Мы смотрим на мир своими глазами, но видеть его, нас научили художники. С. Моэм.

Символизм и модерн в русском искусстве начала XX в. ПЕТРОВ-ВОДКИН Кузьма Сергеевич (1878- 1939) «Купание красного коня»

События октября 1917 г. первые послереволюционные годы - это время для нас стало историей и даже легендой. Воспринимая его иначе, чем наши отцы и деды, мы стремимся почувствовать и осмыслить эпоху, ее пафос и драматизм, погружаясь в ее искусство, минуя категоричные высказывания политиков.

В одной из книг, изданной в 1926 г. (Щербаков Н.М. Искусство СССР. - Новая Россия в искусстве. М., Изд-во «АХРР», 1926) , высказана мысль: «…в таких кристаллах - картине, песне, романе, статуе - памятнике - длительно хранится не одна только мертвенная, зеркальная тень жизни, но и часть энергии, которая в течение веков сохраняет свой заряд для тех, кто к ней приближается"»

Кузьма Сергеевич Петров - Водкин (1878 - 1939) представитель русского авангарда, родился в г. Хвалынске Саратовской губернии в семье сапожника. Учился недолго в Самаре, Петербурге, с 1897 г. в Московском училище живописи, ваяния и зодчества у А.Е.Архипова и В.А.Серова. Поездка в Италию и северную Африку, учеба в школе Ашбе в Мюнхене и парижских студиях, знакомство с европейским искусством значительно расширило художественные горизонты Петрова - Водкина. Ранний период творчества художника отмечен символистской ориентацией («Сон», 1910) , в которой угадывается влияние Врубеля и Борисова - Мусатова. Петров - Водкин стал известен в России в 1912 г., когда на выставке «Мира искусства» экспонировалась его картина «Купание красного коня», поразившая зрителей дерзкой оригинальностью. Это произведение художника знаменует важный рубеж в его творчестве: символизм его художественного языка находит пластически- образное выражение в традициях иконописной живописи, колорит - в системе трехцветья: красный, синий, желтый. Художник стремится обнаружить в человеке проявление вечных законов мирового устройства, сделать конкретное изображение олицетворением связи космических сил. Отсюда и монументальность стиля, и «сферическая перспектива», т.е. восприятие любого фрагмента с космической точки зрения, и понимание пространства как «одного из главных рассказчиков картины».

Купание красного коня.

На огромном полотне, почти плоском красном коне, занимающем добрую половину поверхности всего полотна (а оно больших размеров: 160 х. 180 см.), сидит нагой, написанный оранжево - желтой краской мальчик. Одной рукой он держится за уздечку, другой опирается на огромного красного коня, рвущегося вперед, нарочито повернувшись к нам, как бы позируя. Конь не вмещается в рамку картины, упирается в ее края. Глаз лихорадочно блестит, ноздри трепещут, но сдерживает его человек. Не гигант, а хрупкий юноша, подросток легко сидит на коне, доверчиво положив руку на упругий круп, легко и свободно управляет конем, четко выделяясь на сине - зеленом фоне водоема, в котором занимаются со своими конями еще два мальчика.

В чем смысл такого странного изображения? То, что суть не в бытовом сюжете (искусство не занимается бытовщиной) купания коней (это видно и из названия - ведь коней красных не бывает), ясно: смысл картины зашифрован, его надо суметь прочитать. По одной из современных трактовок, очень распространенных, конь воспринимается как символ России, олицетворяющей ее красоту и силу, он ассоциируется с блоковским образом «степной кобылицы», несущейся вскачь, в котором собралось и прошлое России, и ее современное, и то вечное, что останется навсегда. Другая трактовка, еще более обобщенная, высказанная искусствоведом Д.Сарабьяновым: «Это мечта о красоте, не каждодневной, а неожиданной, ощущение пробуждения, собирания энергии перед будущими испытаниями, это предчувствие больших событий, перемен».

Неконкретность замысла картины подтвердил и сам Петров - Водкин, сказавший через два года после ее создания, когда началась мировая война, что «у него неожиданно для него самого мелькнула мысль - так вот почему я написал «Купание красного коня» (Русаков Ю.А. Петров - Водкин. Искусство., 1975.) Хотя в последние годы он уже иронизировал по этому поводу, отвергая сказанное, подчеркивая нежелание привязывать свою картину к какому - то конкретному историческому событию: «Когда разразилась война, то наши многоумные искусствоведы заявили: «Вот что значило «Купание красного коня», а когда произошла революция, поэты наши написали: «Вот что значит красный конь» - это праздник революции» (цитируется по: Мочалов Л.В. Петров - Водкин - Л., «Аврора»., 1971.) Неопределенность идеи произведения, неясность заключенных в ней предчувствий являются правдивым выражением состояния души не только Петрова - Водкина, но и вообще интеллигенции первых двух десятилетий ХХ в. Переживания, стремления, мечты людей как бы материализовались в символическом образе красного коня. Они не отдельно будничны, а высоки, огромны, вечны, как извечна мечта о прекрасном будущем. Чтобы выразить это состояние, понадобился особый художественный язык.

Новаторство Петрова-Водкина основано на постижении им искусства современного и предшествующих эпох, прежде всего творчество импрессионистов и Матисса, и традиций древнерусского искусства (вспомните хотя бы известную икону Новгородской школы XV в. «Чудо Георгия о змие»), которое владело богатыми средствами изображения вечного, духовного, чистой нравственности. Четко очерченный силуэт предметов, локально закрашенные поверхности, отказ от законов перспективы и от изображения объемов, особое использование цвета - знаменитое «трехцветие» Петрова-Водкина присутствуют в этом этапном для художника полотне, выявляя своеобразие его художественного языка. В народных сказках также присутствует образ всадника на Красном коне. Слово «красный» в русском языке имеет широкое значение: красный - прекрасный, что значит не только красивый, но и добрый; красна - девица.

Активное обращение художника к традициям иконописи не случайно. Его первыми учителями были иконописцы его родного Хвалынска, расположенного на высоком волжском берегу.

Все в картине построено на контрастах. Красный цвет звучит тревожно, призывно. И как мечта, как лесная даль - голубой, и как солнечный луч - желтый. Цвета не сталкиваются, не противостоят, а гармонируют.

«Главным признаком новой эры наметилось движение, овладение пространством», утверждал художник. Как это передать? Как овладеть пространством в живописи? Петров - Водкин стремился передать безграничность мира, используя т.н. «сферическую перспективу». В отличие от линейной, открытой художниками Возрождения, где точка зрения фиксируется, сферическая перспектива предполагает множественность, подвижность точек зрения, возможность рассматривать изображаемый предмет с разных сторон, позволяя передать динамику действия, многообразие ракурсов видения. Сферическая перспектива определила характер композиции картин Петрова - Водкина и определила ритм картины. Горизонтальные плоскости получили округлость, подобно сферической поверхности земли, планетарность.

Вертикальные оси расходятся веерообразно, наклонно и это тоже приближает к ощущению космического пространства.

Цветовые гаммы Петрова - Водкина условны: цветовые плоскости локальны, замкнуты. Но, обладая тонким, врожденным чувством цвета, художник на основе своей теории перспективы цвета создавал произведения, эмоционально образный строй, которых точно и полно раскрывал идейный замысел, пафос картины.

Революционную эпоху в России Петров-Водкин принимает со свойственной ему философской мудростью. Он пишет: «В хаосе строительства всякому непоглощенному в личные счеты…звенит набатно одна струна: Будет прекрасной жизнь! Прекрасная жизнь будет!» (Цитируется по: Каменский А. А. Романтический монтаж. М., Советский художник. 1989 г.)

Любимыми темами творчества Петрова-Водкина становятся, особенно в тяжелые 20-е годы, темы материнства и детства и др.:

«1918 год в Петрограде» - «Петроградская мадонна»

Портрет Анны Ахматовой

Автопортрет

Натюрморт с синей пепелницей

Натюрморт с зеркалом

Натюрморт с письмами

Розовый натюрморт. Ветка яблони

Утренний натюрморт

и большие монументальные полотна, в которых итог осмысления им прошедшего и современности

«Смерть комиссара»

После смерти художника его творчество было вычеркнуто из советского искусства и только в 1960-х гг., заново открыто и осознано.

Литература

1. Емоханова Л.Г. Мировая художественная культура. Учебное пособие. М.,1998.

2. Мы читаем и говорим о русских художниках. Учебное пособие по русскому языку для студентов - иностранцев. Под ред. Т.Д. Чиликина. М.,1989.

3. Пархоменко И.Т. История мировой и отечественной культуры. М., 2002.

4. Соколова М.В. Мировая культура и искусство. М.,2004.

5. Островский Г. Рассказы о русской живописи. М.,1989.

6. Рапацкая Л.А. Русская художественная культура. М.,1998.

Становление реализма в русской музыке. МИХАИЛ ИВАНОВИЧ ГЛИНКА (1804 - 1857)

Опера «ЖИЗНЬ ЗА ЦАРЯ»

«Музыку создает народ, а мы, композиторы, только ее аранжируем». М.И. Глинка.

М.И Глинка вошел в историю музыки как основоположник русской национальной музыкальной классики. Он подытожил все лучшее, что было достигнуто русскими композиторами предшествующих периодов (Варламов, Алябьев, Верстовский, Гурилев, Дубянский, Козловский и др.), поднял русскую музыку на новую ступень и придал ей ведущее значение в мировой музыкальной культуре.

Искусство М.И.Глинки, как и творчество А.С.Пушкина и других деятелей его эпохи, рождено общественным подъемом в России, возникшим в связи с Отечественной войной 1812 г. и движением декабристов - 1825 г.

М.И.Глинка стал первым классиком русской музыки потому, что сумел глубоко и всесторонне выразить в творчестве передовые идеи, выдвинутые этим общественным подъемом. Главные из них - идеи патриотизма и народности. Основное содержание творчества Глинки - изображение народа, воплощение его мыслей и чувств.

До Глинки в русской музыке народ изображался только в его повседневной жизни: в быту - его отдых, веселье. Глинка впервые в русской музыке изобразил народ как активную силу, воплотил мысль о том, что именно народ является настоящим носителем патриотизма.

Глинка первый создал полноценные музыкальные образы героев из народа, которые идут на подвиг ради родной страны. В таких образах, как Иван Сусанин, Руслан и др., Глинка обобщает лучшие духовные качества всего народа: любовь к Родине, доблесть, душевное благородство, чистоту и жертвенность.

Правдиво воплощая самые существенные, типичные черты героев и всего народа, Глинка достигает новой, высшей степени РЕАЛИЗМА.

В своем творчестве Глинка опирается на народную песенную основу: «Создает музыку народ; а мы, художники, только ее аранжируем». Близость, внутреннее родство с народным творчеством ощущается у Глинки повсюду: и в бытовых эпизодах (как и у других композиторов до Глинки), и в героических, и в лирических.

Глинка - это Пушкин в музыке. Пушкин А.С. так же, как Глинка, вводил народные образы, народный язык в русскую литературу.

Глинка владел всеми достижениями композиторского мастерства. Он изучал опыт зарубежных композиторов - Баха, Генделя, Моцарта, Бетховена, Шопена, при этом он оставался глубоко национальным, русским композитором.

Опера «Жизнь за царя» - первый в истории музыки образец героической народной музыкальной драмы. В ее основе - исторический факт - патриотический подвиг крестьянина села Домнино, близ Костромы, - Ивана Осиповича Сусанина, совершенный в начале 1613 г. Москва уже была освобождена от польских интервентов, но отряды захватчиков еще бродили по русской земле. Один из таких отрядов хотел захватить в плен царя Михаила Федоровича, жившего неподалеку от села Домнино. Но Сусанин, которого враги хотели сделать своим проводником, притворно согласившись, завел отряд поляков в глухой лес и погубил их, погибнув при этом сам.

Глинка в своей опере воплотил идею величия подвига, совершенного во имя родины и народа. В основе драматургии оперы лежит конфликт двух сил - русского народа и польской шляхты. Каждое действие оперы - один из этапов раскрытия этого конфликта, который выявляется не только в сюжете оперы, но и в ее музыке. Музыкальные характеристики русских крестьян и поляков противоположны: для русских характерны ПЕСНИ - для поляков ТАНЦЫ. Противоположны и социально - психологические характеристики: польских захватчиков сопровождает то беспечная, то воинственная музыка «Полонеза» и «Мазурки». Русские обрисованы спокойными и мужественными песнями народно - крестьянского или солдатского склада. «Польская» музыка к концу оперы теряет свой воинственный дух, звучит подавленно. Русская музыка, все более наполняясь силой, выливается в могучий ликующий гимн "СЛАВЬСЯ".

Герои оперы из среды русских крестьян - Сусанин, Антонида (дочь), Ваня (приемный сын), ратник Собинин. Они индивидуальны и одновременно олицетворяют одну из сторон характера своего народа: Сусанин - мудрое величие; Собинин - отвагу; Антонида - сердечность. Цельность характеров делают героев оперы воплощением идеалов человеческой личности.

2 - ое действие оперы - «Польский акт» - «Полонез» и «Мазурка» - типично польские танцы, отличающиеся яркостью национального характера. «Полонез» звучит горделиво, парадно и воинственно. (Слушание).

«Мазурка» - бравурная, с размашистой мелодией. Музыка рисует портрет польской шляхты, прикрывающей внешним блеском алчность, самонадеянность, тщеславие. (Слушание).

И «Полонез», и «Мазурка» предстают не как крестьянские, а как рыцарские танцы.

Глинка впервые придал танцам большое драматургическое значение. «Польским актом» этой оперы Глинка положил начало русской балетной музыке.

«Ария Сусанина» - (4-ое действие), драматическая кульминация всей оперы. Здесь раскрываются главные черты облика героя в решительный час его жизни. Вступительный речитатив - «Чуют правду ….» основан на неторопливых, уверенных интонациях песенного склада. Сама ария «Ты взойдешь, моя заря….» выражает глубокое раздумье, волнение и сердечную скорбь и мужество. Сусанин жертвует собой ради Отчизны. А любовь к ней придают ему силы, помогают с достоинством перенести все страдания. Мелодия арии проста и строга, широко распевна. Она полна теплоты интонации, характерных для русской лирической песни. Ария построена в 3-х частной форме: первая - сосредоточенного, сдержанного характера; вторая - более взволнованная и выразительная; третья - повторение первой части. (Слушание).

В этой арии Глинка впервые на основе народно - песенных интонаций создал музыку, проникнутую подлинным трагизмом, «возвысил народный напев до трагедии». В этом новаторский подход композитора к народной песне.

Гениальное «СЛАВЬСЯ» венчает оперу. В этом хоре воплощена идея патриотизма и величия Родины, и здесь она получает наиболее полное, законченное и яркое образное выражение. Музыка полна торжественности и эпической силы, что характерно для ГИМНА. Мелодия сродни напевам богатырских, молодецких народных песен.

В музыке финала выражена мысль о том, что подвиг Сусанина совершен ради народа и поэтому бессмертен. Исполняют музыку финала три хора, два оркестра (один - духовой, на сцене) и колокола. (Слушание).

В этой опере Глинка сохранил черты романтического мироощущения и воплотил лучшие черты русской реалистической музыки: могучая страстность, мятежный дух, свободный полет фантазии, сила и яркость музыкального колорита, высокие идеалы русского искусства.

Литература

1. Русская музыкальная литература. Под ред. Э.Л. Фрид. Л.,1970

2. Канн - Новикова Е. Маленькая повесть о М.И. Глинке. М.,1987.

3. Ливанова Т.М. М.И. Глинка. М.,1962.

4. Ремизов И.В. Глинка М.И. М.,1960.

Идеи Просвещения в зарубежной литературе Джонатан Свифт (1667 - 1745) «Путешествие Гулливера»

Наш век достоин лишь сатиры. Дж. Свифт

Рожденные в эпоху Просвещения великие произведения искусства живут уже четвертое столетие. Думы, страсти, дела людей того далекого времени становятся близкими людям других эпох, захватывают их воображение, вселяют веру в жизнь. Среди таких творений - опера Моцарта «Свадьба Фигаро» с её никогда не унывающим и не сдающимся ни при каких обстоятельствах героем. Среди таких творений и роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо» и живописные полотна Уильяма Хогарта и Жан Батиста Симеона Шардена и др. мастеров эпохи.

