"Записки из подполья": анализ произведения, образ главного героя. «Записки из подполья», как преамбула творчества писателя

Произведение "Записки из подполья" было написано Достоевским в 1864 году. Автором записок является герой подполья.

Главный герой произведения

Который вышел недавно в отставку после того, как получил небольшое наследство. Герою произведения "Записки из подполья" 40 лет. Проживает он на краю Петербурга, в "дрянной" комнате. Этот герой и психологически в подполье: практически всегда он один, предается "мечтательству", образы и мотивы которого взяты были из книжек. Безымянный герой, кроме того, исследует собственную душу и сознание, проявляя при и незаурядный ум. Цель такой исповеди - узнать, можно ли быть до конца откровенным хотя бы с самим собой, не побоявшись при этом правды.

Философия главного героя

Герой полагает, что в 60-е годы 19-го века умный человек просто обречен быть "бесхарактерным". Удел ограниченных, глупых людей - различная деятельность, которая считается нормой, в то время как усиленное сознание рассматривается как болезнь. Ум заставляет главного героя бунтовать против законов природы, открытых современной наукой. Их "каменная стена" является "несомненностью" лишь для "тупого" человека. С очевидностью примириться не согласен герой подполья. Он ощущает за то, что миропорядок несовершенен, и это причиняет ему страдание. Наука врет, что лишь к рассудку может быть сведена личность, "по табличке расчислена". "Проявление всей жизни" - это "хотенье". Он отстаивает, вопреки всем "научным" выводам о человеческом благе и человеческой природе, право примешать к "положительному благоразумию" "пошлейшую глупость", чтобы доказать себе, что люди - это не "фортепьянные клавиши", на которых законы природы играют сами.

Герой, который написал записки из подполья, тоскует по способному удовлетворить его "широкость" идеалу. Это не карьера, не наслаждение, даже не "хрустальный дворец", который строят социалисты, так как он у человека отнимает основное - собственное хотенье. Протестует герой против отождествления знания и добра, не подлежащей сомнению веры в прогресс цивилизации и науки. Цивилизация в нас "ничего не смягчает", а лишь вырабатывает, по его мнению, "многосторонность ощущений", поэтому отыскивается наслаждение и в унижении, и в чужой крови... В человеческой природе, по мнению главного героя, заключена не только лишь потребность счастья, благоденствия, порядка, но и страдания, разрушения, хаос. "Хрустальный дворец", отбрасывающий эти негативные стороны, как идеал несостоятелен, так как лишает Уж лучше поэтому "сознательная инерция", современный "курятник", подполье.

Жизнь героя, когда тот служил в канцелярии

Однако бывало, что тоска по действительности гнала из угла. Герой, написавший записки из подполья, описал подробно одну из этих попыток. Он еще служил в 24 года в канцелярии и презирал и ненавидел, будучи ужасно "обидчив", "мнителен" и "самолюбив", своих сослуживцев, но одновременно и боялся их. Себя герой считал "рабом" и "трусом", как любого "порядочного" и "развитого" человека. Усиленным чтением он заменял общение с людьми, а по ночам в "темных местах" "развратничал".

Эпизод в трактире

Наблюдая за игрой на бильярде, он преградил случайно однажды в трактире одному офицеру дорогу. Сильный и высокий, тот передвинул молча "истощенного" и "низенького" героя на другое место. Тогда он хотел было затеять "литературную", "правильную" ссору, однако лишь "озлобленно стушевался", боясь, что не будет воспринят всерьез. Герой после этого эпизода мечтал о мщении несколько лет, пытался много раз при встрече на Невском не свернуть первым. Когда же в конце концов они столкнулись плечами, офицер на это даже но герой произведения был в восторге, поскольку не уступил ни на шаг, поддержав достоинство, и поставил себя публично на равной социальной ноге с офицером. Все эти наблюдения героя за самим собой описывает в произведении его автор, Достоевский Ф.

"Записки из подполья": обед с бывшими одноклассниками

Изредка человек подполья ощущал потребность общества, которую удовлетворяли лишь единичные знакомые: Симонов, бывший школьный товарищ, и Сеточкин, столоначальник. Во время визита к Симонову он узнает, что в честь соученика готовится обед и "входит в долю" с остальными. "Подпольного" преследует уже задолго до этого обеда страх перед возможными унижениями и обидами, так как действительность законам литературы не подчиняется и едва ли реальные люди будут исполнять роли, предписанные им в воображении одного мечтателя: смогут, например, признать и полюбить главного героя за умственное превосходство. Он пытается на обеде оскорбить и задеть товарищей. Те просто перестают его замечать в ответ. В другую крайность впадает подпольный - публичное самоуничижение. Тогда сотрапезники отправляются в бордель без него. Для "литературности" теперь он обязан отомстить этим людям за перенесенный позор, поэтому отправляется за всеми. Однако те уже разошлись по комнатам. Герою предлагают Лизу.

Эпизод в борделе

Далее Достоевский ("Записки из подполья") описывает следующие события. После "разврата", "грубого и бесстыжего", герой разговаривает с девушкой. Ей 20 лет. В Петербурге она недавно, а сама - мещанка родом из Риги. Он решает, угадав в девушке чувствительность, отыграться на ней: рисует живописные картины будущего проститутки, после чего - ей недоступного. Эффект достигнут: до судорог и рыданий доводит девушку отвращение к своей жизни. "Спаситель", уходя, оставляет ей свой адрес. Однако через "литературность" пробиваются в нем стыд за "плутовство" и жалость к Лизе. Очень любит проводить главный герой произведения "Записки из подполья" анализ собственных поступков.

Лиза приходит к герою

Девушка приходит через 3 дня. Герой, которого описывает Достоевский ("Записки из подполья"), "омерзительно сконфужен". Он открывает ей цинично мотивы своего поведения, но встречает неожиданно сочувствие и любовь с ее стороны. Он растроган, признавшись, что не может быть добрым. Однако, устыдившись вскоре слабости, овладевает мстительно Лизой и всовывает ей 5 рублей в руку для полного торжества. Девушка, уходя, оставляет незаметно деньги.

