впоследствии стал руководителем Управления внутренней политики Президента РФ, с 2004 года — представитель президента РФ в Государственной Думе, погиб 9 января 2009 года в авиакатастрофе — вертолёт, с которого Косопкин вместе с другими чиновниками охотился на архаров (горных баранов), занесённых в Красную книгу, рухнул в горах республики Алтай;

Сергей Андропов после октября 1993 года стал руководителем Гострудинспекции по Московской области;

Владимир Маханов был руководителем комитета Госдумы по собственности и приватизации;

Анатолий Малыхин — шахтёр, экономист; ушёл в отставку с поста представителя президента России в Кемеровской области в 1997 году. Некоторое время входил в партию «Союз правых сил», затем вышел из неё. В настоящее время — генеральный директор некоммерческого партнерства «Содружество энергетических городов»;

Михаил Кислюк — был экономистом шахты, секретарём партийной (КПСС) организации разреза; с 1989 года стал одним из лидеров шахтёрского движения; в 1990 году был избран народным депутатом РСФСР, участвовал в деятельности депутатской группы «Демократической России», был депутатом Кемеровского областного совета, затем его избрали председателем исполкома Конфедерации труда (до 1990 года); затем стал главой администрации Кемеровской области, в 90-е годы возглавлял процесс приватизации в Кузбассе, в том числе и в угольной промышленности; в настоящее время занимается бизнесом и руководит общественной организацией «Профцентр»; в отношении его коммерческой деятельности в последние годы проводились расследования правоохранительными органами;

Юрий Болдырев , лидер шахтёров Донбасса был депутатом Верховной Рады Украины от Партии Регионов, в настоящее время пенсионер.

Власть (бюрократия) всячески стремилась взять под контроль спонтанное, но столь мощное движение, потрясшее всю страну, и во многом в этом преуспела. Власти в целом, в том числе и местным кланам правящей бюрократии, удалось не только взять ситуацию под контроль, но и воспользоваться шахтёрским недовольством в своих интересах и в ущерб интересов самих шахтёров.

В тот период наиболее дальновидные представители правящей «партхозноменклатуры», уже давно переставшие ассоциировать себя с рабочим классом и его интересами, поняли, что шахтёров следует использовать как таран в борьбе за всю полноту экономической и политической власти. Эти «дальновидные» представители правящего в СССР класса быстро осознали свои подлинные классовые интересы. Приставка «парт» в этом странном, порождённым советской историей слове «партхозноменклатура», оказалась в определённое время для них излишней. Большей её части оказалась не нужна ни КПСС, ни «социалистический выбор» как неотъемлемый фетиш официальной советской идеологии. Всем этим можно было уже пожертвовать для удовлетворения куда более далеко идущих целей.

Местные власти, первоначально растерявшись перед лицом мощного шахтёрского движения, быстро сообразили, что из него можно извлечь пользу. Они заявили о своей поддержке бастующих и принялись усиленно обвинять во многих грехах Москву и союзный центр. Кроме того, местная администрация и руководство шахт, выступая от имени рабочих перед министром угольной промышленности Михаилом Щадовым, фактически подменили требования горняков своими, главным из которых было требование экономической независимости предприятий (в тот момент рабочие нигде не выдвигали ничего подобного). Таким образом, бюрократия использовала рабочее движение в своих классовых корыстных целях.

Вадим Борисов в той же книге «Забастовки в угольной промышленности (анализ шахтёрского движения за 1989-99 гг.)» пишет по этому поводу: «Как только забастовки вышли за пределы отдельных шахт, местные власти моментально присовокупили свои интересы, осторожно помогая шахтёрам и добавляя свои собственные требования к их требованиям. В результате многочисленные жалобы угольщиков были быстро сведены к одному центральному требованию перевода шахт на самофинансирование за счёт повышения цен на уголь, хотя это не фигурировало в изначальных требованиях шахтёров».