Если путешественник приезжает в столицу Ирландии Дублин, его обязательно ведут в небольшой домик, где когда-то жил декан кафедрального собора св. Петра Джонатан Свифт. Этот дом - святыня для ирландского народа. Свифт - англичанин, но родился в Дублине, куда в поисках заработка переехал отец будущего писателя.

Самостоятельная жизнь Свифта началась в английском поместье Мур-Парк, где после окончания Дублинского университета он получил место секретаря у влиятельного вельможи сэра Уильяма Темпля. Бывший министр Темпль, выйдя в отставку, поселился в своем поместье и стал заниматься литературным творчеством. Свифт, обладавший незаурядным писательским талантом, был просто находкой для Темпля, который беззастенчиво пользовался трудом молодого секретаря.

Эта служба тяготила молодого секретаря, но его удерживала в Мур-Парке обширная библиотека Темпля и его юная воспитанница Эстер Джонсон, нежную привязанность к которой Свифт пронес через всю жизнь.

Стела (так называл ее Свифт) последовала за своим другом и учителем в ирландскую деревушку Ларакор, куда он отправился после смерти Темпля, чтобы стать там священником. Через много лет Свифт напишет Стеле в день ее рождения:

Сердечный друг! Тебе пойдет

Сегодня тридцать пятый год.

Удвоились твои года,

Однако возраст - не беда.

Я не забуду, Стела, нет,

Как ты цвела в шестнадцать лет,

Однако верх над красотой

Берет сегодня разум твой.

Когда бы разделить богам

Дары такие пополам,

Какой бы век для чувств людских

Явил двух юных нимф таких,

Так поделив твои лета,

Чтоб раздвоилась красота?

Тогда причуднице судьбе

Пришлось бы внять моей мольбе,

Как разделив мой вечный пыл,

Чтобы двоим он свойствен был.

Свифту пришлось пережить Стелу, и он глубоко скорбел о кончине «самого верного, достойного и бесценного друга, коим я… был… благословлен».

Свифт не мог ограничить себя только скромной деятельностью пастора. Ещё при жизни Темпля он опубликовал свои первые стихи и памфлеты, но настоящим началом литературной деятельности Свифта можно считать его книгу «Сказка бочки» - (английское народное выражение, имеющее смысл: говорить чепуху, молоть вздор), написанная для общего совершенствования человеческого рода».

Вольтер, прочтя «Сказку бочки», сказал: «Свифт уверяет, что был исполнен почтения к отцу, хотя попотчевал его трех сыновей сотней розг, но недоверчивые люди нашли, что розги были настолько длинны, что задевали и отца».

«Сказка бочки» принесла Свифту большую известность в литературных и политических кругах Лондона. Его острое перо ценят обе политические партии: виги и тори.

Свифт сначала поддерживал партию вигов, но очень скоро ушел от них из-за несогласия с проводимой ими внешней политикой. Герцог Мальборо, глава вигов, стремился продолжать кровопролитную войну с Францией за «испанское наследство». Эта война разоряла страну, зато Мальборо богател на военных поставках. Свифт стал поддерживать тори и своим пером боролся против войны.

В 1713 году был заключен Утрехтский мирный договор, не без прямого воздействия писателя. Этот договор даже называют «Свифтов мир».

Теперь Свифт стал настолько влиятельной фигурой в политических кругах, что оказалось неудобным оставлять его деревенским священником.

Друзья уверяли, что он будет возведен, по меньшей мере, в сан епископа. Но высокопоставленные церковники не могли простить гениальному сатирику его знаменитой «Сказки бочки». После долгих лет колебаний королева предоставила Свифту место декана (настоятеля) Дублинского собора, что было равносильно почетной ссылке.

В течение восьми лет Свифт почти безвыездно находился в Ирландии, в Дублине. А в 1726 году, на пятьдесят восьмом году жизни, он снова оказался в центре политической борьбы. На этот раз он обратил свой талант на защиту ирландского народа.

Причиной для выступлений Свифта на политической арене послужил скандал, разразившийся вокруг ирландских денег. Английский предприниматель Вуд, чеканивший медные деньги для Ирландии, часть меди, получаемой от английского правительства, складывал себе в карман. Ирландцы же получали жалованье шиллингами, в которых меди содержалось в 10 раз меньше, чем в английский монетах того же достоинства. Свифт опубликовал серию памфлетов под названием «Письма суконщика», в которых он, якобы от имени дублинского торговца-суконщика, описал ужасающую нищету ирландцев и обвинил в этом английское правительство, которое руками Вуда подрывало экономику Ирландии.

Памфлеты Свифта вызвали восстание в Дублине Премьер-министр Англии лорд Уолполь распорядился арестовать Свифта. Но замкнутый и суровый декан Дублинского собора сделался любимцем ирландского народа. Был создан специальный отряд для его охраны, днем и ночью дежуривший возле дома Свифта.

В результате премьер-министр Уолполь получил ответ из Ирландии: «Чтобы арестовать Свифта, нужно десять тысяч солдат» Дело пришлось замять. Наместник

Ирландии лорд Картерет заявил: «Я правлю Ирландией с соизволения доктора Свифта»

Свифт скончался в 1745 году и был похоронен в Дублинском соборе. На его надгробной плите была выгравирована им самим составленная надпись»: «Здесь покоится тело Джонатана Свифта, декана этой кафедральной церкви, и суровое негодование уже не раздирает его сердце. Иди, путник, и подражай, если можешь, упорному защитнику мужественной свободы». Свифт отличался необыкновенной скрытностью. Особой таинственностью он окружил создание главного труда своей жизни - романа, над которым работал более шести лет - «Путешествие в некоторые отдаленные страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей». Даже издатель, получивший в 1726 году от «неизвестного лица» рукопись романа, не знал, кто его автор. Свифт положил рукопись на пороге его дома и позвонил. Когда издатель открыл дверь, то увидел рукопись и удалявшийся кэб. Свифт тотчас же уехал из Лондона обратно в Дублин.

Все мы читали эту увлекательную книгу в детстве. Хотя написана она была для взрослых. Поэтому попробуем прочесть ее заново и попытаться проникнуть в замысел автора.

Композиция романа состоит из 4 частей. Каждая из частей - это рассказ о какой-то фантастической стране. Рассказ ведется от лица главного героя - Гулливера, мореплавателя, волею случая попадающего в эти страны. Иными словами, как и «Робинзон Крузо» это - роман-путешествие. Давайте вспомним, с чего начинается роман.

Гулливер попадает в Лилипутию - страну, населенную крошечными человечками, в 12 раз меньшими, чем нормальный человек.

Мы узнаем, что в Лилипутии монархия и во главе государства стоит император, такой же маленький человек, как все лилипуты, но называет он себя «Отрада и ужас вселенной». В империи «…Около семидесяти лун тому назад образовались две враждующие партии, известные под названием Тремексенов и Слемексенов. Первые являются сторонниками высоких каблуков, вторые - низких.…его величество - сторонник низких каблуков и постановил, чтобы все служащие правительственных и придворных учреждений употребляли низкие каблуки». Мы видим, насколько «существенны» их разногласия.

Высокопоставленные особы, претендующие на важную государственную должность, соревнуются в умении прыгать на канате. Свифт подразумевает под такими упражнениями умение ловко плести интриги, выслуживаться перед монархом.

Лилипутия находится в состоянии войны с соседним государством Блефуску из-за того, с какого конца разбивать яйца. Много лет назад наследник престола порезал за завтраком пальчик, разбивая яйцо с тупого конца. «Тогда император, его отец, издал указ, предписывающий всем его подданным, под страхом строгого наказания, разбивать яйца с острого конца. Этот указ до такой степени озлобил население, что… был причиной шести восстаний… Монархи Блефуску неуклонно разжигали эти восстания и укрывали их участников в своих владениях. Насчитывают до одиннадцати тысяч фанатиков, которые пошли на смертную казнь, за отказ разбивать яйца с острого конца»

Мы видим, насколько абсурдна причина этих кровопролитных войн. И Гулливер это понимает, Но может ли он влиять на события лилипутской жизни? Гулливер сначала пленник лилипутов. Он не оказывает никакого сопротивления и озабочен только тем, чтобы не причинить ущерба этим маленьким существам. Потом он получил очень ограниченную свободу, подписав девять пунктов обязательств, и сразу оказал правителям Лилипутии неоценимую услугу тем, что захватил неприятельский флот. Благодаря этому был заключен мирный договор на выгодных для Лилипутии условиях.

Как же отплатил император Гулливеру за эту и другие услуги, оказанные им?

По навету завистников Гулливер был обвинен в государственной измене и приговорен к смерти, но затем император «по свойственной ему доброте, решил пощадить его жизнь и удовольствоваться повелением выколоть ему оба глаза», а потом уморить его голодом.

Так император и его приспешники отплатили Гулливеру за его покладистость, доброту и помощь.

Гулливер больше не уповает на милосердие императора и бежит в Блефуску, оттуда, построив лодку, отправляется на родину.

Так закончилось первое путешествие Гулливера.

Что же фантастично в стране Лилипутии? Маленькие размеры жителей этой страны и всего, что их окружает? По сравнению с нормальным человеческим ростом Гулливер больше лилипутов ровно в 12 раз, поэтому именно он кажется лилипутам фантастическим существом. Во всем остальном Лилипутия - страна вполне реальная.

Очевидно, что Лилипутия напоминает современную Свифту Англию, с ее двумя враждующими партиями, с закулисными интригами политиков, с религиозным расколом, не стоящим «выеденного яйца», но зато стоящим жизни тысячам людей.

Узнаем мы и стародавнюю вражду соседей - Англии и Франции, только Свифт поменял им географическое положение: Лилипутия у него материк, а Блефуску - остров.

В чем смысл фантастического уменьшения размеров? Зачем Свифту понадобилась Лилипутия, если он хотел описать Англию?

Свифт изображает все порядки и события лилипутской жизни так, что эта страна, за которой просматривается Англия, выглядит очень смешно. Превратив свое отечество в Лилипутию и заставив нас поверить в ее реальность, Свифт подвергает английские нравы, политику, религию едкому сатирическому осмеянию.

Иными словами, Ллилипутия - это увиденная художником и раскрытая средствами искусства современная ему буржуазная Англия с общественным строем, который Свифт отрицает.

Показав, что современное английское общество - не идеал, Свифт отправляет своего героя в другие «отдаленные страны света». Зачем? На поиски этого идеала.

Нашел ли Свифт идеальное общественное устройство, в котором люди были бы свободны, равны и испытывали бы друг к другу чувство братства?

Чтобы ответить на этот вопрос, читаем фрагмент из второй части романа: «Увидев меня, младенец… поднял…вопль, …он принял меня за игрушку. Хозяйка, руководствуясь чувством материнской нежности, взяла меня и поставила перед ребенком. Тот немедленно схватил меня за талию и засунул к себе в рот мою голову. Я так отчаянно завопил, что ребенок в испуге выронил меня. К счастью, хозяйка успела подставить мне свой передник. Иначе я бы непременно разбился насмерть»

Этот фрагмент из второй части романа «Путешествие в Бробдингнег» Гулливер здесь сам оказался в роли лилипута по отношению к жителям этой страны, что и стало причиной курьезных ситуаций.

Например, история с двумя крысами, от которых Гулливер мужественно оборонялся, орудуя своим кортиком.

Вспомним эпизод с лягушкой, чуть было не потопившей гулливерово суденышко с парусом. И уж совсем драматична история с обезьяной, которая чуть не до смерти замучила бедного Гулливера, принимая его за детеныша.

Все эти эпизоды очень смешны и для великанов, и для читателей. Но сам Гулливер подвергался настоящей опасности для жизни.

Как же проявляет себя Гулливер в этих смешных, унизительных и опасных ситуациях?

Он не теряет присутствия духа, благородства, чувства собственного достоинства и любознательности путешественника. Например, убив крысу, которая минуту назад могла растерзать его, Гулливер деловито измеряет ей хвост и сообщает читателю, что длинна хвоста равнялась двум ярдам без одного дюйма.

Унизительное положение маленькой игрушки не сделало Гулливера ни трусливым, ни злобным. На выходки королевского карлика он неизменно отвечает великодушием и заступничеством. Хотя карлик один раз засунул его в кость, а в другой раз чуть не утопил в миске со сливками.

Чем занимается Гулливер в стране великанов? Он изучает бробдингнежский язык, чтобы иметь возможность вести беседу с добрым и умным королем Бробдингнега.

О чем беседуют король и Гулливер?

Король расспрашивает Гулливера об английском государственном устройстве, о котором Гулливер рассказывает очень подробно. Его доклад королю занял пять аудиенций.

Почему король с таким интересом слушает рассказы Гулливера? Король сам ответил на этот вопрос. Он сказал: «..хотя государи всегда крепко держатся обычаев своей страны, но я был бы рад найти в других государствах что-нибудь достойное подражания»

И что же «достойное подражания» предложил королю Гулливер? Он подробно рассказал, какие разрушительные действия оказывают орудия, начиненные порохом. При этом Гулливер любезно предложил изготовить порох. Король пришел в ужас от такого предложения. Он был глубоко возмущен страшными сценами кровопролития, вызываемыми действием этих разрушительных машин. «Изобрести их, заявил король, мог только какой-то злобный гений, враг рода человеческого. Ничто не доставляет ему такого удовольствия, сказал король, как научные открытия, но он скорее согласится потерять половину королевства, чем быть посвященным в тайну подобного изобретения» Итак, мы видим, что король великанов ни в английском государственном устройстве, ни в политике и способе ведения войны не нашел ничего, достойного подражания. Король Бробдингнега утверждает, что «…для хорошего управления государством требуется только здравый смысл, справедливость и доброта. Он считает, что всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе».

Это просвещенный монарх, а его государство - просвещенная монархия. Можно ли считать это государство идеальным, таким, о каком мечтали просветители? Конечно нет! Жителями этой страны движет корыстолюбие, жажда наживы. Фермер довел Гулливера до изнеможения, зарабатывая на нем деньги. Увидев же, что Гулливер болен и может умереть, фермер продал его королеве за тысячу злотых.

На улицах столицы Гулливер видел нищих. Вот как об этом он рассказывает: «Это было ужасное зрелище. Среди нищих была женщина с такими ранами на груди, что я мог бы в них забраться и скрыться там, как в пещере. У другого нищего на шее висел зоб величиной в пять тюков шерсти. Третий стоял на деревянных ногах высотой в двадцать футов (фут - 30,4 см.) каждая. Но омерзительнее всего были вши, ползавшие по их одежде»

Как мы видим, общество страны великанов не избавлено от социальных язв, несмотря на то что во главе этой страны стоит король-ученый, король-философ, заботящийся о своих подданных, но двигательной пружиной жизни общества являются деньги, страсть к наживе. Поэтому одна часть общества беспрепятственно богатеет, а другая - нищенствует.

Свифт показал, что просвещенная монархия не способна обеспечить своим подданным торжество свободы, равенства и братства, если сохраняется в этом государстве власть денег над людьми, а значит и нищета, неравенство.

Но автор не теряет надежды. Может быть, где-то ещё есть другие страны, устроенные более справедливо. Поиски не окончены. И Гулливер, чудесным образом освободившийся и возвратившийся на родину, не потерял страсть к путешествиям.

«Мы снялись с якоря 5 августа 1706 года…» Так началось третье путешествие Гулливера - «Путешествие в Лапуту»

Гулливер попадает на летающий остров. Кого же он там увидел?

«Никогда еще мне не приходилось видеть смертных, которые вызывали бы такое удивление своей фигурой, одеждой и выражением лица. У всех головы были скошены направо и налево: один глаз косил внутрь, а другой глядел прямо вверх. Их верхняя одежда была украшена изображениями солнца, луны, звезд вперемежку с изображениями скрипки, флейты, арфы, трубы, гитары, клавикордов»

Чем же заняты странные жители острова?