Финал произведения

Герой признается, что свои воспоминания писал со стыдом. Однако он лишь доводил до крайности то, что остальные и до половины не осмеливались доводить. Герой смог отказаться от целей общества, кажущихся ему пошлыми, однако и подполье - это "нравственное растление". "Живая жизнь", глубокие отношения с другими людьми ему внушают страх. Так заканчивается произведение "Записки из подполья", краткое содержание которого мы описали.

Повесть эта сегодня после прочтения никого не оставит равнодушным. Однако сразу же после публикации в 1864 году "Записки из подполья" отзывы вызвали весьма немногочисленные, хотя представители революционно-демократического лагеря сразу же заинтересовались ими. Единственным непосредственным откликом на произведение стала пародия Щедрина, который включил в свое обозрение под названием "Литературные мелочи" памфлет "Стрижи". В нем, высмеивая участников журнала "Эпоха" в сатирической форме, он изобразил под видом четвертого стрижа "беллетриста унылого" Достоевского. К этой повести интерес критиков пробудился уже после того, как был опубликован роман "Преступление и наказание", то есть спустя два года. В нем было развито многое из того, что было намечено в "Записках".

Философские взгляды Ф.М. Достоевского в повести «Записки из подполья»

Творчество Ф.М. Достоевского - явление в русской литературе особенное. Он выразил нравственные и духовные искания людей своего времени. Его герои – люди, которые страдают и мучительно ищут ответы на вопросы, которые ставит перед ними жизнь.

Повесть «Записки из подполья» написана Достоевским в 1864г и занимает особое место в его творчестве. «Подполье» в понимании Достоевского - это одиночество, глубокое и беспросветное, человек мучается от своего одиночества и пытается разобраться в себе. Записки «подпольного человека» – это способ раскрыть душу, возможность откровенно общаться с миром. В центре повести образ человека, мучительно пытающегося разобраться в себе, в своих ощущениях, в окружающем его мире. Это описание размышлений мнительного, озлобленного, тщеславного и самолюбивого человека.

Герой видит себя личностью высокоразвитой и высоконравственной, но постоянно бичует себя за противоречия, которые сам в себе и находит: это тщеславие, лживость натуры, озлобление на всё человечество и каждого человека в отдельности. «…я самый гадкий, самый смешной, самый мелочный, самый глупый, самый завистливый из всех на земле червяков, которые вовсе не лучше меня». У героя есть хорошие качества: он способен критиковать себя, ему стыдно за некоторые свои плохие поступки. Так, в эпизоде с Лизой в кульминации повести, когда Лиза приходит к нему в «подполье», герой, отлично сознавая свою низость по отношению к девушке, понимая свое ложное положение, говорит: «Да я, может, сам тебя хуже... Власти, власти мне надо было тогда, игры было надо, слез твоих надо было добиться, унижения, истерики твоей…»

Большей частью герой совершает ужасные поступки, злится на всех людей, а также и на себя. Он осуждает себя за то, что покорно наблюдает за собственными низкими поступками, но исправлять их не хочет и не мешает их свершению. Достоевский помещает героя в ситуации, из которой существует выход, и выход правильный, с моральной точки зрения. Но этот персонаж каждый раз выбирает путь наименьшего сопротивления, потворствует собственной подлости, а ведь это даёт почву заниматься самобичеванием за свой проступок. Герой протестует против веры в прогресс науки и цивилизации, потому что цивилизация вырабатывает в нас «многосторонность ощущений», и наслаждение человек может отыскать и в унижении, и в чужой крови, ведь в человеческой природе существует не только потребность порядка, благоденствия и счастья, но жажда хаоса, разрушения и страдания. «Хрустальный дворец», под которым герой подразумевает общественный миропорядок, основанный на разуме, нет места хаосу, и потому он несостоятелен как идеал – он лишает человека свободы выбора. И потому уж лучше - современный «курятник», «сознательная инерция» и «подполье». «Записки из подполья» - это еще и исповедь героя, где он рассуждает о свободе воли и необходимости сознания. Это дано в первой части повести, когда он заводит разговор с воображаемым собеседником, о том, что важнее: воля или сознание. Он считает, что нельзя жить только разумом, так как разум - это «…одна двадцатая доля всей моей способности жить». Можно жить только всем существом, «хотенье есть проявление всей жизни, и с рассудком, и со всеми почесываниями». Герой считает, что рассудок, сознаниие должны уступить первенство «хотенью» или воле. Человек, по рассуждению «подпольного человека», меньше все действует ради свой выгоды. Даже если хотенье человека и совпадает с рассудком, это бывает очень редко, чаще всего между ними разногласие. Самое дорогое для человека, рассуждает герой – «свое собственное, вольное и свободное хотение, свой собственный, хотя бы и дикий, каприз». Человек не хочет действовать так, как велит ему разум, а «самое дорогое и важное для человека – «по своей глупой воле пожить». Он считает, что умный человек обречен быть «бесхарактерным», сознание – это болезнь, по мнению героя, а деятельность – удел глупых, ограниченных людей. Он бунтует против открытых современной наукой законов природы, считает, что эти законы несомненны только для»тупого» человека. Сам же герой «подполья» не собирается мириться с очевидностью и испытывает «чувство вины» за несовершенный миропорядок, причиняющий ему страдание. «Врет» наука, что личность может быть сведена к рассудку, ничтожной доле «способности жить», и «расчислена» по «табличке». Подлинная суть человека - в его свободе и только в ней. «Все-то дело человеческое, кажется, действительно в том только и состоит, чтобы человек поминутно доказывал себе, что он - человек, а не штифтик», - говорит герой. Это самоутверждение есть утверждение своей независимости от природы, - все достоинство человека в этом как раз и состоит.