Вскоре забастовка перекинулась и на другие города Кузбасса — Осинники, Прокопьевск, Новокузнецк, Киселёвск, Белово, Ленинск-Кузнецк, Кемерово, Березовский, Анжеро-Судженск. Везде события шли по сценарию Междуреченска. Требования рабочих почти везде были одинаковыми, и везде бюрократия, выступая от имени рабочих, протаскивала свои список своих претензий Москве.

Шахтёры, в массе своей оставаясь некомпетентными во многих экономических вопросах, по сути, во всей их совокупности, и не получив в течение длительного советского «героического» периода истории возможности приобрести опыт классовой борьбы, не получив хорошей «прививки» здорового недоверия политиканам всякого сорта, оказались на удивление восприимчивыми к лозунгам различного рода политических проходимцев и авантюристов, а также «своих собственных» начальников, многие из которых к тому же сами вышли из шахтёрской среды.

Именно в этом факте можно и нужно искать одну из основных причин потери шахтёрами контроля над собственным движением, очень кратковременного и скоротечного, и его дальнейшего спада, перерождения и заката в 90-е годы.

Одну из основных, но не единственную.

Однако, как уже было отмечено, первоначально ни о каком «антисоветском» или «антисоциалистическом» характере их выступлений не было и речи.

Интересно — и это отмечают все авторы и исследователи, занимавшиеся историей шахтерского движения, — что попытки представителей «демократических» организаций (Народный Фронт Литвы, затем Саюдис, Демсоюз и др.) вести агитацию среди забастовщиков повсеместно проваливались с треском. Шахтёры просто не допускали их летом 1989 года на трибуну митингов, а в некоторых случаях рабочие дружины даже изгоняли «демократов» из городов.

События, однако, стремительно развивались, и вовсе не по сценарию самих шахтёров.

Вадим Борисов в исследовании «Забастовки в угольной промышленности (анализ шахтерского движения за 1989-99 гг.» отмечает:

«Так, например, когда забастовка охватила весь регион, встал вопрос о создании регионального забастовочного комитета. Он был сформирован на собрании представителей местных комитетов в Прокопьевске, в составе 26 человек. Стремившаяся получить полный контроль над движением, чтобы сначала перевести его в нужное для себя русло, а потом и вовсе свести на нет, местная бюрократия всячески старалась с одной стороны расколоть забастовщиков, оторвав рабочих лидеров от основной массы, а с другой — протащить своих людей в забастовочные комитеты. Во многом ей это удалось (выделено мною )

Председателем регионального забастовочного комитета был избран представитель “прокопьевского клана” Теймураз Авалиани, народный депутат Верховного Совета СССР и заместитель директора по капитальному строительству в ведомстве “Кузбассуголь”. Позже он стал широко известен как “коммунист”. Но тогда, 8 августа 1989 года, выступая на пленарной сессии обкома, посвящённой итогам забастовки, Авалиани открыто призывал к скорейшему переходу к рыночной экономике .

18 июля было подписано соглашение между забастовочным комитетом и представителями правительства.

Правительство пошло на значительные уступки рабочим, но, с другой стороны, шахтёры, по этому соглашению, должны были распустить свои забастовочные комитеты (выделено мною ). Уже вскоре движение пошло на спад. Забастовка была прекращена».

Факты, говорящие о многом…

Одним из феноменов шахтёрского движения стал факт появления новых структур рабочего самоуправления в районах забастовок. Такими структурами стали, помимо забасткомов и стачкомов, рабочие комитеты, а в дальнейшем — Союз Трудящихся Кузбасса и Съезды Рабочих. 17 июля 1989 года шахтёры сформировали Кемеровский областной стачечный комитет.

Чиновникам ЦК КПСС, Правительства СССР и советской «профсоюзной» федерации ВЦСПС пришлось садиться за стол переговоров с этим новым органом, созданным шахтёрами.

Горняки, после окончания забастовки, сохранили на некоторое время (до прекращения существования СССР) забастовочные (рабочие) комитеты в городах и регионах. Они стали органами контроля со стороны рабочих за выполнением Постановления Совета Министров СССР от 3 августа 1989 года № 608 «О мерах по обеспечению выполнения совместных решений, принятых правительственными комиссиями с участием ВЦСПС и забастовочными комитетами трудящихся угольных регионов страны» и региональных соглашений.