Лапутяне заняты самыми отвлеченными науками и искусством, а именно - математикой, астрономией и музыкой. Они настолько погружены в свои мысли, что ничего вокруг не замечают. Поэтому их всегда сопровождают слуги, которые по мере надобности похлопывают господ то по губам, то по глазам, то по ушам огромными пузырями, надутыми воздухом, тем самым, побуждая их слушать, видеть, говорить.

В столице существует академия прожектов, где занимаются довольно странными научными изысканиями. Один из ученых добывает солнечные лучи из огурцов. Другой придумал новый способ строительства зданий - с крыши. Третий выводит породу голых овец. Подобные «великие» открытия, вся эта научная деятельность не направлены на улучшение жизни людей. Экономика страны расшатана. Люди голодают, ходят в лохмотьях, жилища их разрушаются, а научной элите нет до этого никакого дела.

Каковы взаимоотношения короля Лапуты и его подданных, живущих на земле?

В руках этого монарха страшная карающая машина - летающий остров, с помощью которого он держит в подчинении всю страну.

Если в каком-нибудь городе отказываются платить налоги, то король останавливает над ними свой остров, лишая людей солнца и дождя, сбрасывает на них камни. Если же они упорствуют в своем неподчинении, то остров по приказу короля опускают прямо на головы непокорных и расплющивают их вместе с домами.

Вот какую разрушительную силу может иметь достижение науки, когда оно в руках у бесчеловечного властителя. Наука в этой стране антигуманна, она направлена против людей.

Перед глазами путешествующего Гулливера прошли три страны, в которых был один тип государственного управления - монархия.

Читатели вместе с Гулливером приходили к выводу, что любая монархия - зло. Почему?

Мы можем это утверждать. Даже просвещенный король великанов не может создать идеальные экономические и социальные условия для жизни людей. Монархия же в худшем варианте, когда неограниченную власть имеет злой деспот, равнодушный к интересам народа, - это величайшее зло для человечества.

В четвертой части Гулливер попадает в страну гуигнгнмов. Жители этой страны - лошади, но, по мнению Гулливера, разумностью и нравственным качествам превосходящие людей. Гуигнгнмы не знают таких пороков, как ложь, обман, зависть и жадность. В их языке даже нет слов для обозначения этих понятий. Они не ссорятся между собой и не воюют. У них нет оружия. Они добры и благородны, превыше всего ценят дружбу. Их общество построено на разумных началах, а деятельность направлена на благо всех его членов. Государственный строй этой страны - республика. Формой власти у них является совет.

«Через каждые четыре года в весеннее равноденствие… происходит совет представителей всей нации. …На этом совете обсуждается положение различных округов: достаточно ли они снабжены сеном, овсом, коровами и еху. Если в одном из округов чего-нибудь не хватает, то совет доставляет туда все необходимое из других округов. Постановления об этом всегда принимаются единодушно»

Гулливеру это страна показалась идеальной. Но идеальна ли она с нашей точки зрения?

У гуигнгнмов нет письменности, а, следовательно, и литературы. У них не развиваются ни наука, ни техника, т.е. они не стремятся к общественному прогрессу. Их хваленая разумность все-таки не идет ни в какое сравнение с пытливым человеческим разумом, бесконечно стремящимся к познанию нового.

«Основное правило жизни заключается для них в полном подчинении своего поведения руководству разума» Но это практически исключает всякие чувства. Даже к смерти своих близких они относятся «разумно», то есть равнодушно. Здесь уместно вспомнить эпизод с одной кобылой, опоздавшей в гости из-за внезапной смерти мужа. Она извинилась за опоздание, и весь вечер была так же спокойна и весела, как и другие гости.

Гулливера добрые гуигнгнмы все-таки изгоняют из своей страны, решив, что неразумно держать в своем обществе такое сомнительное существо. А вдруг он принесет им какой-нибудь вред!

Гулливер возвращается на родину, где теперь проводит большую часть времени в конюшне. Путешествия закончены. Можно и подвести итоги.Проведя своего героя по различным странам, находит ли Свифт идеальное общественное устройство?

Нет. Свифт не находит положительного идеала ни в современном ему английском буржуазном обществе (Лилипутия), ни в просвещенной монархии великанов, ни на летающем острове ученых. А добродетельная республика гуигнгнмов кажется утопией, не случайно это все-таки общество лошадей, а не людей. В чем же главная сила романа Свифта?

Сила его романа в сатирическом осмеянии несправедливых форм общественного существования Есть в части четвертой романа необычные существа, играющие большую роль в повествовании. Кто такие еху? В чем смысл их появления в романе?

Еху - грязные, безобразные дикие животные, в изобилии населяющие страну гуигнгнмов. Своим внешним видом они очень напоминают человека. При близком рассмотрении Гулливер тоже увидел это сходство и ужаснулся. Но только ли внешним обликом еху похожи на людей?

Серый конь после подобных разговоров с Гулливером пришел к выводу, что в обычаях и нравах европейских народов много сходства с обычаями еху. «…Причины раздоров среди этх скотов те же самые, что и причины раздоров среди ваших соплеменников. В самом деле, если вы даете пятерым еху корму, которого хватило бы для пятидесяти, то они, вместо того, чтобы спокойно приступить к еде, затевают драку. Каждый старается захватить всё для себя»Нередко в драке они наносят друг другу тяжкие раны когтями и зубами. Еху дерутся не только из-за корма, но и из-за драгоценностей - разноцветных блестящих камешков, которые они прячут друг от друга. Есть и другое сходство с людьми. Например, они с наслаждением сосут корень, действующий на них так же, как на европейцев спиртные напитки и наркотики. В большинстве стад есть правители, которые отличаются особенно злобным нравом и поэтому держат в повиновении все стадо. Они окружают себя противными фаворитами, которых все остальные ненавидят. Серый конь усмотрел в

этом большое сходство с европейскими монархами и их министрами Откуда же эти гнусные животные появились в стране гуигнгнмов? По преданию, пара гнусных еху когда-то прибыла в эту страну из-за моря. Они размножились, одичали, и потомки их совершенно утратили разум. Иными словами, еху - это выродившиеся люди, утратившие свою культуру и цивилизованность, но зато сохранившие все пороки человеческого общества.

Свифт здесь полемизирует с Дефо и его образом идеального, разумного буржуа, поскольку история еху - это антиробинзонада. В четвертой части сатира Свифта достигла своего апогея. Смешное становится страшным. Свифт нарисовал картину вырождения человеческого общества, живущего по законам еху.

Четвертая часть - конечный вывод, итог этого философского путешествия. Пока человечеством движет жажда наживы, власти и телесных наслаждений, общество не будет построено по законам разума. Более того, оно пойдет по пути деградации и разрушения. Свифт последовательно и логично развенчивает просветительско-буржуазную идеологию, идя от частного к общему, от одной конкретной страны к всечеловеческому обобщению.

Гениальный сатирик намного опередил свою эпоху. В чем для нас современность звучания романа? Не потеряли ли актуальность предостережения Свифта?

Если жадность, обман, власть денег и вещей, пьянство, наркомания, шантаж, сервильность, непомерное честолюбие и амбиции, не реализованные в прошлом и которые не удается реализовать в настоящем, провокации и бесконечные распри с себе подобными, превращающиеся в страшные, кровопролитные войны, будут царить над человечеством, то люди рискуют обратиться в еху. И никакая цивилизованность и высокий уровень научно-технического прогресса их от этого не спасет. Страшно, если культура безнадежно отстает от цивилизации! Люди меняют одежды, а пороки, приобретая цивилизованный вид, остаются.