«Подпольный человек» ищет свободу в своей изоляции от общества, в неучастии в жизни этого общества, и делает он это сознательно. Он создает для себя уголок («подполье»), и пытается «свободно» утвердить в ней свое «я». Для этого он воюет со своим лакеем Аполлоном, пытаясь терроризировать его «экономическим принуждением» - задержкой жалованья. Но так этого ему мало, иногда он совершает вылазки на поверхность опять же для утверждения своей «свободы». Но любая свобода предполагает ответственность, а герой ее боится. На самом деле в нем живет страх перед настоящей свободой, страх перед необходимостью выбора и перед действием. Когда возникает потребность конкретного действия, а именно, надо дать пощечину Зверкову, его охватывает дикий ужас. «А что, если они меня в часть отдадут!» Из этого можно сделать вывод, что «подпольный человек» принадлежит к тем людям определенного социального уровня, от которых можно и не принять вызов. И все его попытки выйти из подполья хотя бы на время, все его попытки самоутверждения вне той среды, которую он себе создал, заранее обречены на провал.

Он мечтает все время о жесте, который бы выразил его самоутверждение. Этим жестом стало его столкновение с офицером на Невском проспекте. Он долго готовил и репетировал этот жест и, когда офицер прошел мимо, даже не заметив его, герой всех, и себя, в том числе уверил, что офицер лишь притворился, что не заметил его. «Дело было в том, что я достиг цели, поддержал достоинство, не уступил ни на шаг и публично поставил себя с ним на равной социальной ноге». Жизнь героя - неестественная, он пытается жить по книгам, он сам сочиняет свою жизнь по тем образцам литературы, которую читает. Все это можно наблюдать во второй части повести в эпизоде с Лизой. В публичном доме, куда он попадает, герой, он увлекается игрой в «прекрасное и высокое» и произнес перед девушкой проповедь, чуть ли не религиозную о красоте добра и о безобразности греховной жизни. Но, добившись желаемого эффекта, когда он видит потрясение Лизы, то чувствует испуг и спешит скорее уйти от девушки. Ведь если она признает его правоту и верит в него, значит, она вверяет себя герою, обращается к нему за помощью, а он этого совсем не желает. Доверие человека – это своего рода обуза, ему необходимо соответствовать, но «подпольному человеку» совсем это не нужно, ему не нужно ее доверие и ее преданность. Он стремился только к чисто литературному эффекту, который бы не повлек за собой реальных последствий.

То же самое происходит и в эпизоде с офицером, когда он восклицает: «Черт знает что бы дал я тогда за настоящую, более правильную ссору, более приличную, более, так сказать, литературную!» Все это говорит о том, что он боится встречи с реальной жизнью. «Подпольный человек» понимает свободу по своему: для него свобода заключена в отсутствии выбора и решений, обязывающих к какому-то действию. На протяжении монолога с Лизой, когда она приходит к нему в « подполье» он, пораженный ее безграничной добротой, становится просто человеком, становится самим собой. В истерическом рыдании он произносит: «Мне не дают… Я не могу быть… добрым!» Это основная, ключевая фраза в повести. Этот крик души отчаявшегося человека, искренний и жалобный. Здесь мы видим страдающего человека, которому не чужды искренние порывы и простые человеческие чувства.

В этой сцене, являющейся кульминацией всей повести Достоевского, «подпольный человек» вызывает сочувствие у читателя. Он по- человечески страдает, рыдает в объятиях бедной Лизы. Выясняется, что он не подлец, не мерзавец, а просто слабый, несчастный, измученный страхом и одиночеством человек. Но за этим всплеском эмоций следует другая реакция: он стремится скорее убежать от возможности настоящей жизни. Он испытал унижение, позволил себе слабость перед девушкой и как компенсацию за это «подпольный человек» хочет унизить личность другого человека и делает это. Он дает Лизе деньги. «Я оскорбил ее окончательно, но … нечего рассказывать».

Из всего сказанного можно сделать вывод, что «подпольем» для героя является его собственная душа, из глубины которой он ведёт повествование. Он мечется от одной мысли к другой, совершенно противоположной первой, на протяжении всего рассказа он спорит сам с собой, сам себе ставит вопросы, и сам же отвечает на них, и тут же эти ответы отвергает. Все это он делает с помощью несуществующей аудитории, перед которой он выступает в своём воображении. И в итоге приходит в к выводу, говоря: «К черту подполье!»

записки достоевский повесть

Список литературы

1. БельтрамеФ. О парадоксальном мышлении «подпольного человека» // Достоевский. Материалы и исследования. Т. 18. - СПб.: Наука, 2007, с. 135-142

2. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15-ти томах. Т. 4. Л., «Наука», 1989. Составители примечаний к тому Архипова А.В., Буданова Н.Ф., Кийко Е.И.

3. Кулешов В.И. «Жизнь и творчество Ф.М. Достоевского»: Очерк/ М.; Дет. лит., 1979г. – 206с.

4. Переверзев В.Ф. «Творчество Достоевского». Гл. 6: «Появление «двойника-аналитика». «Подпольный человек» – противоречие между волей и разумом».

5. Скафтымов А. Нравственные искания русских писателей. М., 1972. С. 90, 116.

Размещено на http://www.

В «Записках из подполья» непосредственным противником, против которого выступает Достоевский, ни разу не называя его, является Н. Чернышевский как автор романа «Что делать?». Борьба против теории разумного эгоизма, против исторического оптимизма Чернышевского в «Записках из подполья» достигает небывалой энергии. Теорию Чернышевского герой Достоевского объявляет чуждой подлинной сущности человеческой природы; в разумном эгоизме он видит только маскировку собственнического духа.