Забастовочные (рабочие) комитеты шахтёров в 89-90 годах были фактически параллельными структурами власти (двоевластие ?). Ни одно важное решение на предприятии или в местных органах власти не принималось без согласования с ними.

Забастовочные (рабочие) комитеты попытались изменить и работу профсоюзов. Выражая мнение шахтёров, они требовали от выборных профсоюзных работников перестроить свою работу, выйти из-под влияния КПСС, руководства предприятий и встать на сторону рабочих. Однако профсоюзы отказались перестраивать свою работу. Тогда представители забастовочных (рабочих) комитетов приняли решение о проведении всесоюзного съезда шахтёров.

Как видим, эти органы стали на какое-то очень недлительное время подлинными органами рабочей власти, которые взяли на себя функции управления в городах Кузбасса и некоторых других областей в момент паралича на местах государственной власти, прежде всего власти партийных комитетов, растерявшихся и оказавшихся неспособными оказывать влияние не события.

Новый подъём рабочего движения пришёлся на 1990 год. Однако число бастовавших оказалось тогда намного меньше, чем в 1989 году.

Продолжили свою деятельность и созданные шахтёрами структуры самоуправления.

16-17 июня 1990 года в Донецке прошёл первый в истории СССР съезд шахтёров , организованный самими рабочими. Подавляющее большинство делегатов были рабочие — 80% делегатов представляли рабочих и лишь около 17% делегаты от инженерно-технического персонала.

Обсудив ситуацию в стране, в угольной отрасли и в профсоюзах, Первый съезд шахтёров СССР пришёл к выводу, что рабочим их отрасли нужно иметь постоянно действующее соглашение с Правительством. Съезд проголосовал за необходимость создания нового профсоюза и принял решение о проведении II-го съезда шахтёров. Он сформировал организационный комитет II-го съезда, поручив ему подготовить проекты документов, необходимых для создания профессионального союза.

Первый съезд шахтёров СССР принял заявление о том, что КПСС не представляет интересы рабочих.

«Так как рабочий, при руководстве страной КПСС, стал не хозяином страны, а остался в положении рабочей силы, а всякая попытка изменить этот статус — действия рабочих в соответствии с коммунистической идеологией, желающих быть коллективным хозяином — наталкивается на противодействие КПСС и администрации предприятий» [из документов Съезда].

Движение быстро политизировалось.

11 июля 1990 года, по решению Первого съезда шахтёров СССР, была проведена однодневная политическая забастовка и в основных угледобывающих регионах СССР — Кузбассе, Донбассе, Воркуте и Караганде партийные комитеты КПСС начались выводиться с предприятий.

Второй съезд шахтёров СССР прошёл 24-26 октября 1990 года в городе Донецке. На съезде присутствовало 814 делегатов. Съезд утвердил проект Генерального типового тарифного соглашения между шахтёрами и Правительством СССР.

Затем съезд был преобразован в Учредительный съезд профсоюза горняков, на котором после продолжительных дискуссий был учреждён Независимый профсоюз горняков СССР — за его учреждение проголосовало 642 делегата.

Рой Медведев отмечает, что «к лету 1991 года рабочее движение в СССР начало само собой стихать и сокращаться. Вся страна погружалась в кризис. Государство начало распадаться и никакие объединенные стачкомы или федерации трудящихся помешать этому не могли».

В этом Рой Медведев прав: государство и его управленческая машина начали быстро разваливаться под прессом неразрешимых экономических проблем, а созданные незадолго до этого рабочие организации оказались бессильны повлиять на политические решения.

Развал советского государства нанёс огромный удар по шахтёрам и их движению, по их организациям, в том числе и по новым профсоюзам, по способности шахтёров к самоорганизации в новых условиях.