Виды искусствоведческого анализа и возможности
их применения на уроках МХК
.Потребность в методических нововведениях и приобщении учащихся к современным теоретическим знаниям в области искусствознания весьма насущна в силу ряда причин. В прошлое ушло идеологическое единообразие оценок явлений культуры и искусства, и в связи с этим отпала необходимость в жесткой ориентации на искусство критического и социалистического реализма. Кроме того, огромное значение в трансляции и тиражировании искусства приобрели современные СМИ, Интернет, массовая продукция книжных издательств.
Изменились и сами реалии современной культуры. В последнее время жизненная среда в не меньшей мере, чем художественное произведение, становится формой существования искусства. Общение с искусством перемещается из специализированных учреждений в сферу повседневной жизни. Наблюдается и встречный процесс – внедрения искусства в жизнь. В результате понятие «художественная культура» расширяется, в него включаются не только феномены высокой культуры, но и факты культуры повседневности, с которой тесно переплетены проблемы масс-культуры, ее места и роли в жизни общества.
В данном контексте учитель утрачивает позиции исключительного оценочного авторитета и основного источника сведений об искусстве. Но в то же время он приобретает статус навигатора, указывающего основные ориентиры развития и деятельности учащихся.
Д. С. Лихачев писал: «Искусство освещает и одновременно освящает жизнь человека. Но понимать произведения искусства далеко не просто. Этому надо учиться – учиться долго, всю жизнь… Всегда, чтобы понимать произведения искусства, надо знать условия творчества, цели творчества, личность художника и эпоху. Зритель, слушатель, читатель должны быть вооружены знаниями, сведениями… И особенно хочется подчеркнуть значение деталей. Иногда мелочь позволяет нам проникнут в главное. Как важно знать, для чего писалась или рисовалась та или иная вещь!»
Поэтому при анализе художественного произведения нельзя обходиться лишь эссеическим изложением собственного видения объекта искусства. На этом фоне актуальным становится применение методик искусствоведческого анализа в преподавании МХК.
Основными видами искусствоведческого анализа, используемыми на уроках МХК, могут быть сравнительно-исторический, формальный иконографический, структурный.
1. Сравнительно-исторический анализ
Это один из наиболее эффективных видов анализов. Он основывается, с одной стороны, на сравнении – простейшей познавательной операции выявления сходства и различия объектов, а с другой – на принципах историзма, согласно которым, действительность рассматривается в перспективе постоянного изменения во времени.
Простейший тип отношений, которые возникают в результате сравнения – отношения тождества (равенства) и различий, - применим к любым наблюдаемым и мыслимым объектам. В результате этого сама операция сравнения позволяет представить мир как связное разнообразие. Эта первичная операция и выводы, которые следуют в результате ее применения, очень важны для осознания художественной культуры как единого целого.
В любом феномене культуры необходимо видеть как его уникальность и особенности, так и общность с культурой в целом. Сравнение – операция динамичная. Оно изначально предполагает некую оппозицию.
Чтобы осмыслить свою культуру, надо посмотреть на нее как бы извне.
Сравнение, в отличие от описания, предполагает оппозицию двух объектов, что более продуктивно в творческом плане. Чем отдаленнее по времени, стилю, выразительным средствам художественного языка предлагаемые учащимся для сравнения произведения, тем легче проводить сравнение и тем оригинальнее и неожиданнее могут быть его результаты. При этом хотя бы по одному параметру произведения должны иметь что-то общее – это может быть общность жанра (портрет, пейзаж, натюрморт), типологии форм (древнеегипетская и мезоамериканская пирамида), общность назначения и функции (храм в разных культурах, мемориальный надгробный памятник), сюжета, иконографических констант, формата (вертикальный, горизонтальный, рондо) и др.
Разность потенциалов особенно значима на первых этапах знакомства учащихся с проблематикой МХК, когда они еще не в курсе специфических проблем предмета. Для сравнения близких по стилистике вещей у учащихся недостаточно опыта. Так сопоставление портретов Крамского и Перова вряд ли будет результативным. Продуктивнее брать портреты неизвестных учащимся людей и только по окончании анализа знакомить с их судьбой, создавая тем самым условия для дополнительной рефлексии учащихся по поводу качества их анализа и способности судить о человеке в символическом поле иной знаковой системы.
Приемы сравнительно-исторического анализа могут быть использованы и для создания и фиксирования у учащихся собственного эмоционального образа художественного произведения, эпохи, стиля. Так, сравнение храмовой архитектуры Новгородского и Владимиро–Суздальского княжеств позволяет вычленить черты отличия, особенности, общность и в результате создание образа и одно, и другой архитектуры, рождая некий собственный эмоциональный код у ребенка.
Основными формами сравнительно-исторического метода являются:
- сравнительно-сопоставительный анализ;
- историко-типологическое и историко-генетическое сравнение;
- выявление сходства на основе взаимовлияния.
Сравнительно-сопоставительный анализ предполагает сравнение разнородных объектов. Это может быть сопоставление:
- крупных культурных ареалов (Восток-Запад);
- культурных регионов (Россия - Западная Европа);
- стадиально-разнородных культур (традиционной фольклорной культуры и культуры мировых религий по типу «язычество-христианство»);
- стилей (Ренессанс-барокко, барокко-классицизм и т.п.);
- разных видов искусства и их выразительных возможностей.
Такой тип сравнения на выявление крупных, глубинных проблем.
Историко-типологическое сравнение нацелено на выявление общности не связанных по происхождению явлений. Например, культуры Древнего Египта, Месопотамии и Центральной Америки не связаны генетически, и их сходство определяется их типологической принадлежностью к цивилизации Древнего мира.
В историко-типологическом сравнении важны два взаимодополняющих друг друга процесса: анализ, направленный на выявление различий и синтез, направленный на осознание общности.
Общими чертами культур Древнего мира является:
- их магический характер;
- иерархичность, каноничность и традиционализм;
- преобладание в мифологии терриоморфных и зооморфных форм;
- доминирование коллективного начала над индивидуальным.
В архитектуре воспроизводятся природные формы и преобладают принципы изобразительности (пирамида – гора, колонна – дерево, святилище – пещера, дворец - лабиринты пещеры).
Образ мировой горы является общей базисной моделью Вселенной (зиккурат, пирамида, ступа), а архетип Мирового древа – основой символической организации пространства.
Историко-генетическое сравнение нацелено на выявление сходства в связи с общим происхождением. В учебной деятельности этот метод актуален в связи с кардинальной сменой художественных основ русской культуры в двух поворотных моментах ее истории.
Принятие христианства привело к переходу на византийские каноны, а петровская реформа – к своеобразному прыжку через ряд этапов и к восприятию формального языка западноевропейского искусства нового времени, как уже сложившейся системной данности.
К интересным выводам и обогащению эстетического восприятия может привести сравнение древнерусской архитектуры с генетически близкими архитектурными школами средневеково Армении, Грузии, Болгарии. Их исходным образцом является крестово-купольный тип храма, созданный в Византии. Крестово-купольные храмы сформировались с использованием применявшегося в Иране приема опирания купола на отрезки внутренних стен. Этот принцип объемно-пространственного построения здания, привычный для зодчих Передней Азии, послужил основой при разработке композиционной схемы зданий первых христианских церквей.
В 1017-1037 гг. при Ярославе Мудром в Киеве был построен Софийский собор. Этому сооружению не было прямых аналогий в Византии, хотя ядро собора сформировано по крестово-купольной схеме.
С методической точки зрения сравнение древнерусской архитектуры с другими национальными образцами обостряет понимание ее самобытности, чего не происходит при традиционном обучении внутреннего ряда региональных школ – Владимиро-Суздальской, Новгородской и пр. Перечисление особенностей школ порождает у учащихся впечатление однообразности древнерусской архитектуры. Проблемы национальной специфики отечественной художественной культуры, ее оригинальных художественных достижений взывают у школьников повышенный интерес. На контрасте легче донести до них суть ответа на вопрос: «А что, собственно, создали наши предки?»
Взаимовлияние в культуре – еще один вид сравнительного анализа, нацеленный на выявление органичности усвоения внешних заимствований, оригинальности интерпретации. При обсуждении этих вопросов наиболее плодотворной является концепция Ю. Лотмана, который считал, что «народ, имеющий свою развитую культуру, не теряет своеобразия от пересечения с чужими культурами, а напротив того, еще более обогащает свою самобытность. Самобытность достигается не знанием чужого, а богатством своего. Тогда чужое фактически перестает быть чужим».
2.Формальный анализ
Первый шаг в изучении специфики языка разных видов изобразительного искусства сделала так называемая формальная школа искусствоведения. Ее достижения весьма актуальны для преподавания МХК. Во-первых, анализ на базе основных положений формальной школы - это первая ступень в постижении замысла автора и специфических задач эпохи, зашифрованных в произведении искусства. Во-вторых, с помощью категорий формального анализа появляется возможность понять метафорический язык изобразительного искусства, а также проверить спонтанные реакции и оценки учащихся.
Система формального анализа произведений архитектуры, скульптуры и живописи включает в себя такие параметры, как материал, формат, размер, пропорции, текстура, свет, цвет, ритмическое и композиционная организация, конструкция, взаимодействие с внешней средой, соотношение внутренней и внешней структуры и пространства, временные ориентиры восприятия и проживания.
Вышеперечисленные параметры формального анализа вошли в текст стандартов нового поколения по изобразительному искусству для средней школы. Но, к сожалению, зачастую мы, как педагоги, забываем учить учеников самой методике анализа, подменяя эссеическим описанием произведения искусства или описанием эмоций по его поводу. Хотя бы раз учащиеся должны самостоятельно проанализировать произведение архитектуры, скульптуры и живописи по заданным координатам. Иначе ни о каком деятельностном, проблемном или практико-ориентированном образовании не может быть и речи.
Набор параметров для каждого вида искусства слегка различается сообразно его специфике.
Анализ архитектуры
В связи с абстрактным (нет аналогий в натуре) характером архитектуры, которая имеет своей главной задачей организовать пространство, основными пунктами ее анализа должны быть:
- предназначение и функция сооружения;
- абсолютные размеры и соотношение с окружающей средой;
- избранные для строительства материал и особенности его образного осмысления;
- план;
- общая организация пространства и масс(что превалирует: первое или второе и почему?);
- конструкция и заложенные в ней идеи;
- масштаб здания (соотнесённость с размером человека, с окружением);
- пропорции (соотношение частей здания между собой и их отношение к целому);
- ритм (пространство и массы, различных пространственных ячеек, членения конструкции, проемов и др.);
- светотеневая организация фасадов и внутреннего пространства;
- роль цвета и звука;
- соотношение со скульптурой и монументальной живописью;
- временная организация восприятия сооружения и протекающей в ней жизни.
Анализ архитектуры требует и личного проживания произведения, или весьма большого количества наглядного материала – планы, разрезы, ландшафтные съемки, фотографии фасадов с нескольких точек зрения, фотографии интерьеров и проч.
Анализ живописи
При анализе живописи надо учитывать, что, с одной стороны, она оперирует не абстракциями, а узнаваемыми образами реальности, но, с другой стороны, живописное изображение – это иллюзорное (то есть не менее абстрактное) изображение на двухмерной плоскости, некая интерпретация реальности, ее преображенный образ.
Зачастую узнаваемость реалий, сюжетность создают ложное впечатление легкой доступности расшифровки авторского послания. Это необходимо учитывать при анализе. Формальный анализ в применении к живописному произведению должен в корне отличаться от примитивного пересказа сюжета, которому учат еще в первом классе.
Анализ лучше начинать, определившись с видом живописного изображения: что это – настенная живопись или станковая картина? Далее следует остановиться на изобразительной и экспрессивно-декоративной функциях живописного изображения, которые связаны с оформлением двухмерной плоскости – поверхности картины.
Размеры, формат (горизонтальный, вертикальный круг и иные варианты) и рама (рама как объемный объект) определяют пороговые параметры соотношения изображения иллюзорного и реального.
С основой, на которую нанесено изображение (камень, дерево, штукатурка, стекло), и с техникой, в которой выполнено живописное произведение (фреска, темпера, мозаика, масло, пастель и др.), зачастую связаны важные метафорические и символические категории. Проблемы фактуры – это не только проблемы оформления поверхности, но и проблемы внутренней интерпретации образа.
С пространственной организацией (плоскостное или иллюзорное пространство) связаны вопросы:
- интерпретации линии, силуэта, пластики объемов, светотени;
- выбора точки зрения, линии горизонта;
- организации правой и левой сторон картины (своеобразных входов и входов из живописного пространства);
- ритмической структуры и композиции в целом.
Анализ скульптуры
Спецификой скульптуры является ее реальность и вещность, трехмерная объемность и нацеленность на тактильное воздействие и переживание. Главной темой скульптуры является фигура человека, а ее язык – это язык человеческого тела и мимики лица.
Можно сказать, что это один из наиболее антропоморфных видов искусства. Но скульптор не повторяет слепо фигуру человека в ее реальных формах, а творит некую идеальную действительность, идеальную форму, в которой идеи воплощаются в виде сгустков пластической энергии. Исключительная сосредоточенность на человеке весьма ограничивает, с одной стороны, количество параметров анализа, а с другой – требует крайне углубленной интерпретации каждого пункта.
Определившись с видом скульптуры (монументальная скульптура или мелкая пластика, свободно стоящая фигура, статуарная группа или рельеф), необходимо четко зафиксировать ее размеры и соотношения с окружающим пространством, архитектурой и масштабом человека, выявить запланированные автором точки зрения.
Выбор материала (камень, бронза, дерево, керамика и иные современные материалы) в скульптуре очень важен и являет нам одну из главных мировоззренческих позиций автора. От него во многом зависят способ обработки (пластика или скульптура), возможности светотеневой и цветной метафоричности, организация внутренней конструкции (каркаса), соотношение масс с конструкцией и между собой, соотношение динамики и статики, тектонических моментов и моментов моторного напряжения и расслабления.
Проблема постамента (или его отсутствия) в скульптуре аналогична проблеме рамы в живописи – это связующее звено между миром искусства и миром реальности.
Сюжет в скульптуре вторичен, так как над любым конкретным сюжетом стоит главный и общий для всей скульптуры сюжет – акт творения трехмерной формы, сотворения человеческого тела.
Диапазон переживания ограничен рамками оппозиции «статика - движение», но интенсивность переживания значительно выше, чем в других видах искусства, и требует от зрителя значительной концентрации воли. Это особенность надо обязательно учитывать при восприятии и анализе скульптуры.
3.Иконологический анализ
Кроме «чистой формы», у искусства как специфической информационной структуры есть в запасе еще множество способов хранения и передачи информации, а также воздействия на зрителя.
Для неискушенного средневекового зрителя были более актуальны совсем другие стороны языка искусства, а именно типовые формально-сюжетные схемы, или, иными словами, иконография изображения персонажей или событий Священного писания. «Средневековое сознание, пронизанное идеей иерархии, формирует к XI-II векам иерархию святых, символов, даже цвета. Не зная этой символики, мы не можем постигнуть содержание иконы полностью, оно будет от нас ускользать. Это одна из основ образного строя иконы. И если на картине цвет играет эмоциональную и информативную роли, то в иконописной иерархии играют каноническую роль»
Канонические схемы в церковном искусстве являются своеобразной сверхформой, сверхтекстом, который воздействует на зрителя молниеносно, позволяя ему почти мгновенно воспринимать содержание священного изображения, с одной стороны, и его святость, то есть, принадлежность к другому миру, - с другой.
Каноническими аспектами языка искусства в искусствоведении занимается иконография. Ее методы – это описание и систематизация типологических признаков и схем, принятых при изображении какого-либо лица или сюжетных схем, анализ совокупности изображений какого-либо лица, характерных для искусства какой-либо эпохи, направления.
Для преподавателя МХК в этом методе скорее важен уже готовый результат, с которым необходимо ознакомить учащихся. Это позволит учащимся, с одной стороны, лучше «читать» и понимать иконопись, канонические изображения буддизма и индуизма, расшифровывать произведения северного и итальянского Ренессанса, а с другой – сделает их чувствительнее к изменениям внутри канона и поможет заново оценить завоевания Искусства Возрождения и сам факт отказа от строго регламентированного канона.
Иконология как направление в искусствоведении шире, чем иконография, так как исследует не только закрепленные религиозными культами каноны, но и любые устойчивые сюжеты и изобразительные мотивы в художественных произведениях (композиционные схемы, фрагменты схем, темы, сюжеты, атрибуты, символы и геральдические знаки), переходящие их эпохи в эпоху, от одного вида искусства к другому, от мастера к мастеру. Эти устойчивые элементы языка искусства рассматриваются иконологической школой искусствоведения в качестве своеобразных носителей памяти форм, или иными словами, «символической формы», которая содержит в себе «скрытые смыслы и послания» культуры, зашифрованные коды искусства.
При всей сложности иконологического метода он вполне доступен учащимся на уроках МХК. Дело в том, что определенными базовыми знаниями о памяти форм обладают все дети, которые читали в детстве сказки. Всем известно, что боги и герои мифологии, эпоса, сказок обладают предметами с особыми волшебными свойствами, которые не только помогают им выполнять их функции, но и зачастую содержат в себе их жизненную силу.
Постоянство атрибутов может быть использовано в тех случаях, когда мифологические персонажи утрачивают свой целостный образ и продолжают существовать в культуре последующих времен в фрагментарном виде. В этом случае атрибуты могут послужить путеводной нитью для истолкования многих культурных явлений, помогают проследить за преемственностью, казалось бы, несовместимых образов.
Структурный анализ
Структурный анализ осуществляется на основе знаковых систем, тем самым оказывается тесно связанным с семиотикой (наука о знаковых системах) и семантикой (наука о смыслах). Рассмотрение истории искусства с точки зрения закономерностей развития знаковых и символических систем, связанных с такими понятиями, как культурные коды, бинарные оппозиции, архетип, мифологема, позволяет, с одной стороны, усилить смысловую, содержательную составляющую изучения художественной культуры, что волнует подростка в первую очередь, а с другой – акцентировать личностное прочтение этого содержания.
С точки зрения ценностных ориентаций, понимание единства всей мировой художественной культуры ведет к выработке более терпимого отношения к формам и ценностям чужих культур. Общие для всех культур первообразы как Мировое древо, дорога, Мать-Земля, Тень, Мудрый Старик, Мудрая Старуха, Анима, герой, антигерой в процессе самостоятельной учебной и проектной деятельности в рамках МХК усиливает деятельностный компонент в обучении и работает на повышение личностной заинтересованности учащихся.
Конкретные предметы, не теряя своей конкретности, могут становиться знаками (кодами) других предметов и понятий и символически заменять их.
Одними из наиболее древних является код геометрических символов и тесно связанная с ним числовая символика
Коды могут быть самыми разными: зооморфными, растительными, цветовыми, пищевыми, химическими, числовыми, геометрическими и пр.
В применении на уроках МХК структурный анализ важен тем, что на первый план выходят операции преобразования, что очень важно в плане развития мышления учащихся. Выполняя такие операции, как выделение первичного множества объектов, разделение объектов на первоэлементы, выявление отношений преобразования, учащиеся развивают свои аналитические способности, умение видеть общее, структурировать и систематизировать свои знания.
Развивающий потенциал курса мировой художественной культуры напрямую связан с мировоззренческим характером самого предмета, с творчеством, самопознанием. В этих условиях учитель становится сопровождающим лицом, своеобразным заинтересованным наблюдателем за самостоятельной работой школьников.
Искусствоведческий анализ дает возможность учащимся выбрать направление своего хода размышлений, на основе систематического знакомства с памятниками культуры получить представление о целостной и многомерной картине духовного развития человечества и на основе этого выработать собственный вариант развития. Учитель МХК должен обладать разносторонними специальными знаниями в области искусствоведения. Это становится особой проблемой, поскольку специальность «учитель МХК» не готовит ни один педагогический ВУЗ. Сегодня учителя, отважившиеся преподавать этот предмет, поставлены в рамки жесткого и постоянного самообразования. Это касается не только методики преподавания, но и изучения самого предмета искусствоведения.
Ограничение анализа художественного произведения рамками формы и содержания, либо эссеическим восприятием не может быть единственно избранным методом знакомства, а уж тем более изучения объекта искусства.
С другой стороны, анализ художественного произведения невозможен без обширных знаний в области фактологии, элементарных теоретических основ. В этом случае, большую роль могут сыграть разнообразные инструктивные и информативные карты-задания, применение поисковых методов обучения, использование информационных технологий. Ведь в условиях вступления общества в век информатизации одним из непременных требований к учителю МХК становится овладение разнообразными способами добычи, работы и использования информации (компьютерные программы учебного назначения, Интернет, аудиовизуальные средства и пр.).
При соблюдении этих условий преподавание МХК в школе будет служить решению продуктивных учебных задаччто даст возможность детям самостоятельно конструировать задачные формулировки, анализировать решение задач в практическом контексте и тем самым развивать продуктивное критическое мышление.

Прежде чем приступить к практическому анализу, необходимо сделать одно существенное замечание: в картине не надо искать того, чего в ней нет, то есть ни в коем случае не надо задаваться целью подгонять живое произведение под определенную схему. Рассуждая о формах и средствах композиции, мы перечис­ляли возможные ходы и варианты действий художника, но совершенно не настаивали, что все они непре­менно должны быть использованы в картине. Тот анализ, который предлагаем мы, просто более активно проявляет некоторые особенности произведения и по возможности объясняет композиционный замысел художника.

Как разделить единый организм на части? Можно воспользоваться традиционным набором действий: провести диагональные оси для определения геометрического центра картины, выделить светлые и тем­ные места, холодные и теплые тона, определить смысловой центр композиции, при необходимости ука­зать композиционные оси и т. д. Тогда легче установить формальную структуру изображения.

2.1. АНАЛИЗ КОМПОЗИЦИИ НАТЮРМОРТА

Чтобы шире охватить различные приемы в построении натюрморта, рассмотрим классический натюрморт семнадцатого века, затем натюрморты Сезанна и Машкова.

2.1.1. В. Хеда. Завтрак с ежевичным пирогом. 1631

Проведя первую же диагональ, отмечаем, что композиция натюрморта сделана на грани фола, но художник блестяще справился с задачей уравновешивания, введя постепенное высветление фона вле­во вверх. Рассматривая отдельно светлые и темные обобщенные пятна, мы убеждаемся в светотональ-ной целостности композиции, причем видим, как белая ткань и освещенная поверхность основания лежащей вазы держат главные акценты и создают условия для ритмического расположения темных пятен. Большое светлое пятно как бы рассыпается постепенно на мелкие вспышки света. По этой же схеме строится расположение темных пятен.

Теплохолодность натюрморта в условиях почти монохромной картины очень тонко и деликатно выражена в деталях и разъединена на большие массы слева и справа. Для сохранения целостности колорита Хеда вводит холодные оттенки предметов на левой, «теплой», стороне картины и, соответ­ственно, теплые тона на правой, «холодной», стороне.

Великолепие этого натюрморта, являющегося украшением Дрезденской галереи, заключается не только в абсолютной материальности предметов, но и в тщательно продуманной композиции картины.

2.1.2. П. Сезанн. Персики и груши. Конец 1880-х годов.

В этом натюрморте прослеживается два последовательных центра: во-первых, это белое полотен­це, на котором размещены фрукты и посуда, во-вторых - персики на тарелке в центре картины. Таким образом создается ритмическое трехходовое приближение взгляда к фокусу картины: от об­щего фона к полотенцу, затем к персикам в тарелке, затем к близлежащим грушам.

По сравнению с натюрмортом Хеды работа Сезанна имеет более широкую цветовую гамму, по­этому теплохолодность натюрморта разлита по всей поверхности картины и трудно отделить ло­кальные массивы теплого и холодного цветов. Особое место в натюрморте занимает косая широкая темная полоса на заднем плане. Она является своеобразной антидоминантой композиции и одновре­менно подчеркивает белизну ткани в светах и чистоту красок в тенях. Весь строй картины грубоват и носит намеренно-явные следы кисти - этим подчеркивается рукотворность, выявленность самого процесса создания картины. Эстетика композиций Сезанна, пришедшего в дальнейшем к кубизму, заключена в конструктивной обнаженности крепкого каркаса цветовой лепки формы.