Достоевский полемизирует не только с Чернышевским. Вся идеология европейского просветительства XVIII века , весь европейский и русский утопический социализм , идеи которого разделял сам Достоевский в 1840-е годы, подвергается критике и осмеянию в речах «подпольного парадоксалиста» («По поводу мокрого снега»), которые прямо направлены и против «мечтательства» ранних повестей самого Достоевского и против других авторов натуральной школы и поэзии Некрасова .

Ф. М. Достоевский. Записки из подполья. Аудиокнига

Развивая идеи своего героя, Достоевский приходит к полному отрицанию возможности перестроить общественную жизнь на разумных началах, приходит к мысли о том, что природа человека может быть изменена только под влиянием инстинктивной религиозной веры. Этот вывод прямо не высказан в «Записках из подполья», как объяснял Достоевский в одном из писем брату, из-за цензурных препятствий: «...Уж лучше было совсем не печатать предпоследней главы (самой главной, где самая-то мысль и высказывается), чем печатать так, как оно есть, т. е. издерганными фразами и противореча самой себе. Но что же делать! Свиньи цензора, там, где я глумился над всем и иногда богохульствовал для виду – то пропущено, а где из всего этого я вывел потребность веры и Христа – то запрещено...».

Достоевский видел только одну силу, способную победить всеразъедающий скептицизм, – религию. Социализм, полагал Достоевский, не может быть осуществлен на принципе разумного договора личности и общества по формуле «каждый для всех и все для каждого», потому что «не хочет жить человек и на этих расчетах <…> Ему всё кажется сдуру, что это острог и что самому по себе лучше, потому – полная воля».

Вся первая часть повести – «Подполье» – является развитием этой мысли.

Герой «Записок из подполья» утверждает, что философский материализм просветителей, взгляды представителей утопического социализма и позитивистов, равно как и абсолютный идеализм Гегеля , неизбежно ведут к фатализму и отрицанию свободы воли, которую он ставит превыше всего. «Свое собственное, вольное и свободное хотенье, – говорит он, – свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздраженная иногда хоть бы даже до сумасшествия, – вот это-то всё и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к черту».

Герой «Записок из подполья» по своему психологическому облику ближе всего стоит к «русским гамлетам» Тургенева , к «Гамлету Щигровского уезда» (1849) и к Чулкатурину из «Дневника лишнего человека» (1850).

«Подпольный человек» Достоевского в отличие от тургеневских «лишних людей» – не дворянин, не представитель «меньшинства», а мелкий чиновник, страдающий от своей социальной приниженности. Социально-психологическую суть этого бунта, принимавшего уродливые, парадоксальные формы, Достоевский пояснил в начале 1870-х годов. Отвечая критикам, высказавшимся по поводу напечатанных частей «Подростка», он писал в черновом наброске «Для предисловия» (1875): «Я горжусь, что впервые вывел настоящего человека русского большинства и впервые разоблачил его уродливую и трагическую сторону. Трагизм состоит в сознании уродливости <…> Только я один вывел трагизм подполья, состоящий в страдании, в самоказни, в сознании лучшего и в невозможности достичь его и, главное, в ярком убеждении этих несчастных, что и все таковы, а стало быть, не стоит и исправляться!». Достоевский утверждал в заключение, что «причина подполья» кроется в «уничтожении веры в общие правила. "Нет ничего святого"».

«Записки из подполья», по мнению многих критиков, являются важным этапом становления прозаического таланта и авторской манеры Ф.М. Достоевского. Произведение можно воспринимать черновиком к созданию известнейших психологических романов, таких как «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Бесы», в которых герой «подполья» получит свое дальнейшее развитие.

Произведение «Записки из подполья», краткое содержание которого передать довольно сложно, имеет невысокую событийную насыщенность. Оно представляет собой размышления главного героя о своей жизни и месте в обществе. Автор записок пытается дать оценку своим поступкам, а также бездеятельности, повествуя обо всем этом в форме исповеди.

Повествование ведется от лица сорокалетнего мужчины, не так давно вышедшего в отставку с поста коллежского асессора. В начале произведения вскользь упоминается о том, что он недавно получил наследство. Соответственно, материальный вопрос героя не беспокоит. Отделавшись от суеты будничной рутины, бывший чиновник, оказавшись в одиночестве, пытается подвести итог своей жизни и дать анализ ее значимости.

По его мнению, сорок лет – это достаточно серьезный возраст, и он не тешит себя надеждами увидеть в жизни еще что-то хорошее. В форме мемуарных записок герой исследует свою жизнь, начиная из самого детства. Ключевым моментом в этом анализе является проблема: кем я являюсь и каким меня хотели видеть другие.

На протяжении первой части повести автор исследует сущность современного ему общества. Становится очевидным, что он презирает окружающих, действительность и, чтобы абстрагироваться от реального мира и общения с обычными людьми, укрывается в плоскости литературы. Противопоставляя себя обществу как человека мыслящего и думающего, герой тем не менее недоволен собой. Он презирает себя за слабость, трусость и неспособность противостоять окружающей действительности. Именно поэтому он и выбирает жизнь в подполье.

Вторая часть произведения демонстрирует попытки героя метания из крайности в крайность с целью доказать самому себе свою действенность и силу. Перед читателем возникают несколько событий, которые автор считает самыми яркими и показательными в своей биографии. Читатель становится свидетелем ситуации, в которой в одном из трактиров героя, помешавшего на пути некому офицеру, последний убрал со своей дороги. Автор записок воспринял это тяжелейшим оскорблением, после которого возненавидел всех офицеров и несколько лет вынашивал план мести, ненавидя себя за то, что сразу не смог ответить обидчику. Спустя несколько лет герой, встретившись случайно с офицером на набережной, пошел прямо на него и показательно толкнул его плечом. После чего был невероятно горд собой.

Еще одной попыткой доказать самому себе и обществу свою индивидуальность стало поведение героя на встрече с друзьями по учебе. Вместо того чтобы постараться войти в их круг, он демонстративно подчеркивал свое превосходство над остальными, унижая и оскорбляя товарищей, в результате чего снова остался одиноким и отверженным.