Выяснилось вдруг, что в условиях позднего СССР было относительно легко вступать в конфликт с начальством, но куда трудней оказалось вступать в какие-либо конфликты в период экономического коллапса и отсутствия инвестиций со стороны как распавшегося Союза, так и со стороны новых республиканских властей.

Шахтёры оказались беззащитны перед лицом новых обстоятельств, наступления которых они не могли предвидеть даже в страшном сне. Как, впрочем, беззащитным оказалось и всё население бывшего СССР, за исключением только той его части, да и то не всей, которая материально была готова к подобному повороту событий и даже ждала его. Этой частью «советского народа как новой социальной общности» стала номенклатура — как союзная, так и региональная.

Наступил конец советского периода истории, в том числе и истории его организованного рабочего движения. Однако это был еще не конец рабочего движения вообще.

В России периода «судьбоносных» реформ 90-х годов и в пореформенный период рабочее движение начало, практически с нуля, развиваться уже под воздействием новых объективных условий.

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

✪ забастовки шахтеров (1989)

✪ Горбатый мост 1998. Как шахтеры 4 месяца стучали касками Ельцину

Субтитры

Ход забастовочного движения

2 марта 1989 года в г. Воркута прошла первая забастовка на шахте «Северная», переросшая в голодовку, в которой приняли участие 107 человек.4 марта 1989 года в забой спустились ещё 58 человек поддержавших забастовку и отказавшихся подниматься на поверхность.

Летом 1989 года в СССР в условиях проводимой в стране Перестройки поднялась волна открытого многотысячного забастовочного движения. В июле 1989 года массовые забастовки начались в шахтёрских регионах - Печерском угольном бассейне (КОМИ АССР), Кузбассе (РСФСР), Донбассе (УССР), Карагандинском бассейне (КазССР).

Толчком к началу массовых забастовок послужило ухудшение обеспечения шахтёрских регионов продовольственными и промышленными товарами в условиях тотального товарного дефицита, нараставшего в стране. Возмущение шахтёров накапливалось также из-за недостаточного обеспечения техники безопасности, участившейся гибели товарищей, стремлением к росту добычи угля, в то время как тонны угля лежали неотгруженными и т. д.

Прекратив работу, оставив необходимое количество работников для сохранения жизнедеятельности шахт, рабочие вышли на улицы и площади городов. Порядок поддерживался силами бастующих, образовались забастовочные комитеты. Многотысячные митинги шахтёров продолжались по многу часов. Стали появляться новые рабочие лидеры, выдвигаться кандидатуры в забастовочные комитеты.

Требования бастующих

Требования межшахтного забастовочного комитета, выработанные на шахте «Воргашорская » для предъявления прибывшей в Воркуту правительственной комиссии. Эти требования были зачитаны на многотысячном митинге 21 июля 1989 года.

«ТРЕБОВАНИЯ МЕЖШАХТНОГО ЗАБАСТОВОЧНОГО КОМИТЕТА ШАХТЁРОВ ГОРОДА ВОРКУТЫ»