2.1.3. И. Машков. Снедь московская. 1924

Композиция натюрморта тяготеет к симметрии. Заполненность всего пространства картины не выходит по смыслу за раму, композиция прочно сидит внутри, проявляя себя то по кругу, то по квад­рату (расположение хлебов). Обилие снеди как бы распирает границы картины, в то же время хлебы оставляют цветовым лидером белую вазу, группируясь вокруг нее. Густой насыщенный цвет, плот­ная материальность хлебов, подчеркнутая точно найденной фактурой выпечки, объединяют предме­ты в гармонично сгруппированное горячее целостное пятно, оставляя фону гамму несколько холод­нее. Белое пятно вазы не вырывается из плоскости, оно недостаточно велико, чтобы стать смысло­вым центром, но достаточно активно, чтобы крепко держать композицию.

В картине есть два темных продолговатых пятна, расположенных перпендикулярно друг к другу: это кусок свисающей ткани на стене и поверхность столешницы. Соединяясь в цвете, они сдержива­ют «рассыпанность» предметов. Этот же сдерживающий, объединяющий эффект создают две гори­зонтальные полосы боковины полки и столешницы.

Если сравнить натюрморты Сезанна и Машкова, то создается впечатление, что, используя колорис­тические достижения великого Сезанна, Илья Машков обращается и к великолепной колористике «мо­нохромного» Хеды. Конечно, это только впечатление; такой большой художник, как Машков, вполне самостоятелен, его достижения выросли естественным образом из его художественной природы.

2.2. КОМПОЗИЦИЯ ПЕЙЗАЖА

В пейзаже есть одно традиционное правило: небо и ландшафт по композиционной массе должны быть неравны. Если художник ставит своей целью показать простор, беспредельное пространство, он большую часть картины отдает небу и основное внимание уделяет ему же. Если для художника главной задачей является передача подробностей ландшафта, то граница ландшафта и неба в карти­не обычно располагается значительно выше оптического центра композиции. Если границу распо­ложить посередине, то изображение распадается на две части, равно претендующие на главенство, - нарушится принцип подчиненности второстепенного главному. Это общее замечание хорошо ил­люстрирует произведение П. Брейгеля.

2.2.1. Питер Брейгель Старший. Падение Икара. Около 1560 г.

Композиция пейзажа сложна и в то же время очень естественна, на первый взгляд несколько за-мельчена в деталях, но при внимательном анализе весьма крепко скроена. Парадоксальность Питера Брейгеля проявилась в смещении смыслового центра картины (Икар) на периферию, а второстепен­ного персонажа (пахаря) - в композиционный центр. Вроде бы случайным кажется ритм темных тонов: заросли слева, голова пахаря, деревья у кромки воды, корпус корабля. Однако именно этот ритм не позволяет глазу зрителя уйти из картины вдоль темной диагональной полосы по темной кромке высокой части берега. Еще один ритм строится теплыми тонами светлых участков полотна, а также четким делением пространства пейзажа на три плана: берег, море, небо.

При множестве деталей композиция держится классическим приемом - цветовым акцентом, со­здаваемым красной рубахой пахаря. Не вдаваясь в подробное описание деталей картины, нельзя удержаться от восхищения гениальной простотой выражения глубинного смысла произведения: па­дения Икара мир не заметил.

2.2.2. Франческо Гварди. Исола ди Сан-Джоржо в Венеции. 1770-е годы.

По колориту это одна из самых великолепных картин за всю историю живописи, но живописное совершенство не было бы достигнуто без прекрасно выстроенной композиции, отвечающей всем классическим канонам. Абсолютная уравновешенность при асимметрии, эпическая величавость при динамическом ритме, точно найденное соотношение цветовых масс, колдовская теплохолодность воздуха и моря - это работа великого мастера.

Анализ показывает, что ритм в композиции строится как по вертикалям, так и по горизонталям и по диагоналям. Вертикальный ритм образуется башнями, колоннами, членением стен дворца в пере­кличке с мачтами лодок. Горизонтальный ритм определяется расположением лодок вдоль двух вооб­ражаемых горизонтальных линий, подножием дворца, линиями крыш в местах соединения их со стенами. Очень интересен диагональный ритм верхушек башен, купола, статуй над портиком, перс­пективой правой стены, лодками с правой стороны картины. Для уравновешивания композиции вве­ден альтернативный диагональный ритм от левой лодки к центральному куполу дворца, а также от ближней гондолы к вершинам мачт справа.

Горячий цвет стен дворца и золото солнечных лучей на фасадах, обращенных к зрителю, гармо­нично и мощно выделяют здание на фоне общего богатого колорита моря и неба. Граница между морем и небом отсутствует - это придает воздушность всему пейзажу. Отражение дворца в спокой­ных водах залива обобщено и начисто лишено деталей, что позволяет не затеряться фигуркам греб­цов и матросов.

2.2.3. Г. Нисский. Подмосковье. Февраль. 1957

Нисский создавал свои произведения как чистые композиции, он не писал их непосредственно с натуры, не делал массу предварительных этюдов. Пейзажи он запоминал, впитывал в сознание наи­более характерные черты и детали, делал мысленный отбор еще до начала работы у мольберта.

Примером такой рафинированной композиции может служить «Подмосковье». Локальность цве­товых масс, четкое разделение длинных холодных теней и розоватой белизны снега, строго выверен­ные силуэты елей на среднем плане и дальнего леса, мчащийся на повороте товарняк, как по линейке проведенное бетонное шоссе - все это создает ощущение современности, за этим видится индуст­риальный век, хотя лиричность зимнего пейзажа с его чистым снегом, утренней тишиной, высоким небом не позволяют отнести картину к произведению на производственную тему:

Особо следует отметить цветовые отношения на дальнем плане. Как правило, дали пишутся более холодным тоном, чем первый план, у Нисского же дальний лес выдержан в теплых тонах. Казалось бы, трудно отодвинуть таким цветом предмет в глубину картины, но если обратить внимание на розовато-оранжевый цвет неба, то художник должен был нарушить общее правило построения про­странства, чтобы лес не вьщелялся резко на фоне неба, а был тонально слит с ним. Мастер поместил на ближнем плане фигуру лыжницы, одетой в красный свитер. Это яркое пятно при весьма малой площади активно держит композицию и придает ей пространственную глубину. Деление горизон­тальных масс, сходящихся к левому срезу картины, сопоставление с вертикалями елей придает рабо­те композиционную драматичность.

2.3. КОМПОЗИЦИЯ ПОРТРЕТА

Художники по-разному трактуют потрет как произведение. Одни уделяют внимание только челове­ку, не вводя никаких деталей окружающей обстановки, пишут на нейтральном фоне, другие вводят в портрет антураж, трактуя его как картину. Композиция при второй трактовке, как правило, сложнее, в ней используются многие формальные средства и приемы, о которых говорилось ранее, но и в простом изображении на нейтральном фоне композиционные задачи имеют решающее значение.

Ангишола Софонисба. Автопортрет

2.3.1. Тинторегто. Мужской портрет. 1548

Все внимание художник уделяет передаче живой выразительности лица. Собственно, кроме голо­вы на портрете ничего и не изображено, одежда и фон так мало отличаются по цвету друг от друга, что освещенное лицо является единственным ярким пятном в произведении. В этой ситуации особое значение приобретают масштаб и уравновешенность композиции. Художник тщательно соизмерил габариты рамы с абрисом изображения, с классической выверенностью определил место лица и в пределах целостности колорита вылепил горячими красками полутона и тени. Композиция проста и совершенна.

2.3.2. Рафаэль. Портрет юноши (Пьетро Бембо). Около 1505 г.

В традициях Высокого Возрождения были созданы портреты на фоне итальянского пейзажа. Имен­но на фоне, а не в среде природы. Некоторая условность освещения, сохранение масштаба фигуры по отношению к раме, выработанного на безантуражных портретах, позволяли мастеру показать портре­тируемого очень близко, во всех характерных подробностях. Таков «Портрет юноши» Рафаэля.

Погрудная фигура молодого человека композиционно построена на ритме нескольких цветовых пар: во-первых, это красная шапочка и видимая часть красной рубахи; во-вторых, справа и слева по паре темных пятен, образуемых ниспадающими волосами и накидкой; в-третьих, это кисти рук и два фрагмента левого рукава; в-четвертых, это полоска белого кружевного воротника и полоска сло­женной бумаги в правой руке. Лицо и шея, образуя общее теплое пятно, являются формальным и смысловым фокусом композиции. Пейзаж за спиной юноши выдержан в более холодных тонах и образует красивую гамму в контексте общего колорита. Ландшафт не содержит бытовых подробно­стей, он безлюден и спокоен, что подчеркивает эпический характер произведения.

Есть в портрете одна деталь, ставшая загадкой художникам на столетия: если дотошный рисо­вальщик проследит линию плеча и шеи до головы (справа), то шея оказывается, говоря профессио­нальным языком, совершенно не привязанной к массе головы. Такой прекрасный знаток анатомии, как Рафаэль, не мог так элементарно ошибиться. У Сальвадора Дали есть полотно, которое он на­звал «Автопортрет с рафаэлевской шеей». Действительно, в форме шеи рафаэлевского портрета за­ключена какая-то необъяснимая пластическая притягательность.

2.3.3. К. Коровин. Портрет Ф.И. Шаляпина. 1911

Многое в этой работе непривычно для зрителя, исповедующего классическую живопись. Непри­вычен уже сам формат, непривычно композиционное повторение фигуры певца, абриса стола и став­ни, непривычна, наконец, живописная лепка форм без строгого рисунка.

Ритм цветовых масс от правого нижнего угла (горячий тон стены и пола) к левому верхнему углу (зелень за окном) делает три шага, изменяясь в холодную сторону. Для уравновешивания компози­ции и сохранения целостности колорита в холодной зоне введены вспышки теплых тонов, а в теплой зоне, соответственно, холодных.

Еще один цветовой ритм художник использует в деталях: горячие акценты вспыхивают по всей поверхности картины (туфли - ремень - бокал - руки).

Масштаб фигуры по отношению к раме позволяет считать антураж не фоном, а полноправным героем картины. Ощущение воздуха, в котором растворяются границы предметов, свет и рефлексы создают иллюзию свободной импровизации без обдуманной композиции, но портрет обладает всеми признаками формально грамотной композиции. Мастер есть мастер.

2.4. КОМПОЗИЦИЯ СЮЖЕТНОЙ КАРТИНЫ 2.4.1. Рафаэль. Сикстинская мадонна. 1513

Эта картина, пожалуй, самая известная в мире, соперничает с ней по популярности только «Джо­конда» Леонардо да Винчи. Образ богоматери, светлый и чистый, красота одухотворенных лиц, дос­тупность и простота идеи произведения гармонично сливаются с ясной композицией картины.

Художник использовал в качестве композиционного средства осевую симметрию, показывая, та­ким образом изначальное совершенство и уравновешенное спокойствие христианской души, веря­щей в конечную победу добра. Симметрия как средство композиции подчеркивается буквально во всем: в расположении фигур и занавеси, в повороте лиц, в уравновешенности масс самих фигур относительно вертикальных осей, в перекличке теплых тонов.

Возьмем центральную фигуру. Малыш на руках мадонны композиционно утяжеляет левую часть, но Рафаэль точно расчитанным силуэтом накидки уравновешивает фигуру. Фигура девушки справа по массе несколько меньше, чем слева фигура Сикста, но зато цветовая насыщенность правой фигу­ры активнее. С точки зрения симметрии масс можно посмотреть на расположение лиц мадонны и малыша-Христа, а затем на расположение лиц ангелов у нижнего среза картины. Эти две пары лиц находятся в противофазе.

Если соединить линиями изображения лиц всех главных фигур в картине, образуется правильный ромб. Опорная нога мадонны - на оси симметрии картины. Такая композиционная схема делает произведение Рафаэля абсолютно уравновешенным, а расположение фигур и предметов по овалу вокруг оптического центра сохраняет целостность композиции даже при некоторой разобщенности ее частей.

2.4.2. А.Е.Архипов. По реке Оке. 1890

Композиция, открытая, динамичная даже при статичности фигур, построена по обратной диаго­нали: справа вверх налево. Часть баркаса выходит на зрителя, под нижний срез картины - это созда­ет ощущение нашего присутствия непосредственно среди сидящих на баркасе. Для передачи солнеч­ного освещения и ясного летнего дня художник использует как средство композиции контраст между общим светлым колоритом и теневыми акцентами в фигурах. Линейная перспектива потребовала уменьшения фигур на носу баркаса, но воздушная перспектива (ради иллюзии отдаленности берега) четкости фигур на носу не уменьшила по сравнению с ближними фигурами, то есть воздушная пер­спектива внутри баркаса практически отсутствует. Уравновешенность композиции обеспечивается взаиморасположением общего темного композиционного овала слева от середины и активного тем­ного пятна справа (теневые части двух фигур и посуда). Кроме того, если обратить внимание на мачту, то она расположена по оси картины, а справа и слева вдали - симметричные легкие цветовые акценты.

2.4.3. Н. Ерышев. Смена. 1975

Композиция построена на ритме вертикалей. Индустриальные сооружения (кстати, весьма условные), единственное деревце, фигуры людей - все подчеркнуто вытянуто вверх, лишь в нижней части картины идут несколько горизонтальных линий, образуемых бетонными плита­ми, трубами, горизонтом. Фокусом композиции является группа подростков-экскурсантов, по­чти симметрично расположенная по обе стороны рабочего мастера. Нефтеперерабатывающие сооружения вместе с белыми майками двух подростков образуют вертикальный прямоуголь­ник. Как бы ограничивая этот прямоугольник, автор разместил двух молодых людей в одежде терракового цвета. Своеобразная симметрия создана постановкой на вертикальной оси фигуры мастера и перекличкой ровно стоящего деревца с трубовидным сооружением справа.

Прямую выстроенность, заведомую условность ситуации, явно задуманную статичность фигур можно было бы отнести к спорным моментам в реалистической передаче жизни, но эта работа носит черты монументально-оформительского направления, где все это является орга­ничным, логичным и необходимым. С точки зрения композиции здесь применены ясные, фор­мально безупречные средства от группировки до ритмических градаций и членений.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

КОМПОЗИЦИЯ И ХУДОЖЕСТВЕННОСТЬ

Вот и пришло время говорить о тех качествах произведения, которые, собственно, и являются носителями эстетических ценностей, духовной наполненности, жизненности художественных обра­зов. Это тонкая материя, много здесь неуловимого, замешанного на душевной энергии художника, на его индивидуальности, отношении к миру. Роль композиции сводится к грамотности, возможности выразить задуманное на языке красоты и гармонии, к возможности построения добротной и крепкой формы.

1. ОБОБЩЕНИЕ И ТИПИЗАЦИЯ

В традициях классической художественной практики принято избегать нагромождения случайно­стей, разрушающих целостность образа, его знаковую определенность. Этюд как средство набрать фактологический материал, как разведка в стане объективной действительности несет в себе излиш­нюю репортажность, сиюминутность, иногда многословность. Отбирая в законченное произведение наиболее характерные черты, делая обобщения и смещая акценты, автор добивается наиболее близ­кого сходства со своей художественной идеей. В результате обобщения и отбора рождается типич­ный образ, не единичный, не случайный, а вбирающий в себя самое глубинное, общее, истинное.

Таким образом рождается тип героя или пейзажа, как, например, протодиакон в портрете И. Репи­на или абсолютно русский пейзаж в картинах И. Левитана.

ВОПРОСЫ, КОТОРЫМИ СТОИТ ЗАДАТЬСЯ, АНАЛИЗИРУЯ ЖИВОПИСНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
Для того, чтобы абстрагироваться от сюжетно-бытового восприятия, вспомните, что картина – не окно в мир, а плоскость, на которой живописными средствами может быть создана иллюзия пространства. Поэтому сначала проанализируйте базовые параметры произведения:

1) Каков размер картины (монументальный, станковый, миниатюрный?

2) Каков формат картины: вытянутый по горизонтали или вертикали прямоугольник (возможно, со скруглённым завершением), квадрат, круг (тондо), овал?