Основные моменты повести

Самым ярким событием произведением является встреча с Лизой – девушкой из публичного дома, которая обладала чистой и доброй душой. Почувствовав нежность и доброту девушки, герой испытал теплые чувства к ней, однако тотчас осек себя и показательно грубо повел себя с Лизаветой, пытаясь доказать самому себе, что он лучше и выше своего окружения.

На этом гнусном поступке записки прерываются. Это позволяет читателю надеяться, что пересмотрев свою жизнь в письменном виде и проанализировав поступки, герой изменит отношение к самому себе и окружающему миру.

Главный герой произведения – неоднозначный образ русского интеллигента, неудовлетворенного собственной ролью в обществе. Он олицетворение трагедии разума и духа, который ненавидя себя за бездействие, все же не принимает решительных шагов. Боясь казаться в обществе непонятым, не умеющим ответить на обиду, он не в состоянии самоутвердиться, поэтому прячется в подполье и презирает всех и себя за невозможность что-либо изменить.

По мнению многих критиков, герой повести Достоевского – один из многих представителей интеллигенции своего времени – людей думающих, но бездействующих. В своих копаниях в душе и моральных муках герой находит определенную радость. По-видимому, ему в определенной степени комфортно находиться в таком состоянии, ведь что-либо поменять он попросту боится. Многие исследователи сходятся на мысли, что герой повести – это первые наработки создания психологического типа, которого мы встретим в великом пятикнижии Достоевского.

Основные идеи произведения

В центре повести Достоевского поднимается проблема о взаимоотношении индивидуальной личности и окружающего общества. Не дав герою даже имени, автор подчеркивает собирательность своего образа, ведь большинство мыслящих людей недовольны обществом, его примитивными потребностями и ценностями.

С одной стороны, автор разделяет отношения героя к окружающему миру. С другой стороны, Достоевский показывает своего думающего героя озлобленным, слабым и морально падшим. Из-за неумения быть действенным главный герой не становится выше общества, а, наоборот, опускается на дно. Автор осуждает банальное существование общества и пассивное созерцание этого действительно творческими и мыслящими людьми.

В повести, оцененной критиками как образец психологического реализма, без сомнения, отмечаются первые элементы появления экзистенциализма в русской литературе. Раскрытие внутренних мучений человека, значения его собственной фигуры в обществе и в своих глазах, размышления о ценности жизни, контрастирующее с реальным и жалким существованием, основополагающие в произведениях экзистенциализма. Повесть, которую сам автор озаглавил как «Записки», по сути, ею не является. Это скорее жанр, приближенный к мемуарам, дневникам или письмам. Исповедь, созданная в письменной форме, является попыткой материального воплощения размышлений героя и его душевных терзаний.

В стилистической эклектике произведения достаточно явно просматриваются аллегорические образы свойственные символизму. Главным символом произведения является подполье, как аллегорический образ убежища тех, кто не находит места в реальной жизни социума. Это та скорлупа, в которой герой может быть самим собой.

Символичным является и образ хрустального дворца, места которым герой называет достаточно четко сложившееся окружающее его общество. Хрустальный дворец – это не прекрасная мечта, а холодная конструкция, созданная с четко просчитанными пропорциями, где нет места индивидуальности и свободе и каждому уготована определенная социальная роль. Советская критика трактовала образ хрустального дворца и отношение героя к нему как революционные взгляды. Однако размышления героя не имеют ничего общего с оппозицией действующему в 60-е годы XIX века политическому режиму. Отношение к образу хрустального дворца – это непринятие традиционных людских ценностей, отторжение общепринятых межчеловеческих отношений и непринятие себя в мире действительности.

Повесть «Записки из подполья» написана Достоевским в 1864г и занимает особое место в его творчестве.

«Записки из подполья» - сложное и многогранное произведение, поднимающее наиболее острые проблемы романов Достоевского, рождающее аллюзии с произведениями писателей XIX в. (Н.В. Гоголь, И.А. Гончаров, Н.Г. Чернышевский), а также в определенной степени являющееся предтечей философии экзистенциализма в контексте нецельного, разорванного сознания героя, постигшего абсурдное устройство окружающей действительности.

«Записки» характеризуются сложной жанровой организацией. Как уже было отмечено исследователями, они связаны с «Исповедью» Ж.Ж. Руссо и вступают с ней в полемику , . Изначально озаглавив произведение «Исповедь», Достоевский планировал написать большой роман, что еще раз подчеркивает ориентацию на Руссо. Изменив название, автор не отказался от своего намерения создать большой по объему текст: «Вслед за первым отрывком, который печатается «как бы вступлением», последуют другие, и все вместе они составят «целую книгу» о жизни героя» . Однако окончательный вариант «Записок» включает в себя, помимо уже обозначенного «вступления», лишь повесть «По поводу мокрого снега».

Таким образом, уже на данном этапе мы можем отметить, что произведение являет собой отрывки из записок исповедального характера.

В работе за основу взято понимание литературной исповеди, предложенное М.М. Бахтиным: «Там, где является попытка зафиксировать себя самого в покаянных тонах в свете нравственного долженствования, возникает первая существенная форма словесной объективации жизни и личности <...> - самоотчет-исповедь <...> одинокое отношение к себе самому - таков предел, к которому стремится самоотчет-исповедь <…> и на пути к этому пределу другой бывает нужен как судья, который должен судить меня, как я себя сам сужу, не эстетизируя меня, нужен для того, чтобы разрушить его возможное влияние на мою самооценку, чтобы путем самоунижения перед ним освободить себя от этого влияния его оценивающей позиции» . Поэтому слово Подпольного героя диалогично: он подчеркивает, что пишет записки только для себя, однако постоянно оглядывается на другого.