1. Отменить выборы в Верховный Совет СССР от общественных организаций.
2. Отменить статью в Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии.
3. Прямые и тайные выборы Председателя Верховного Совета СССР, председателей местных Советов, начальников городских, районных отделов Министерства внутренних дел на альтернативной основе.
4. Отменить практику лишения слова депутатов на сессиях и съездах Верховного Совета СССР путём голосования. Каждый депутат имеет право голоса, независимо от мнения большинства. Перечисленные вопросы решить на втором съезде народных депутатов.
5. Выразить недоверие т. Щадову и Сребному как руководителям отрасли, не сумевшим проводить эффективную, сбалансированную экономическую и социальную политику. Отменить продолжающийся формализм и волокиту в работе аппарата министерства.
6. Предложить народным депутатам СССР т. Максимову и Лушникову поставить вопрос на следующей сессии Верховного Совета СССР о работе МУП СССР в обеспечении эффективной, сбалансированной экономической и социальной политики в отрасли и о незамедлительном сокращении аппарата министерства на 40 %.
7. Предлагаем Верховному Совету СССР пригласить в страну экономиста Леонтьева В. В. для разработки конкретной экономической модели выхода страны из экономического кризиса.
8. Предоставить полную экономическую и юридическую самостоятельность шахтам.
9. Ликвидировать объединение «Воркутауголь».
10. Производить оплату за работу в ночное и вечернее время в размере 40 и 20 % из централизованных фондов.
11. Установить общий выходной день - воскресенье.
12. Вернуть размер северных и коэффициента, существовавших до 1 марта 1960 года (100 % и 1,8), и распространить их на весь прямой заработок.
13. Производить оплату труда за все время пребывания в шахте (отметка «спуск» и «выезд»).
14. Сократить пенсионный возраст для женщин, работающих на Севере, занятых на переработке и отгрузке угля, до 45 лет - при общем стаже 20 лет, во вредных условиях - 10 лет.
15. Ввести для женщин, работающих на технологическом комплексе поверхности, 6-часовой рабочий день (отгрузка, переработка и транспорт).
16. Для шахтёров Заполярья установить пенсионный возраст 45 лет при подземном стаже 10 лет.
17. Юношам и девушкам, проживающим на Севере 5 и более лет, при поступлении на работу выплачивать северные надбавки сразу и полностью, а до 5 лет - дифференцировано к годам.
18. Передать углесбытовые организации шахтам.
19. Просим Верховный Совет СССР издать закон, обязывающий МПС возмещать предприятиям 100 % ущерба по себестоимости продукции за недопоставку вагонов и сверх госзаказа (по договору), поставка должна быть только в исправных вагонах.
20. Для работающих на УОФ на выборке породы, у кого отпуск 45 дней - установить 60 дней.
21. Установить 70 % пенсий от общего заработка, но не менее 300 рублей (шахтёрам).
22. При начислении пенсии брать любые пять лет из стажа по желанию работника.
23. Валюту 25 %, полученную за реализацию на экспорт, предоставить в распоряжение СТК шахты.
24. Просить Верховный Совет СССР о скорейшем решении вопроса о статусе народного депутата (до второго съезда).
25. Сохранить северные надбавки при расчете и переходе рабочих и служащих с одного предприятия на другое, а также при любых увольнениях.
26. Дисциплинарный устав отменить и ликвидировать ПДК (постоянно действующие комиссии по ТБ).
27. При сдаче жилья в Воркуте предоставлять жилье в других регионах в течение 2-х месяцев безвозмездно.
28. Выплачивать северные надбавки неработающим пенсионерам, проживающим на Севере. Размер пенсии ежегодно корректировать по мере изменения стоимости жизни.
29. Гарантировать снабжение г. Воркуты через Главсеверторг.
30. Обеспечивать товарами зимнего сезона в достаточном количестве и ассортименте, особенно детскими.
31. Отменить вычеты алиментов из северных надбавок, если дети живут на юге.
32. Возобновить строительство ЗКПД −2 для ускоренного решения проблем жилья в Воркуте, право распределения строительных материалов предоставить местным Советам.
33. При 20 годах подземного стажа - выход на пенсию без ограничения возраста.
34. Ускорить строительство и ввод в эксплуатацию до 4 квартала 1990 года межшахтного профилактория в пос. Воргашор.
35. Предоставить право на распределение отпусков участкам.
36. Отменить действующее постановление Совета Министров о соотношении между ростом заработной платы и производительности труда.
37. Решить экологические проблемы Воркуты (ТЭЦ, цемзавод, птицефабрика и т. д.) к 1990-91 гг.
38. Установить продолжительность отпусков шахтёрам - 60 дней, а всем остальным работникам поверхности - 45. Предоставить отпуска и рассчитывать средний заработок, исходя из 5-дневной рабочей недели.
39. Для жителей Крайнего Севера один раз в три года предоставлять бесплатный проезд в отпуск, а каждый год - давать дни на дорогу за свой счет.
40. Оплату билетов производить по фактическому использованию транспорта для проезда в отпуск.
41. Оплату бастующим произвести из расчета присвоенных тарифных ставок, окладов из централизованных фондов и скорректировать план добычи и проходки на дни забастовки.
42. В случае каких-либо преследований участников забастовки со стороны администрации решения выносить по согласованию с забастовочным комитетом.
43. Отменить привилегии администрации и партаппарата на всех уровнях нашего государства.