3) В какой технике (темпера, масло, акварель и т.д.) и на какой основе (дерево, холст и т.д.) выполнена картина?

4) С какого расстояния она лучше всего воспринимается?

I. Анализ изображения.

4. Есть ли в картине сюжет? Что изображено? В какой среде располагаются изображённые персонажи, предметы?

5. На основании анализа изображения Вы можете сделать вывод о жанре. К какому жанру: портрет, пейзаж, натюрморт, обнажённая натура, бытовой, мифологический, религиозный, исторический, анималистический, - принадлежит картина?

6. Как Вам кажется, какую задачу решает художник – изобразительную? выразительную? Какова степень условности или натурализма изображения? Тяготеет ли условность к идеализации или к экспрессивному искажению? Как правило, с жанром связана композиция картины.

7) Из каких составляющих складывается композиция? Каково соотношение объекта изображения и фона/ пространства на полотне картины?

8) Насколько близко к картинной плоскости размещены объекты изображения?

9) Какой угол зрения выбрал художник – сверху, снизу, вровень с изображенными объектами?

10)Как определена позиция зрителя – вовлекается ли он во взаимодействие с изображенным на картине, или ему отводится роль отстраненного созерцателя?
11) Можно ли назвать композицию уравновешенной, статичной, или динамичной? Если присутствует движение, как оно направлено?

12) Как построено картинное пространство (плоскостно, неопределенно, выгорожен пространственный слой, создано глубокое пространство)? За счёт чего достигается иллюзия пространственной глубины (различие в размере изображенных фигур, показ объема предметов или архитектуры, с помощью градаций цвета)? Композиция разрабатывается средствами рисунка.

13) Насколько выражено в картине линейное начало?

14) Подчеркнуты или скрадены контуры, отграничивающие отдельные предметы? Какими средствами достигается этот эффект?

15) До какой степени выражен объём объектов? Какими приёмами создаётся иллюзия объёма?

16) Какую роль в картине играет свет? Какой он (ровный, нейтральный; контрастный, лепящий объем; мистический). Прочитывается ли источник/направление света?

17) Читаются ли силуэты изображенных фигур/объектов? Насколько они выразительны и ценны сами по себе?

18) Насколько детализировано (или наоборот обобщено) изображение?

19) Передаётся ли разнообразие фактур изображённых поверхностей (кожа, ткани, металл и т.д.) ? Колорит.

20) Какую роль играет в картине колорит (подчинён рисунку и объёму или наоборот подчиняет себе рисунок и сам выстраивает композицию).

21) Является ли цвет просто окраской объёма или чем-то большим? Является ли он оптически достоверным или экспрессивным?

22) В картине преобладают локальные цвета или тональный колорит?

23) Различимы ли границы цветовых пятен? Совпадают ли они с границами объёмов и предметов?

24) Художник оперирует большими массами цвета или маленькими пятнами-мазками?

25) Как написаны теплые и холодные цвета, пользуется ли художник сочетанием дополнительных цветов? Для чего он это делает? Как переданы наиболее освещенные и затенённые места?

26) Есть ли блики, рефлексы? Как прописаны тени (глухо или прозрачно, цветные ли они)?

27) Можно ли выделить ритмические повторы в использовании какого-либо цвета или сочетания оттенков, можно ли проследить развитие какого-либо цвета? Есть ли доминирующий цвет/ сочетание цветов?

28) Какова фактура живописной поверхности – гладкая или пастозная? Различимы ли отдельные мазки? Если да, то какие они — мелкие или длинные, жидкой, густой или почти сухой краской нанесены?

06.08.2013

Принципы и приемы анализа литературного произведения Есин Андрей Борисович

1 Анализ произведения в аспекте рода и жанра

Анализ произведения в аспекте рода и жанра

Литературными родами в литературоведении называются крупные классы произведений - эпос, лирика, драма (драматургия), а также промежуточная форма лиро-эпики. Принадлежность произведения к тому или иному роду накладывает отпечаток на сам ход анализа, диктует определенные приемы, хотя и не влияет на общие методологические принципы. Различия между литературными родами почти не сказываются на анализе художественного содержания, зато почти всегда в той или иной степени влияют на анализ формы.

Среди литературных родов эпос обладает наибольшими изобразительными возможностями и наиболее богатой и развитой структурой формы. Поэтому в предшествующих главах (особенно в разделе "Структура художественного произведения и ее анализ") изложение велось применительно прежде всего к эпическому роду. Посмотрим теперь, какие изменения в анализ придется вносить с учетом специфики драмы, лирики и лиро-эпики.

Драма во многом схожа с эпосом, поэтому основные приемы анализа для нее остаются теми же. Но следует учитывать, что в драме, в отличие от эпоса, отсутствует повествовательная речь, что лишает драму многих художественных возможностей, присущих эпосу. Отчасти это компенсируется тем, что драма в основном предназначена для постановки на сцене, и, вступая в синтез с искусством актера и режиссера, приобретает дополнительные изобразительные и выразительные возможности. В собственно литературном тексте драмы акцент перемещается на действия героев и их речь; соответственно драма тяготеет к таким стилевым доминантам, как сюжетность и разноречие. По сравнению с эпосом драма отличается также повышенной степенью художественной условности, связанной с театральным действием. Условность драмы состоит в таких особенностях, как иллюзия "четвертой стены", реплики "в сторону", монологи героев наедине с самим собой, а также в повышенной театральности речевого и жестово-мимического поведения.

Специфично в драме и построение изображенного мира. Все сведения о нем мы получаем из разговоров героев и из авторских ремарок. Соответственно драма требует от читателя большей работы фантазии, умения по скупым намекам представить себе внешность героев, предметный мир, пейзаж и т. п. С течением времени драматурги делают свои ремарки все подробнее; существует также тенденция вводить в них субъективный элемент (так, в ремарку к третьему действию пьесы «На дне» Горький вводит эмоционально-оценочное слово: «В окне у земли - рожа. Бубнова»), появляется указание на общий эмоциональный тон сцены (печальный звук лопнувшей струны в «Вишневом саде» Чехова), иногда вводные ремарки расширяются до повествовательного монолога (пьесы Б. Шоу). Образ персонажа рисуется более скупыми, чем в эпосе, но и более яркими, сильными средствами. На первый план выходит характеристика героя через сюжет, через поступки, причем действия и слова героев всегда психологически насыщены и тем самым характерологичны. Другим ведущим приемом создания образа персонажа является его речевая характеристика, манера речи. Вспомогательными приемами выступают портрет, самохарактеристика героя и его характеристика в речи других персонажей. Для выражения авторской оценки используется в основном характеристика через сюжет и индивидуальную манеру речи.

Своеобразен в драме и психологизм. Он лишен таких распространенных в эпосе форм, как авторское психологическое повествование, внутренний монолог, диалектика души и поток сознания. Внутренний монолог выводится наружу, оформляется во внешней речи и поэтому сам психологический мир персонажа оказывается в драме более упрощенным и рационализированным, чем в эпосе. Вообще драма тяготеет в основном к ярким и броским способам выражения сильных и рельефных душевных движений. Наибольшую трудность в драме представляет художественное освоение сложных эмоциональных состояний, передача глубины внутреннего мира, смутных и нечетких представлений и настроений, сферы подсознательного и т. п. С этой трудностью драматурги научились справляться лишь к концу XIX в.; показательными здесь являются психологические пьесы Гауптмана, Метерлинка, Ибсена, Чехова, Горького и др.

Главным в драме является действие, развитие исходного положения, а действие развивается благодаря конфликту, поэтому анализ драматического произведения целесообразно начинать с определения конфликта, прослеживая в дальнейшем его движение. Развитию конфликта подчиняется драматическая композиция. Конфликт воплощен либо в сюжете, либо в системе композиционных противопоставлений. В зависимости от формы воплощения конфликта драматические произведения можно разделить на пьесы действия (Фонвизин, Грибоедов, Островский), пьесы настроения (Метерлинк, Гауптман, Чехов) и пьесы-дискуссии (Ибсен, Горький, Шоу). В зависимости от типа пьесы движется и конкретный анализ.

Так, в драме Островского «Гроза» конфликт воплощается в системе действия и событий, то есть в сюжете. Конфликт пьесы двупланов: с одной стороны, это противоречия между властителями (Дикой, Кабаниха) и подвластными (Катерина, Варвара, Борис, Кулигин и др.) - это внешний конфликт. С другой стороны, действие движется благодаря внутреннему, психологическому конфликту Катерины: она страстно хочет жить, любить, быть свободной, отчетливо осознавая в то же время, что все это грех, ведущий к погибели души. Драматическое действие развивается через цепь поступков, перипетий, так или иначе меняющих исходную ситуацию: уезжает Тихон, Катерина решается на связь с Борисом, публично кается и, наконец, бросается в Волгу. Драматическое напряжение и внимание зрителя поддерживается интересом к развитию сюжета: что будет дальше, как поступит героиня. Четко просматриваются сюжетные элементы: завязка (в диалоге Катерины и Кабанихи в первом действии обнаруживается внешний конфликт, в диалоге Катерины и Варвары - внутренний), ряд кульминаций (в конце второго, третьего и четвертого действий и, наконец, в последнем монологе Катерины в пятом действии) и развязка (самоубийство Катерины).

В сюжете в основном реализуется и содержание произведения. Социокультурная проблематика раскрывается через действие, а действия диктуются господствующими в среде нравами, отношениями, этическими принципами. В сюжете выражается и трагический пафос пьесы, самоубийство Катерины подчеркивает невозможность благополучного разрешения конфликта.

Несколько иначе построены пьесы настроения. В них, как правило, основу драматического действия составляет конфликт героя с враждебным ему укладом жизни, переходящий в конфликт психологический, что выражается во внутренней неустроенности героев, в ощущении душевного дискомфорта. Как правило, это ощущение характерно не для одного, а для многих персонажей, каждый из которых развивает свой конфликт с жизнью, поэтому в пьесах настроения трудно выделить главных героев. Движение сценического действия сосредоточено не в сюжетных перипетиях, а в смене эмоциональной тональности, событийная цепь лишь усиливает то или иное настроение. Такого рода пьесы обыкновенно имеют одной из стилевых доминант психологизм. Конфликт развивается не в сюжетных, а в композиционных противопоставлениях. Опорные точки композиции - не элементы сюжета, а кульминации психологических состояний, приходящиеся, как правило, на конец каждого действия. Вместо завязки - обнаружение некоторого исходного настроения, конфликтного психологического состояния. Вместо развязки - эмоциональный аккорд в финале, как правило, не разрешающий противоречий.

Так, в пьесе Чехова «Три сестры» практически нет сквозного событийного ряда, но все сцены и эпизоды связаны друг с другом общим настроением - достаточно тяжелым и безысходным. И если в первом действии еще проблескивает настроение светлой надежды (монолог Ирины «Когда я сегодня проснулась…»), то в дальнейшем развитии сценического действия оно заглушается беспокойством, тоской, страданием. Сценическое действие основано на углублении переживаний героев, на том, что каждый из них постепенно отказывается от мечты о счастье. Не складываются внешние судьбы трех сестер, их брата Андрея, Вершинина, Тузенбаха, Чебутыкина, уходит из города полк, в доме Прозоровых торжествует пошлость в лице «шершавого животного» Наташи, и не бывать трем сестрам в вожделенной Москве… Все события, не связанные друг с другом, имеют целью усилить общее впечатление неблагополучности, неустроенности бытия.

Естественно, что в пьесах настроения важную роль в стиле играет психологизм, но психологизм своеобразный, подтекстовый. Сам Чехов писал по этому поводу: «Я Мейерхольду писал и убеждал в письме не быть резким в изображении нервного человека. Ведь громадное большинство людей нервно, большинство страдает, меньшинство чувствует острую боль, но где - на улицах и в домах - Вы видите мечущихся, скачущих, хватающих себя за голову? Страдания выражать надо так, как они выражаются в жизни, то есть не ногами и не руками, а тоном, взглядом; не жестикуляцией, а грацией. Тонкие душевные движения, присущие интеллигентным людям, и внешним образом нужно выражать тонко. Вы скажете: условия сцены. Никакие условия не допускают лжи» (Письмо О.Л. Книппер от 2 января 1900 г.). В его пьесах и, в частности, в «Трех сестрах» сценический психологизм опирается именно на этот принцип. Подавленное настроение, тоска, страдания героев лишь отчасти выражаются в их репликах и монологах, где персонаж «выводит наружу» свои переживания. Не менее важным приемом психологизма становится несоответствие внешнего и внутреннего - душевный дискомфорт выражается в ничего не значащих фразах («У Лукоморья дуб зеленый» Маши, «Бальзак венчался в Бердичеве» Чебутыкина и др.), в беспричинном смехе и слезах, в молчании и т. п. Важную роль играют авторские ремарки, подчеркивающие эмоциональный тон фразы: «оставшись одна, тоскует», «нервно», «плаксиво», «сквозь слезы» и т. п.

Третий тип - пьеса-дискуссия. Конфликт здесь глубинный, основанный на различии мировоззренческих установок, проблематика, как правило, философская или идейно-нравственная. «В новых пьесах, - писал Б. Шоу, - драматический конфликт строится не вокруг вульгарных склонностей человека, его жадности или щедрости, обиды и честолюбия, недоразумений и случайностей и всего прочего, что само по себе не порождает моральных проблем, а вокруг столкновения различных идеалов». Драматическое действие выражается в столкновении точек зрения, в композиционном противопоставлении отдельных высказываний, поэтому первостепенное внимание при анализе следует уделить разноречию. В конфликт зачастую втягивается ряд героев, каждый со своей жизненной позицией, поэтому и в этом типе пьесы трудно выделить главных и второстепенных персонажей, точно так же трудно выделить положительных и отрицательных героев. Сошлемся вновь на Шоу: «Конфликт «…» идет не между правыми и виноватыми: злодей здесь может быть так же совестлив, как и герой, если не больше. По сути дела, проблема, делающая пьесу интересной «…» заключается в выяснении, кто же здесь герой, а кто злодей. Или, иначе говоря, здесь нет ни злодеев, ни героев». Событийная цепь служит в основном поводом для высказываний персонажей, провоцирует их.

На этих принципах построена, в частности, пьеса М. Горького «На дне». Конфликт здесь в столкновении разных точек зрения на природу человека, на ложь и правду; в общем виде это конфликт возвышенного, но нереального с низменным реальным; проблематика философская. В первом же действии завязывается этот конфликт, хотя с точки зрения сюжета оно является не более чем экспозицией. Несмотря на то, что никаких важных событий в первом действии не происходит, драматическое развитие уже началось, уже вступили в конфликт грубая правда и возвышенная ложь. На первой же странице звучит это ключевое слово «правда» (реплика Квашни «А-а! Не терпишь правды!»). Здесь же Сатин противопоставляет опостылевшим «человеческим словам» звучные, но бессмысленные «органон», «сикамбр», «макробиотика» и др. Здесь же Настя читает «Роковую любовь», Актер вспоминает Шекспира, Барон - кофе в постели, и все это в резком контрасте с обыденной жизнью ночлежки. В первом действии уже достаточно проявилась одна из позиций по отношению к жизни и к правде - то, что можно вслед за автором пьесы назвать «правдой факта». Эту позицию, циническую и антигуманную по существу, представляет в пьесе Бубнов, спокойно констатирующий нечто абсолютно бесспорное и столь же холодное («Шум - смерти не помеха»), скептически посмеивающийся над романтическими фразами Пепла («А ниточки-то гнилые!»), излагающий свою позицию в рассуждении о своей жизни. В первом же действии появляется и антипод Бубнова - Лука, противопоставляющий бездушному, волчьему быту ночлежки свою философию любви и сострадания к ближнему, каким бы он ни был («по-моему, ни одна блоха - не плоха: все - черненькие, все - прыгают…»), утешающий и ободряющий людей дна. В дальнейшем этот конфликт развивается, втягивая в драматическое действие все новые и новые точки зрения, аргументы, рассуждения, притчи и т. п., порой - в опорных точках композиции - выливаясь в прямой спор. Конфликт достигает кульминации в четвертом действии, которое представляет из себя уже открытую, практически не связанную с сюжетом дискуссию о Луке и его философии, переходящую в спор о законе, правде, понимании человека. Обратим внимание на то, что последнее действие проходит уже после завершения сюжета и развязки внешнего конфликта (убийство Костылева), который носит в пьесе вспомогательный характер. Финал пьесы также не является сюжетной развязкой. Он связан с дискуссией о правде и человеке, и самоубийство Актера служит как бы еще одной репликой в диалоге идей. В то же время финал открыт, он не призван разрешить идущий на сцене философский спор, а как бы предлагает читателю и зрителю сделать это самому, утверждая лишь мысль о невыносимости жизни без идеала.