«Эта борьба с возможной ценностной позицией другого своеобразным образом ставит проблему внешней формы в самоотчете-исповеди; здесь неизбежен конфликт с формой и с самим языком выражения, которые, с одной стороны, необходимы, а с другой - принципиально неадекватны в ценностном сознании другого» . Слог автора «Записок» чрезвычайно неровный, нарочито грубоватый, иногда подчеркнуто нелитературный, вызывающий, напоминающий «бессмысленные», а иногда и грубые словеса юродивых, которым почти всегда присущи человекоборческие элементы. В этом и заключается специфика литературной исповеди и ее отличие от церковной: если первая предполагает не только подробный рассказ о своих деяниях, но и рефлексию, а также наличие другого (даже вымышленного) собеседника, то вторая может полностью выноситься за пределы речи и не предполагает наличие никакой другой инстанции, кроме божественной.

«Сам приход на исповедь, молчаливое предстояние, молитва, моление, предъявление себя как кающегося, внутреннее усилие открытия своей души Богу, безмолвное “Да” перед лицом Того, Кто “пришел в мир грешных спасти”, - уже является исповедью, так как свидетельствует о свободном признании себя кающимся грешником, ничего своими силами не способным поправить и молящим о милости прощения и спасения» . Для церковной исповеди важна категория молчания: слова не способны выразить всю полноту душевного содержания верующего, они отражают лишь внешний слой, преодоление которого свидетельствует о стремлении постичь Бога. Подпольный герой, просидев сорок лет в подполье, наоборот, стремится преодолеть молчание и высказать нам все свои «заветные идейки».

«Записки из подполья» - структурно неоконченная повесть. На ее незавершенность указывает сам Достоевский: «Здесь еще не кончаются “записки” этого парадоксалиста. Он не выдержал и продолжал далее» . Исповедь незавершима, как жизнь: пока существует сознание, будет существовать и потребность описывать и анализировать свои деяния. По первоначальному замыслу повесть должна была включать в себя несколько подобных отрывков, однако и герой, и автор в конце повести указывают на то, что других отрывков не последует.

Помимо использования жанра литературной исповеди и полемики с Руссо, в тексте присутствует явное полемизирование с романом «Что делать?» Н.Г. Чернышевского. Достоевский в «Записках» раскрывает механизм действия «полунауки», утопических антинаучных теорий, к ним он относит и социализм, который придает «ненаучным и даже антинаучным положениям научный статус и обязывает принимать их, опираясь на авторитет науки как на неоспоримые научные истины» . Против этих якобы научных истин, против завершенности, ограниченности личности лишь разумными началами и восстает Подпольный герой: «Человек хоть и научился иногда видеть яснее, чем во времена варварские, но еще далеко не приучился поступать так, как ему разум и науки указывают» , «не может просвещенный и развитой человек, одним словом, такой, каким будет будущий человек, зазнамо захотеть чего-нибудь для себя невыгодного, что это математика» .

Таким образом, «Записки из подполья» сближаются, с одной стороны, с традицией научных повестей (лучшими образцами которых можно назвать произведения В.Ф. Одоевского), но, с другой стороны, это не собственно научная повесть, скорее антинаучная, отрицающая всякое научное и разумное завершение человека, высмеивающая утопические псевдонаучные социалистические идеи Чернышевского. В аспекте высмеивания псевдонаучных изысканий можно проследить связь произведения Достоевского и «Записок домового» О.И. Сенковского, создавшего новый жанр научно-философской повести, в которой профессиональная ученая шутка обернулась новым способом подачи материала. К таким повестям относятся «Записки домового» - научно-популярная беллетристика, где самому нерациональному и ненаучному чувству - любви - дается псевдонаучное рациональное обоснование с позиции инфернальных сил. Преобладание в повести инфернального начала связано с представлением чёрта Бубантеса о том, что в жизни людей есть много разнообразных сфер, которыми руководят черти (в том числе и любовная сфера).

Отрицая рационализм в определении человеческих потребностей и благ, не принимая социалистические теории, Подпольный герой довольно часто употребляет слово «чёрт». Таким образом, можно предположить, что Достоевский подводит читателя к той же мысли, что и Сенковский: в жизни есть сферы, которыми руководят черти, и одной из таких сфер являются утопические социалистические теории. Это все дьявольское наваждение, чертовщина, «полунаука», в которую категорически отказывается верить Подпольный герой. Разумеется, в один ряд произведения Достоевского и Сенковского не ставятся, а лишь указывается тот факт, что сама идея высмеивания излишнего рационализма появилась уже в 30-х гг. XIX века.

Кроме уже указанных жанровых составляющих, не стоит забывать и о том, что «Записки» - это также философская повесть, особенно первая ее часть. Перед нами «сорок лет подполья», писатель раскрывает философию бывшего «мечтателя», «лишнего человека» 30-40-х гг., «современного образованного и развитого человека», к 60-м гг. ставшего «ноль-личностью» (термин В.Я. Линкова), «человеком без свойств».

Говоря о жанровой характеристике «Записок», стоит также отметить, что сам герой акцентирует наше внимание на том, что пишет свои записки исключительно для себя и «что если я и пишу, как бы обращаясь к читателям, то единственно только для показу, потому что так мне легче писать. Тут форма, одна пустая форма, читателей же у меня никогда не будет» . Форма становится такой же «нулевой», т.е. полностью умозрительной, способной соединить в себе различные жанровые образования. Герой также уточняет: «Порядка и системы заводить не буду. Что припомнится, то и запишу» . Несмотря на это, повесть все же имеет осмысленную структуру и логику изложения.

«Записки» включают в себя две части и начинаются с комментария автора, вынесенного в сноску, где Достоевский определяет жанр произведения. Первая часть воспринимается им как некое введение, представление, в котором герой «рекомендует самого себя, свой взгляд», тогда как вторая часть - это «уже настоящие “записки” этого лица о некоторых событиях его жизни» . Следовательно, под «записками» Достоевский подразумевает все-таки вторую часть, а первая часть становится лишь введением, подготовительным материалом, необходимым для правильного восприятия самих записок героя.