Просим председателя Верховного Совета ответить на основные требования шахтёров Заполярья по телевидению"

Немалую часть составляли требования политического характера, не согласующиеся с общей тематикой забастовок и заведомо невыполнимые.

Местное партийное и советское руководство в большинстве случаев запаздывало с реакцией, не вступало в диалог с бастующими. Потеряв доверие к местному руководству, забастовщики обращались напрямую к высшим законодательным и исполнительным органам страны.

Последствия

Шахтёрские забастовки 1989 года стали одним из толчков к смене экономического и политического строя в 1991 году.
Примером для начала забастовочного движения в Молдавии (особенно активны они были на территории будущей Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики) послужили непосредственно забастовки шахтёров СССР в 1989 году, когда забастовщики сумели добиться своих требований, перекинувшееся в и КПСС к законам Молдовы, которые противоречили действовавшим Конституции СССР и Конституции МССР. Руководителей забастовок принял в Москве М.С.Горбачев, но вместо этого затребовал немедленно прекратить забастовку, но она была прекращена лишь 21.09.1989 года, после пленума ЦК КПСС, который поддержал установление в Молдавии мононационального режима.

В «Застойные» забастовки

Немножко материала про забастовки на советских предприятиях в годы «тихого сытого застоя». Как можно видеть, борьба рабочего класса против угнетателей не утихала ни на минуту - ни в начальный период, ни под конец!

Симптомы «глубинной болезни»
"Страх, апатия и нежелание подниматься на поверхность"

Баснословные советские времена теперь представляются застоем тиши и глади, однако добровольно обманывающиеся могут вспомнить о реальности не только по источникам самиздата. Вот документ из «особой папки», стыдливо-сдержанно озаглавленной «О фактах коллективного отказа от работы на некоторых предприятиях страны». Он был подписан заместителями заведующих двумя отделами ЦК КПСС Н. Петровичевым и С. Баскаковым 10 декабря 1969 года и вынесен на заседание Секретариата ЦК. После чего на документе появилась рукописная добавка: «Рассмотрен на заседании Секретариата ЦК КПСС 20 января 1970 года. Решено ограничиться состоявшимся обменом мнениями. Без включения в протокол № 88».

Итак, что же по-свойски, без протокола обсуждали секретари: «Только по данным, поступившим в ЦК КПСС, в 1969 году отказы от работы (а без протокола - забастовки. — И.Г.) были в 20 производственных коллективах, где на работу отказались выйти свыше 1000 человек, в том числе в Белоруссии — 5 случаев (460 человек), на Украине — 11 (350 человек), в Туркмении — 1 (74 человека), в Сахалинской области — 3 (57 человек), в Иркутской области — 1 случай (140 человек)». Даже в узком секретарском кругу они лицемерили. Дело не в том, что в документе нет боевитого большевицкого слова «забастовка», а в том, что цифры и география в преамбуле не совпадают с дальнейшим текстом, где есть пример из Архангельской области и называются ещё Ярославская и Ростовская, а также Коми АССР. Да и слова «только по данным, поступившим в ЦК КПСС» лицемерно кивают на недостоверность строгой партийной отчетности. Сами от себя скрывали неприятную информацию.

Ну а дальше в документе называются классические марксистские причины забастовки. На Минском радиозаводе, в Приозерском леспромхозе (Архангельская область), на Чарджоуском шелковом комбинате (Туркмения), на сахалинской стройке Долинского целлюлозно-бумажного комбината и Кричевском цементно-шиферном комбинате (Могилевская область) бастовали из-за повышения норм выработки. Где же сознательность граждан пролетарского государства? А её ущемили неумелые местные начальники: «Пересмотр норм... был проведён узким кругом руководителей, без привлечения к этому делу передовиков производства и профсоюзного актива». То есть без «маяков» и «приводных ремней партии», а без протокола — штрейкбрехеров.