Лирика как литературный род противостоит эпосу, и драматургии, поэтому при ее анализе следует в высшей степени учитывать родовую специфику. Если эпос и драма воспроизводят человеческое бытие, объективную сторону жизни, то лирика - человеческое сознание и подсознание, субъективный момент. Эпос и драма изображают, лирика выражает. Можно даже сказать, что лирика принадлежит совсем к другой группе искусств, чем эпос и драматургия - не к изобразительным, а к экспрессивным. Поэтому к лирическому произведению, особенно что касается его формы, неприменимы многие приемы анализа эпических и драматических произведений, и для анализа лирики литературоведение выработало свои приемы и подходы.

Сказанное касается в первую очередь изображенного мира, который в лирике строится совсем не так, как в эпосе и драме. Стилевая доминанта, к которой тяготеет лирика, - это психологизм, но психологизм своеобразный. В эпосе и отчасти в драме мы имеем дело с изображением внутреннего мира героя как бы со стороны, в лирике же психологизм экспрессивен, субъект высказывания и объект психологического изображения совпадают. Вследствие этого лирика осваивает внутренний мир человека в особом ракурсе: она берет по преимуществу сферу переживания, чувства, эмоции и раскрывает ее, как правило, в статике, но зато более глубоко и живо, чем это делается в эпосе. Подвластна лирике и сфера мышления; многие лирические произведения построены на развертывании не переживания, а размышления (правда, оно всегда окрашено тем или иным чувством). Такая лирика («Брожу ли я вдоль улиц шумных…» Пушкина, «Дума» Лермонтова, «Волна и дума» Тютчева и т. п.) называется медитативной. Но в любом случае изображенный мир лирического произведения - это прежде всего психологический мир. Это обстоятельство особенно следует учитывать при анализе отдельных изобразительных (правильнее было бы называть их «псевдоизобразительными») деталей, которые могут встречаться в лирике. Заметим прежде всего, что лирическое произведение может обходиться и вовсе без них - так, например, в стихотворении Пушкина «Я вас любил…» все без исключения детали психологические, предметная детализация полностью отсутствует. Если же предметно-изобразительные детали и появляются, то они выполняют все ту же функцию психологического изображения: либо косвенно создавая эмоциональный настрой произведения, либо становясь впечатлением лирического героя, объектом его рефлексии и т. п. Таковы, в частности, детали пейзажа. Например, в стихотворении А. Фета «Вечер» нет, кажется, ни одной собственно психологической детали, а есть лишь описание пейзажа. Но функция пейзажа здесь - при помощи подбора деталей создать настроение покоя, умиротворенности, тишины. Пейзаж в стихотворении Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива…» является объектом осмысления, дан в восприятии лирического героя, меняющиеся картины природы составляют содержание лирического размышления, заканчивающегося эмоционально-образным выводом-обобщением: «Тогда смиряется души моей тревога…». Заметим кстати, что в пейзаже Лермонтова нет точности, требуемой от пейзажа в эпосе: ландыш, слива и желтеющая нива не могут сосуществовать в природе, так как относятся к разным сезонам, из чего видно, что пейзаж в лирике, собственно, и не пейзаж как таковой, а лишь впечатление лирического героя.

То же самое можно сказать и о встречающихся в лирических произведениях деталях портрета и мира вещей - они выполняют в лирике исключительно психологическую функцию. Так, «красный тюльпан, Тюльпан у тебя в петлице» в стихотворении А. Ахматовой «Смятение» становится ярким впечатлением лирической героини, косвенно обозначая напряженность лирического переживания; в ее же стихотворении «Песня последней встречи» предметная деталь («Я на правую руку надела Перчатку с левой руки») служит формой косвенного выражения эмоционального состояния.

Наибольшую сложность для анализа представляют те лирические произведения, в которых мы встречаемся с некоторым подобием сюжета и системы персонажей. Здесь возникает соблазн перенести на лирику принципы и приемы анализа соответствующих явлений в эпосе и драме, что принципиально неверно, потому что и «псевдосюжет», и «псевдоперсонажи» имеют в лирике совсем другую природу и другую функцию - прежде всего опять же психологическую. Так, в стихотворении Лермонтова «Нищий», казалось бы, возникает образ персонажа, у которого есть определенное социальное положение, внешность, возраст, то есть приметы бытийной определенности, что характерно для эпоса и драмы. Однако на самом деле бытие этого «героя» несамостоятельно, призрачно: образ оказывается лишь частью развернутого сравнения и, стало быть, служит для того, чтобы более убедительно и экспрессивно передать эмоциональный накал произведения. Нищего как факта бытия здесь нет, есть лишь отвергнутое чувство, переданное с помощью иносказания.

В стихотворении Пушкина «Арион» возникает нечто вроде сюжета, намечена какая-то динамика действий и событий. Но бессмысленно и даже нелепо было бы искать в этом «сюжете» завязки, кульминации и развязки, искать выраженный в нем конфликт и т. п. Событийная цепь - это осмысление лирическим героем Пушкина событий недавнего политического прошлого, данное в аллегорической форме; на первом плане здесь не поступки и события, а то, что этот «сюжет» имеет определенную эмоциональную окрашенность. Следовательно, и сюжет в лирике не существует как таковой, а выступает лишь средством психологической выразительности.

Итак, в лирическом произведении мы не анализируем ни сюжета, ни персонажей, ни предметных деталей вне их психологической функции, - то есть не обращаем внимания на то, что принципиально важно в эпосе. Зато в лирике принципиальную значимость приобретает анализ лирического героя. Лирический герой - это образ человека в лирике, носитель переживания в лирическом произведении. Как всякий образ, лирический герой несет в себе не только уникально-неповторимые черты личности, но и определенное обобщение, поэтому недопустимо его отождествление с реальным автором. Часто лирический герой бывает весьма близок к автору по складу личности, характеру переживаний, но тем не менее различие между ними является принципиальным и сохраняется во всех случаях, так как в каждом конкретном произведении автор актуализирует в лирическом герое какую-то часть своей личности, типизируя и обобщая лирические переживания. Благодаря этому читатель легко отождествляет себя с лирическим героем. Можно сказать, что лирический герой - это не только автор, но и всякий, читающий данное произведение и вчуже испытывающий те же переживания и эмоции, что и лирический герой. В ряде случаев лирический герой лишь в очень слабой мере соотносится с реальным автором, обнаруживая высокую степень условности этого образа. Так, в стихотворении Твардовского «Я убит подо Ржевом…» лирическое повествование ведется от лица павшего солдата. В редких случаях лирический герой предстает даже антиподом автора («Нравственный человек» Некрасова). В отличие от персонажа эпического или драматического произведения лирический герой не обладает, как правило, бытийной определенностью: у него нет имени, возраста, черт портрета, иногда даже неясно, к мужскому или женскому полу он принадлежит. Лирический герой почти всегда существует вне обычного времени и пространства: его переживания протекают «везде» и «всегда».

Лирика тяготеет к малому объему и, как следствие, к напряженной и сложной композиции. В лирике чаще, чем в эпосе и драме, применяются композиционные приемы повтора, противопоставления, усиления, монтажа. Исключительную важность в композиции лирического произведения приобретает взаимодействие образов, часто создающее двуплановость и многоплановость художественного смысла. Так, в стихотворении Есенина «Я последний поэт деревни…» напряженность композиции создается, во-первых, контрастом цветовых образов:

На тропу голубого поля

Скоро выйдет железный гость.

Злак овсяный, зарею пролитый,

Соберет его черная горсть.

Во-вторых, обращает на себя внимание прием усиления: постоянно повторяются образы, связанные со смертью. В-третьих, композиционно значимо противопоставление лирического героя «железному гостю». Наконец, сквозной принцип олицетворения природы связывает воедино отдельные пейзажные образы. Все это вместе создает в произведении довольно сложную образно-смысловую структуру.

Главная опорная точка композиции лирического произведения - в его финале, что особенно чувствуется в произведениях небольших по объему. Например, в миниатюре Тютчева «Умом Россию не понять…» весь текст служит как бы подготовкой к последнему слову, заключающему в себе идею произведения. Но и в более объемных созданиях часто выдерживается этот принцип - назовем в качестве примеров «Памятник» Пушкина, «Когда волнуется желтеющая нива…» Лермонтова, «На железной дороге» Блока - стихотворения, где композиция представляет собой прямое восходящее развитие от начала к последней, ударной строфе.

Стилевые доминанты лирики в области художественной речи - это монологизм, риторичность и стихотворная форма. Лирическое произведение в подавляющем большинстве случаев построено как монолог лирического героя, поэтому нам нет необходимости выделять в нем речь повествователя (она отсутствует) или давать речевую характеристику персонажей (их тоже нет). Однако некоторые лирические произведения построены в форме диалога «действующих лиц» («Разговор книгопродавца с поэтом», «Сцена из «Фауста» Пушкина, «Журналист, читатель и писатель» Лермонтова). В этом случае вступающие в диалог «персонажи» воплощают в себе разные грани лирического сознания, поэтому не имеют своей собственной речевой манеры; принцип монологизма выдерживается и здесь. Как правило, речь лирического героя характеризуется литературной правильностью, поэтому анализировать ее с точки зрения особой речевой манеры также нет необходимости.

Лирическая речь, как правило, - речь с повышенной экспрессивностью отдельных слов и речевых конструкций. В лирике наблюдается больший удельный вес тропов и синтаксических фигур по сравнению с эпосом и драматургией, но эта закономерность просматривается лишь в общем массиве всех лирических произведений. Отдельные же лирические стихотворения, особенно XIX–XX вв. могут отличаться и отсутствием риторичности, номинативностью. Есть поэты, чья стилистика последовательно чуждается риторичности и тяготеет к номинативности - Пушкин, Бунин, Твардовский, - но это, скорее, исключение из правила. Такие исключения, как выражение индивидуального своеобразия лирического стиля, подлежат обязательному анализу. В большинстве же случаев требуется анализ и отдельных приемов речевой экспрессивности, и общего принципа организации системы речи. Так, для Блока общим принципом будет символизация, для Есенина - олицетворяющий метафоризм, для Маяковского - овеществление и т. д. В любом случае лирическое слово очень емко, заключает в себе «сгущенный» эмоциональный смысл. Например, в стихотворении Анненского «Среди миров» слово «Звезда» имеет смысл, явно превосходящий словарный: оно не зря пишется с заглавной буквы. Звезда имеет имя и создает многозначный поэтический образ, за которым можно видеть и судьбу поэта, и женщину, и мистическую тайну, и эмоциональный идеал, и, возможно, еще ряд других значений, приобретаемых словом в процессе свободного, хотя и направляемого текстом хода ассоциаций.

В силу «сгущенности» поэтической семантики лирика тяготеет к ритмической организации, стихотворному воплощению, поскольку слово в стихе более нагружено эмоциональным смыслом, чем в прозе. «Поэзия, по сравнению с прозой, обладает повышенной емкостью всех составляющих ее элементов «…» Само движение слов в стихе, их взаимодействие и сопоставление в условиях ритма и рифм, отчетливое выявление звуковой стороны речи, даваемое стихотворной формой, взаимоотношения ритмического и синтаксического строения и т. п. - все это таит в себе неисчерпаемые смысловые возможности, которых проза, в сущности, лишена «…» Многие прекрасные стихи, если их переложить прозой, окажутся почти ничего не значащими, ибо их смысл создается главным образом самим взаимодействием стихотворной формы со словами».

Случай, когда лирика использует не стихотворную, а прозаическую форму (жанр так называемых стихотворений в прозе в творчестве А. Бертрана, Тургенева, О. Уайльда), подлежит обязательному изучению и анализу, поскольку указывает на индивидуальное художественное своеобразие. «Стихотворение в прозе», не будучи ритмически организовано, сохраняет такие общие черты лирики, как «небольшой объем, повышенную эмоциональность, обычно бессюжетную композицию, общую установку на выражение субъективного впечатления или переживания».

Анализ стихотворных особенностей лирической речи - это во многом анализ ее темповой и ритмической организации, что чрезвычайно важно для лирического произведения, так как темпоритм обладает способностью опредмечивать в себе определенные настроения и эмоциональные состояния и с необходимостью вызывать их в читателе. Так, в стихотворении А.К. Толстого «Коль любить, так без рассудку…» четырехстопный хорей создает бодрый и жизнерадостный ритм, чему способствует также смежная рифмовка, синтаксический параллелизм и сквозная анафора; ритм соответствует бодрому, веселому, озорному настроению стихотворения. В стихотворении же Некрасова «Размышления у парадного подъезда» сочетание трех- и четырехстопного анапеста создает ритм медленный, тяжелый, унылый, в котором и воплощается соответствующий пафос произведения.

В русском стихосложении специального анализа не требует лишь четырехстопный ямб - это наиболее естественный и часто встречающийся размер. Его специфическая содержательность состоит лишь в том, что стих по своему темпоритму приближается к прозе, не превращаясь, однако, в нее. Все же остальные стихотворные размеры, не говоря уж о дольнике, декламационно-тоническом и свободном стихе, обладают своей специфической эмоциональной содержательностью. В общем виде содержательность стихотворных размеров и систем стихосложения можно обозначить таким образом: короткие строчки (2–4 стопы) в двусложных размерах (особенно в хорее) придают стиху энергию, бодрый, четко выраженный ритм, выражают, как правило, светлое чувство, радостный настрой («Светлана» Жуковского, «Зима недаром злится…» Тютчева, «Зеленый шум» Некрасова). Удлиненные до пяти-шести и более стоп ямбические строчки передают, как правило, процесс размышления, интонация эпическая, спокойная и размеренная («Памятник» Пушкина, «Я не люблю иронии твоей…» Некрасова, «О друг, не мучь меня жестоким приговором…» Фета). Наличие спондеев и отсутствие пиррихиев утяжеляет стих и наоборот - большое количество пиррихиев способствует возникновению свободной интонации, приближенной к разговорной, придает стиху легкость и благозвучность. Применение трехсложных размеров связано с ритмом четким, обычно тяжелым (особенно при увеличении количества стоп до 4–5), выражающим часто уныние, глубокие и тяжелые переживания, нередко пессимизм и т. п. настроения («И скучно, и грустно» Лермонтова, «Волна и дума» Тютчева, «Что ни год - уменьшаются силы…» Некрасова). Дольник, как правило, дает ритм нервный, рваный, прихотливо-капризный, выражающий настроение неровное и тревожное («Девушка пела в церковном хоре…» Блока, «Смятение» Ахматовой, «Никто ничего не отнял…» Цветаевой). Применение декламационно-тонической системы создает ритм четкий и в то же время свободный, интонация энергичная, «наступательная», настроение резко очерченное и, как правило, повышенное (Маяковский, Асеев, Кирсанов). Следует, однако, помнить, что указанные соответствия ритма поэтическому смыслу существуют лишь как тенденции и в отдельных произведениях могут не проявляться, здесь многое зависит от индивидуально-конкретного ритмического своеобразия стихотворения.