Первая часть, озаглавленная «Подполье», - это собственно записки героя, тяготеющие к жанрам исповеди, дневника, научной и философской повести и включающие в себя одиннадцать небольших отрывков, пронумерованных римскими цифрами и вводящих нас в основы философских воззрений героя. Второй части «По поводу мокрого снега» герой дает жанровую характеристику - повесть. Она включает десять главок и имеет эпиграф из стихотворения Н.А. Некрасова «Когда из мрака заблужденья...», которое прерывается насмешливым «И т.д., и т.д., и т.д.», что снижает трагизм стихотворения и подчеркивает издевку над ним. В отличие от первой части, являющей собой скорее «поток сознания», вторая часть имеет сюжетную линию, делающую ее повестью. Заканчиваются «Записки» комментарием автора о том, что герой продолжает писать.

Таким образом, Достоевский не дает нам четкого указания на то, к какому жанру следует относить «Записки из подполья». Автор считал форму «записок» предельно свободной, зачастую включающей в себя другие жанровые образования. Ближе точка зрения, которая изложена в книге В.Н. Захарова «Система жанров Достоевского»: «Уже одно то, что “записками” у Достоевского названы рассказы, повесть и романы, не дает права считать “записки” самостоятельным художественным жанром. В этом смысле «записки» у Достоевского являются не художественным жанром, а жанровой формой его рассказов, повестей, романов» .

Герой повести -- мелкий петербургский чиновник, сорокалетний холостяк, желчный, саркастичный, чрезвычайно умный. Новелла построена как исповедь, начиная которую, герой признается: «О чем может говорить порядочный человек с наибольшим удовольствием?… Ответ: о себе. Ну, так я и буду говорить о себе» .

Достоевский сообщает нам некоторые личностные черты своего героя: ему 40 лет, он - «один коллежский асессор» . Указание на возраст и чин героя важно, так как автор показывает нам, кем мог стать к 60-м гг. развитой романтический мечтатель 30-х гг., любящий все «прекрасное и высокое». Кроме того, 40 лет - это возраст, когда большая (и, возможно, лучшая) половина жизни уже позади, возраст, когда хочется оглянуться назад и подвести предварительный итог своей жизни. В этой связи Подпольный герой отмечает, что он «даже и насекомым не сумел сделаться» , потому что «умный человек девятнадцатого столетия должен и нравственно обязан быть существом по преимуществу бесхарактерным; человек же с характером, деятель, - существом по преимуществу ограниченным» .

Одно из главных признаний героя - это признание в том, что его одолевает злость на всех людей и весь мир. Эта злость, подобно едкой желчи, разливается по всем страницам повествования. Герою никто не мил и никто не нужен. Он задается удивительным вопросом: вот, например, если надо будет выбирать - миру провалиться или ему, скажем, чаю не пить, что он выберет? Ответ оказывается таким: пусть весь мир провалится, но ему чтобы чай всегда пить! То есть весь мир не стоит стакана чая, предназначенного лично ему.

Этому человеку не жаль ни Бога, ни Божьего мира, ни людей. Даже самого себя ему, в конечном счете, тоже не жаль. И этот маленький «гнусный петербуржец» (так он себя называет) сравнивает себя с такой же маленькой, злой мышью, которая сидит в своем темном подполье и оттуда злобно поносит весь мир. Так обнаруживается один из смыслов понятия и образа подполья, достаточно внешний.

Но у этого понятия есть и другой смысл, более глубокий. «Подполье» - это все темное, что пребывает на дне человеческой души; это одиночество, глубокое и беспросветное, человек мучается от своего одиночества и пытается разобраться в себе. Это подвал души, куда не проникает свет веры, добра, любви. Это маленькая преисподняя, которую человек носит в себе. Там, в этом маленьком, персональном аду заперто все низменное, что есть в человеке. Оттуда исходит энергия зла, которая заставляет людей лгать, ненавидеть, красть, убивать, то есть нарушать все божеские и человеческие законы. Это способ раскрыть душу, возможность откровенно общаться с миром. В центре повести образ человека, мучительно пытающегося разобраться в себе, в своих ощущениях, в окружающем его мире. Это описание размышлений мнительного, озлобленного, тщеславного и самолюбивого человека.

Героя Достоевского можно поставить в один ряд с «лишними людьми», которые, имея мощный внутренний потенциал, так и не смогли найти ему достойного применения. Подпольного героя можно считать и предтечей отрицающих бунтовщиков Достоевского: Раскольникова, Ивана Карамазова, героев «Бесов». Автор проследил эволюцию этого развитого бунтующего сознания: если герой «Записок» способен лишь к словесному бунту, он не является активным деятелем (максимум, на что он готов был решиться, но так и не решился, - дать пощечину Зверкову), то герои «Бесов» уже способны убивать ради абстрактной, надуманной идеи. Но таких деятелей автор, а вслед за ним и герой, считают ограниченными людьми, не способными мыслить и устанавливать правильные причинно-следственные связи: «Они вследствие своей ограниченности ближайшие и второстепенные причины за первоначальные принимают, таким образом, скорее и легче других убеждаются, что непреложное основание своему делу нашли, ну и успокаиваются» .

Идея разумного блага, возникающая в «Записках» в результате полемики с романом Чернышевского, отрицается героем и самим автором. Достоевский считает, что невозможно построить гармоничное общество, опираясь только на разумное начало. Поэтому его герой восклицает: «Господи боже, да какое мне дело до законов природы и арифметики, когда мне почему-нибудь эти законы и дважды два четыре не нравятся?» . Сквозь неровный слог, постоянные упоминания чёрта автор подводит нас к мысли о том, что идеальное общество возможно построить не с помощью рациональных изысканий, а только на вере в Бога. В основе объединения паствы и возвращения человека к своим истокам должна лежать именно религиозная, а не надуманно социалистическая идея. Человек не может жить изолированно от других, но объединять с другими его должна братская любовь, а не выгода.