Гармонию общенародной трудовой вахты в честь приближающегося 100-летия В.И. Ленина нарушали и те, кому не нравилось «отсутствие в течение двух недель воды в душевой», где рабочие Минского радиозавода привыкли отмывать «стеклянную пыль, вредную для здоровья». Две смены киевских домостроителей забастовали из-за несоблюдения техники безопасности и отсутствия исправного инструмента.

Следующая причина названа в документе торжественно и печально: «Серьёзные нарекания у рабочих вызывают факты необоснованных вычетов из их заработка и задержки выдачи зарплаты». Как-то слишком современно аукаются слова: «В связи с перерасходом фонда зарплаты» (вспомним нынешний налог на увеличение этого фонда) и полупародийно: «Задержана выдача зарплаты на семь дней». Тогда это служило поводом для того, чтобы пойти на опасный конфликт с властью.

Однако власть была не только опасной, но и смешной, даже наедине с собой. Вот как она ханжески аттестует предзабастовочную готовность: «Нездоровую реакция у рабочих «Ростсельмаша» вызывает практика увеличения в отдельные дни продолжительности смены до 12 часов...», «с неудовлетворением был воспринят приказ министра угольной промышленности об организации работы в один из выходных дней» — и десять шахтёров забастовали.

Такие же «нездоровые высказывания» и призывы не выходить на работу звучали в Челябинске, Ростове и Коми АССР («в связи с перебоями в торговле продуктами питания»). А ведь 1969 год один из наименее голодных в советской истории, уже закупалось зерно за границей и на провинциальных прилавках ещё появлялась колбаса. Сами по себе причины забастовок — нормальные для отношений работника и работодателя — воспринимались предательством идей «общенародного государства». Социалистическая форма государственно-монополистического капитализма не позволяла правильно и вовремя опознавать эти конфликты и решать их в рамках экономики, а не тоталитарных репрессий... Симптомы болезни загонялись вглубь, она разваливала и без того слабые стимулы к труду и экономические интересы...

Иосиф Гальперин
Новое время. 1995. №47. С. 25.

Что весь социализм переживает (какой-то!) критический период, свидетельствует забастовочное движение в Советском Союзе. Да, да, можно говорить именно так. После скандала с Чернобыльской АЭС под Киевом, когда Брежнев на ПБ кричал: «Далеки вы от рабочего класса! Оторвались!», - Капитонову и Долгих поручено было изучить и доложить о негативных явлениях подобного рода. И вот 15 октября они представили в ЦК записку. Вот её фактологическое содержание.

За последнее время участились факты прекращения работы и другие негативные проявления. Причины: нормы оплаты труда, неправильное начисление и несвоевременные выплаты зарплаты, особенно премий, плохие условия труда, невнимание к жалобам.

Нижнеисетский завод металлоконструкций. В одном цеху сто человек не вышли на работу, в другом - 57 человек.
Алитусский хлопчатобумажный комбинат в Литве. Отказались работать 116 работниц ткацкого производства.

Бастовали:

Завод им. Орджоникидзе в Златоустье.
Строительно-монтажный поезд № 156 в Челябинской области.
Цехи и смены в Уманьсельмаше.
Здолбуновский механический завод на Украине.
Комбинат детской одежды в Ашхабаде.
Тартусский завод по ремонту сельскохозяйственной техники.
Карачаевский конденсаторный завод Ставропольского края.
Завод сепараторов в Махачкале.
Копейский машиностроительный завод.
Еманжелинское автопредприятие Челябинской области.
Цех аллюминиевого литья на заводе в Тольятти.

Из-за недоставки сырья на Ворошиловоградском тепловозостроительном заводе с 3-го по 10 сентября стоял прокатный цех. По той же причине почти два месяца стоял Васильевский завод холодильников под Киевом.