Специфика лирического рода оказывает влияние и на содержательный анализ. Имея дело с лирическим стихотворением, важно прежде всего осмыслить его пафос, уловить и определить ведущий эмоциональный настрой. Во многих случаях верное определение пафоса делает ненужным анализ остальных элементов художественного содержания, особенно идеи, которая зачастую растворяется в пафосе и не имеет самостоятельного существования: так, в стихотворении Лермонтова «Прощай, немытая Россия» достаточно определить пафос инвективы, в стихотворении Пушкина «Погасло дневное светило…» - пафос романтики, в стихотворении Блока «Я Гамлет; холодеет кровь…» - пафос трагизма. Формулирование идеи в этих случаях становится ненужным, да практически и невозможным (эмоциональная сторона ощутимо преобладает над рациональной), а определение других сторон содержания (тематики и проблематики в первую очередь) факультативным и вспомогательным.

Лироэпика

Лиро-эпические произведения представляют собой, как видно из названия, синтез эпического и лирического начал. От эпоса лиро-эпика берет наличие повествования, сюжетность (хотя и ослабленную), систему персонажей (менее развитую, чем в эпосе), воспроизведение предметного мира. От лирики - выражение субъективного переживания, наличие лирического героя (объединенного с повествователем в одном лице), тяготение к относительно малому объему и стихотворной речи, часто психологизм. В анализе лиро-эпических произведений следует особое внимание уделять не разграничению эпических и лирических начал (это первый, предварительный этап анализа), а их синтезу в рамках одного художественного мира. Для этого принципиальное значение имеет анализ образа лирического героя-повествователя. Так, в поэме Есенина «Анна Снегина» лирические и эпические фрагменты разделены достаточно четко: при чтении мы легко выделяем сюжетные и описательные части, с одной стороны, и насыщенные психологизмом лирические монологи («Война мне всю душу изъела…», «Луна хохотала, как клоун…», «Бедна наша родина кроткая…» и др.). Повествовательная речь легко и неприметно переходит в речь экспрессивно-лирическую, повествователь и лирический герой - неразделимые грани одного и того же образа. Поэтому - и это очень важно - лиризмом проникнуто и повествование о вещах, о людях, событиях, мы чувствуем интонацию лирического героя в любом текстовом фрагменте поэмы. Так, эпическая передача диалога между героем и героиней заканчивается строчками: «Сгущалась, туманилась даль… Не знаю, зачем я трогал Перчатки ее и шаль», здесь эпическое начало мгновенно и незаметно переходит в лирическое. При описании как будто бы чисто внешнем вдруг появляется лирическая интонация и субъективно-выразительный эпитет: «Приехали. Дом с мезонином Немного присел на фасад. Волнующе пахнет жасмином Плетневый его палисад». И интонация субъективного чувства проскальзывает в эпическом повествовании: «Под вечер они уехали. Куда? Я не знаю куда», или: «Суровые, грозные годы! Но разве всего описать?»

Такое проникновение лирической субъективности в эпическое повествование - наиболее сложный для анализа, но в то же время и наиболее интересный случай синтеза эпического и лирического начал. Необходимо научиться видеть лирическую интонацию и скрытого лирического героя в объективно-эпическом на первый взгляд тексте. Например, в поэме Д. Кедрина «Зодчие» лирических монологов как таковых нет, но образ лирического героя тем не менее можно «реконструировать» - он проявляется прежде всего в лирической взволнованности и торжественности художественной речи, в любовном и задушевном описании церкви и ее строителей, в эмоционально насыщенном финальном аккорде, избыточном с точки зрения сюжета, но необходимом для создания лирического переживания. Можно, сказать, что лиризм поэмы проявляется в том, как рассказан известный исторический сюжет. Есть в тексте и места с особым поэтическим напряжением, в этих фрагментах особенно ярко чувствуется эмоциональный накал и присутствие лирического героя - субъекта повествования. Например:

А над всем этим срамом

Та церковь была -

Как невеста!

И с рогожкой своей,

С бирюзовым колечком во рту

Непотребная девка

Стояла у Лобного места

И, дивясь,

Как на сказку,

Глядела на ту красоту…

И тогда государь

Повелел ослепить этих зодчих,

Чтоб в земле его

Стояла одна такова,

Чтобы в суздальских землях

И в землях рязанских

Не поставили лучшего храма,

Чем храм Покрова!

Обратим внимание на внешние способы выражения лирической интонации и субъективной взволнованности - разбивку строки на ритмические отрезки, знаки препинания и т. п. Отметим и то, что поэма написана довольно редким размером - пятистопным анапестом, - придающим интонации торжественность и глубину. В результате перед нами лирический рассказ об эпическом событии.

Литературные жанры

Категория жанра в анализе художественного произведения имеет несколько меньшее значение, нежели категория рода, но в ряде случаев знание жанровой природы произведения может помочь в анализе, указать, на какие стороны следует обратить внимание. В литературоведении жанрами называются группы произведений внутри литературных родов, объединенные общими формальными, содержательными или функциональными признаками. Следует сразу сказать, что далеко не все произведения имеют четкую жанровую природу. Так, неопределимы в жанровом смысле стихотворение Пушкина «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», Лермонтова «Пророк», пьесы Чехова и Горького, «Василий Теркин» Твардовского и многие другие произведения. Но и в тех случаях, когда жанр можно определить достаточно однозначно, такое определение не всегда помогает анализу, поскольку жанровые структуры зачастую опознаются по второстепенному признаку, не создающему особого своеобразия содержания и формы. Это касается в основном лирических жанров, таких, как элегия, ода, послание, эпиграмма, сонет и др. Но все же иногда категория жанра имеет значение, указывая на содержательную или формальную доминанту, некоторые особенности проблематики, пафоса, поэтики.

В эпических жанрах имеет значение прежде всего противопоставление жанров по их объему. Сложившаяся литературоведческая традиция выделяет здесь жанры большого (роман, эпопея) среднего (повесть) и малого (рассказ) объема, однако реально в типологии различение лишь двух позиций, так как повесть не является самостоятельным жанром, тяготея на практике либо к рассказу («Повести Белкина» Пушкина), либо к роману (его же «Капитанская дочка»). Но вот различение большого и малого объема представляется существенным, и прежде всего для анализа малого жанра - рассказа. Ю.Н. Тынянов справедливо писал: «Расчет на большую форму не тот, что на малую». Малый объем рассказа диктует своеобразные принципы поэтики, конкретные художественные приемы. Прежде всего это отражается на свойствах литературной изобразительности. Для рассказа в высшей степени характерен «режим экономии», в нем не может быть длинных описаний, поэтому для него характерны не детали-подробности, а детали-символы, особенно в описании пейзажа, портрета, интерьера. Такая деталь приобретает повышенную выразительность и, как правило, обращается к творческой фантазии читателя, предполагает сотворчество, домысливание. По такому принципу строил свои описания, в частности, мастер художественной детали Чехов; вспомним, например, его хрестоматийное изображение лунной ночи: «В описаниях природы надо хвататься за мелкие частности, группируя их таким образом, чтобы по прочтении, когда закроешь глаза, давалась картина. Например, у тебя получится лунная ночь, если ты напишешь, что на мельничной плотине яркой звездочкой мелькало стеклышко от разбитой бутылки и покатилась шаром черная тень собаки или волка» (Письмо Ал. П. Чехову от 10 мая 1886 г.). Здесь подробности пейзажа домысливаются читателем на основании впечатления от одной-двух доминирующих деталей-символов. То же происходит и в области психологизма: для писателя здесь важно не столько отразить душевный процесс во всей его полноте, сколько воссоздать ведущий эмоциональный тон, атмосферу внутренней жизни героя в данный момент. Мастерами такого психологического рассказа были Мопассан, Чехов, Горький, Бунин, Хемингуэй и др.

В композиции рассказа, как и любой малой формы, очень важна концовка, которая носит либо характер сюжетной развязки, либо эмоционального финала. Примечательны и те концовки, которые не разрешают конфликта, а лишь демонстрируют его неразрешимость; так называемые «открытые» финалы, как в «Даме с собачкой» Чехова.

Одной из жанровых разновидностей рассказа является новелла. Новелла - это остросюжетное повествование, действие в нем развивается быстро, динамично, стремится к развязке, которая заключает в себе весь смысл рассказанного: прежде всего с ее помощью автор дает осмысление жизненной ситуации, выносит «приговор» изображенным характерам. В новеллах сюжет сжат, действие концентрированно. Стремительно развивающийся сюжет характеризуется очень экономной системой персонажей: их обычно ровно столько, сколько нужно, чтобы действие могло непрерывно развиваться. Эпизодические персонажи вводятся (если вообще вводятся) только для того, чтобы дать толчок сюжетному действию и после этого немедленно исчезнуть. В новелле, как правило, нет побочных сюжетных линий, авторских отступлений; из прошлого героев сообщается лишь то, что абсолютно необходимо для понимания конфликта и сюжета. Описательные элементы, не продвигающие вперед действие, сведены к минимуму и появляются почти исключительно в начале: потом, ближе к концу, они будут мешать, тормозя развитие действия и отвлекая внимание.

Когда все эти тенденции доведены до логического конца, новелла приобретает ярко выраженную структуру анекдота со всеми его главными признаками: очень малым объемом, неожиданной, парадоксальной «ударной» концовкой, минимальными психологическими мотивировками действий, отсутствием описательных моментов и т. п. Рассказом-анекдотом широко пользовались Лесков, ранний Чехов, Мопассан, О’Генри, Д. Лондон, Зощенко и многие другие новеллисты.

Новелла, как правило, основывается на внешних конфликтах, в которых противоречия сталкиваются (завязка), развиваются и, дойдя в развитии и борьбе до высшей точки (кульминация), более или менее стремительно разрешаются. При этом самое важное то, что сталкивающиеся противоречия должны и могут быть разрешены по ходу развития действия. Противоречия для этого должны быть достаточно определенны и проявлены, герои должны обладать некоторой психологической активностью, чтобы стремиться во чтобы то ни стало разрешить конфликт, а сама коллизия должна хотя бы в принципе поддаваться немедленному разрешению.

Рассмотрим под этим углом зрения рассказ В. Шукшина «Охота жить». К леснику Никитичу заходит в избушку молодой городской парень. Выясняется, что парень бежал из тюрьмы. Неожиданно к Никитичу приезжает поохотиться районное начальство, Никитич велит парню притвориться спящим, укладывает гостей и сам засыпает, а проснувшись, обнаруживает, что «Коля-профессор» ушел, прихватив с собой ружье Никитича и его кисет с табаком. Никитич бросается вдогонку, настигает парня и отбирает у него свое ружье. Но парень в общем-то нравится Никитичу, ему жалко отпускать того одного, зимой, непривычного к тайге и без ружья. Старик оставляет парню ружье, чтобы тот, когда дойдет до деревни, передал его куму Никитича. Но когда они уже пошли каждый в свою сторону, парень стреляет Никитичу в затылок, потому что «так будет лучше, отец. Надежнее».

Столкновение характеров в конфликте этой новеллы очень острое и четкое. Несовместимость, противоположность нравственных принципов Никитича - принципов, основанных на доброте и доверии к людям, - и нравственных норм «Коли-профессора», которому «охота жить» для себя, «лучше и надежнее» - тоже для себя, - несовместимость этих нравственных установок усиливается по ходу действия и воплощается в трагической, но неизбежной по логике характеров развязке. Отметим особую значимость развязки: она не просто формально завершает сюжетное действие, а исчерпывает конфликт. Авторская оценка изображенных характеров, авторское понимание конфликта сосредоточены именно в развязке.

Крупные жанры эпоса - роман и эпопея - различаются по своему содержанию, в первую очередь по проблематике. Содержательной доминантой в эпопее является национальная, а в романе - романная проблематика (авантюрная или идейно-нравственная). Для романа, соответственно, чрезвычайно важно определить, к какому из двух типов он относится. В зависимости от жанровой содержательной доминанты конструируется и поэтика романа и эпопеи. Эпопея тяготеет к сюжетности, образ героя в ней строится как квинтэссенция типичных качеств, присущих народу, этносу, классу и т. п. В авантюрном романе также явно преобладает сюжетность, но образ героя строится уже по-другому: он подчеркнуто свободен от сословных, корпоративных и иных связей с породившей его средой. В романе идейно-нравственном стилевыми доминантами почти всегда будут психологизм и разноречие.

На протяжении последних полутора веков в эпосе сложился новый жанр большого объема - роман-эпопея, объединяющий в себе свойства этих двух жанров. К этой жанровой традиции можно отнести такие произведения, как «Война и мир» Толстого, «Тихий Дон» Шолохова, «Хождение по мукам» А. Толстого, «Живые и мертвые» Симонова, «Доктор Живаго» Пастернака и некоторые другие. Для романа-эпопеи характерно соединение национальной и идейно-нравственной проблематики, но не простое их суммирование, а такая интеграция, в которой идейно-нравственный поиск личности соотнесен прежде всего с народной правдой. Проблемой романа-эпопеи становится, по выражению Пушкина, «судьба человеческая и судьба народная» в их единстве и взаимообусловленности; критические для всего этноса события придают философскому поиску героя особую остроту и насущность, герой стоит перед необходимостью определить свою позицию не просто в мире, но в национальной истории. В области поэтики для романа-эпопеи характерно соединение психологизма с сюжетностью, композиционное сочетание общего, среднего и крупного планов, наличие множества сюжетных линий и их переплетение, авторские отступления.

Жанр басни - один из немногих канонизированных жанров, сохранивших реальное историческое бытование в XIX–XX вв. Некоторые черты жанра басни могут подсказать перспективные направления анализа. Это, во-первых, большая степень условности и даже прямая фантастичность образной системы. В басне условен сюжет, поэтому его хотя и можно анализировать по элементам, но ничего интересного такой анализ не дает. Образная система басни строится на принципе аллегории, ее персонажи обозначают какую-либо абстрактную идею - власти, справедливости, невежества и т. п. Поэтому и конфликт в басне следует искать не столько в столкновении реальных характеров, сколько в противостоянии идей: так, в «Волке и Ягненке» Крылова конфликт не между Волком и Ягненком, а между идеями силы и справедливости; сюжет движется не столько желанием Волка пообедать, сколько его стремлением придать этому делу «законный вид и толк».

Из книги Принципы и приемы анализа литературного произведения автора Есин Андрей Борисович

II Структура художественного произведения и ее анализ

Из книги Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений автора Серов Вадим Васильевич

Из книги Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века автора Новиков В И

Кризис жанра Название 8-й главы романа «Золотой теленок» (1931) советских писателей Ильи Ильфа (1897-1937) и Евгения Петрова (1903-1942). Слова Остапа Бендера. Выражение встречается также и в тексте 8-й главы. Художник, похожий на Генриха Наваррского, так отзывается о своем

Из книги Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. автора Коллектив авторов

Поиски жанра (1972)Артист оригинального жанра Павел Дуров проводит ночь на штрафной площадке ГАИ провинциального городка. Бампер его «Жигулей» разбит «ЗИЛом»-поливалкой, приютиться на ночь ему негде. Размышляя о том, почему колесит он по всей стране без видимой цели, Дуров

Из книги Гражданский кодекс РФ автора ГАРАНТ

Из книги Семейный вопрос в России. Том II автора автора Никитин Юрий

3. Российская наука в международном аспекте Российская наука является составной частью общемирового научного процесса. Участие российских специалистов в международных исследовательских программах создает дополнительные стимулы для совершенствования знаний, условия

Из книги Я познаю мир. Змеи, крокодилы, черепахи автора Семенов Дмитрий

История и типология дневникового жанра Писать - значит читать себя самого. Макс Фриш Истоки и взлеты жанра в России. Литературный дневник растет из судового журнала или тюремного дневника, путевых или научных записей. Может быть длительным, отражающим всю жизнь, как у

Из книги Энциклопедия классической греко-римской мифологии автора Обнорский В.

Продолжение разбора полетов. Классиков жанра Вот одна из самых классических вещей, ее знают практически все любители фэнтези: знаменитая серия о Перне.Итак, Перн.«Часть первая: ПОИСКГлава 1 Бей, барабан, трубите горны - Час наступает черный. Мечется пламя, пылают

Из книги автора

Продолжение рода Чтобы жизнь не прекращалась... Основная задача любого организма – оставить после себя потомство. Пресмыкающиеся решают эту задачу во многом принципиально иначе, чем земноводные. Как полностью наземные животные они размножаются только на суше,