Особой причиной недовольства является невыполнение записанных в колдоговорах обязательств и мероприятий. За 1979 год не было выполнено 500 000 таких пунктов. Половина их касается оплаты труда, 21 % - охраны труда, 14 % жилищно-бытовых условий.

Сверхурочные и работа в выходные дни. В угольной промышленности, например, большинство выходных дней - рабочие. На шахтах Кемеровской области за 7 месяцев отработано 26-28 выходных дней из 30.

Еще одна причина - коллективная ответственность за состояние трудовой дисциплины. Вынуждают бригады, смены, цехи принимать обязательства: если кто-то нарушил дисциплину - все лишаются премии. На Нижнеднепровском трубопрокатном заводе 600 рабочих, работавших добросовестно и даже хорошо, лишены премии из-за нескольких нарушителей.

В 1979 году имело место 300 «учтенных отказов от работы», в которых участвовали более 9 тысяч человек. За последние недели число таких отказов растет. Некоторые из них ставят производство перед катастрофой. Так, на заводе «Североникель» три дня рабочие не вынимали металл из электролизных ванн.

Вот такие вещи происходят. Важно, однако, что «силовых выводов» не сделано. В основном авторы записки предлагают: «улучшить», «обратить внимание», «проявить заботу», «поднять воспитательную работу» и т.п.

Такое даже при Никите вряд ли бы стерпели, не пустив в ход соответствующие органы и войска.

Но реальных средств покончить с забастовками у нас нет, ибо нет ни мяса, ни порядка, ни справедливости.

Забастовочная активность стала возрастать в 1979-1980 гг. Вскоре этот факт признали и государственные органы (конечно, секретно): «В 1980 г. участились случаи грубого нарушения на отдельных предприятиях трудовой дисциплины, которые выражались в самовольном оставлении работы с целью решения таким образом возникших трудовых конфликтов», - говорилось в записке Госкомтруда в ЦК. Одним из важнейших поводов к забастовке стало снятие льготных пенсий, использовавшихся для привлечения работников на производство. Люди отрабатывали в тяжёлых условиях много лет, рассчитывали получить за это льготную пенсию, но затем льготу отменяли. Можно вообразить себе возмущение обманутых рабочих. В 1980 г. это вызвало забастовки на Краснодарском заводе измерительных приборов и на Щебекинском химзаводе. Среди других причин забастовок были требования повышения зарплаты, сохранения льготных отпусков, сокращённого рабочего дня, отмены пересмотра норм. Требования рабочих были консервативны, они сводились к выполнению обещаний администрации и к сохранению прежнего положения, которое привлекало работников на то или иное предприятие. Но экономическая обстановка становилась всё тяжелее, и хозяйственные руководители пытались решить нараставшие экономические проблемы за счёт рабочих, что вызывало недовольство, а иногда - и открытое сопротивление. Призрак «Солидарности» витал над СССР.

Однако, как правило, конфликты удавалось быстро прекращать путём переговоров между лидерами и работниками разветвлённой социальной инфраструктуры предприятия (партком, профком и др.). «Изучая наше производство изнутри, будучи рабочим в 1981-1987 гг., - вспоминает В. Корсетов, - я понял, что оно жило в условиях непрекращающихся трудовых конфликтов. Забастовки происходили постоянно - из-за условий труда и расценок. Формы были разнообразны - от спонтанных митингов в рабочее время до «итальянских» забастовок-волынок. На серьёзные, продолжительные забастовки жизнь толкала редко, когда администрация шла на большое удлинение рабочего дня. Рабочие сидели на рабочем месте и не работали. Как-то на моей памяти забастовал цех в 120 женщин одной профессии. Согнали около 300 человек администрации со всего завода здоровых мужиков, которые «давили» на забастовщиц. Администрация состоит как правило из мужчин даже там, где производство преимущественно женское». Работниц удалось «уговорить».

Шубин А.В. От «застоя» к реформам. СССР в 1977-1985 гг. М.: РОССПЭН, 2001. С. 145-147.