И здесь мы подходим ко второй составляющей образа Подпольного героя - попытке самоидентификации через письмо. Еще в «Бедных людях» Достоевский говорит о самоидентификации героя через другого: Девушкин, как и Подпольный герой, «для других» носит сапоги и шинель, чтобы показать, что он ничем не хуже их. Только через письма к Вареньке происходит его самоидентификация, формирование слога и самосознания.

Выше говорилось о том, что герой пишет записки только для себя. Но на самом деле, как справедливо доказали М.М. Бахтин и К.В. Мочульский , каждая реплика героя содержит в себе оглядку на другого (читателя) и вступает с ним в воображаемую полемику.

Герою важно понять, каким он предстает в глазах другого, так как не имея завершенной личностной характеристики и протестуя против всяческой завершенности, он пытается хоть как-то себя идентифицировать. Но «в поисках идентичности субъект не может не сбиться с пути. Именно сила воображения приводит субъекта к тому, что он сталкивается с угрозой утраты идентичности, отсутствия “я”» . Вся первая часть «Записок» - это диалог с имплицитным читателем. Силой своего воображения Подпольный герой приписывает своему оппоненту определенные реплики и дает им опровержение. Таким образом, первая часть являет собой непрерывную дискуссию с другим сознанием, с помощью которой раскрывается и получает обоснование «философия подполья». Не обретя завершающей идентичности, будучи умозрительным построением, герой вводит нас в глубины своих философских изысканий.

Однако «Записки» предстают не только как неудавшаяся попытка героя обрести личностную идентичность, но и как судебный процесс над самим собой: «...на бумаге оно выйдет как-то торжественнее. <...> Суда больше над собой будет, слогу прибавится. Кроме того: может быть, я от записывания действительно получу облегчение» . Категории письма и суда оказываются взаимосвязанными: Подпольный герой излагает сущность своего «преступления» посредством писания, таким образом, событие, описанное во второй части повести, получает осмысление и становится частью бытия постольку, поскольку оно официально и «торжественно» зафиксировано на бумаге.

Именно поэтому герой верит, что «если я его (воспоминание. - А.С.) запишу, то оно и отвяжется» . Пока воспоминание не зафиксировано на бумаге, оно будто бы не существует, у него нет материального воплощения, оно бытует лишь в памяти героя, и ответственность за него несет сам герой. Записывание воспоминания означает, прежде всего, придание ему материальной оболочки (как подтверждения его действительного существования) и, как следствие, смысла.

Кроме того, в рефлексии и суде над собой Подпольный герой уже не одинок: рядом с ним присутствует сознание имплицитного читателя, что и позволяет автору «Записок» быть предельно откровенным, в отличие от Руссо, который «непременно налгал на себя в своей исповеди, и даже умышленно налгал, из тщеславия» . В конце герой утверждает, что «мне было стыдно, все время как я писал эту повесть: стало быть, это уж не литература, а исправительное наказание» .

И, наконец, еще одна причина, побудившая Подпольного героя взяться за перо, - скука: «Мне скучно, а я постоянно ничего не делаю. Записыванье же действительно как будто работа» . Категория скуки несколько раз возникает в «Записках» и отсылает нас к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» и «Миргороду» Н.В. Гоголя: «Скучно оставленному!» , «Скучно на этом свете, господа!» , где среди всеобщего ярмарочного веселья и разгула звучит тоска по уходящей радости и юности, увеличивающаяся в «Миргороде», одной из достопримечательностей которого является огромная лужа на площади, где люди могут поссориться и судиться «за вздор, за гусака». Подобные скука и тоска знакомы Подпольному герою, они заедают его «до истерики», заставляют погрузиться в самые глубины низкого «развратика».

Рассуждения героя о романтизме и романтиках рождают гоголевские и гончаровские аллюзии: упоминание Костанжогло из 2-го тома «Мертвых душ» и дядюшки Петра Ивановича из «Обыкновенной истории». И если гоголевские романтики 30-х гг. чаще сходят с ума, не выдержав столкновения с реальной действительностью, то в 40-е гг. Гончарова бывшие романтики становятся «деловыми шельмами», что и является теперь «обыкновенной историей».

Герой говорит о романтиках с презрением: «Наш романтик скорей сойдет с ума (что, впрочем, очень редко бывает), а плеваться не станет, если другой карьеры у него в виду не имеется, и в толчки его никогда не выгонят, а разве свезут в сумасшедший дом в виде «испанского короля»» . Здесь Подпольный герой намекает на гоголевского Поприщина, романтика по первоначальному замыслу (если вспомнить первоначальное название повести «Записки сумасшедшего музыканта», то сразу становится видна связь с немецким романтизмом), как и на Пискарева из «Невского проспекта» - повести, также упоминаемой в тексте. Подпольный герой сочетает в себе черты нескольких героев Гоголя. Прежде всего, это Поприщин с его честолюбием и преклонением перед чинами (Подпольный идет на Невский, чтобы во всей полноте вкусить горечь унижения, как вьюн, как муха, шмыгает между вышестоящими чиновниками, боясь не уступить им дорогу). Но в то же время, как и в случае с Поприщиным, записки героя являются отражением его пробудившегося самосознания, которое больше не в силах молчать. Оба героя проникаются вселенской отзывчивостью и пытаются вобрать в себя весь мир. У Поприщина высшая степень проявления этого порыва - желание спасти луну, у Подпольного - духовный травелог в разные страны («я иду босой и голодный проповедовать новые идеи и разбиваю ретроградов под Аустерлицем. Затем играется марш, выдается амнистия, папа соглашается выехать из Рима в Бразилию; затем бал для всей Италии на вилле Боргезе, что на берегу озера Комо, так как озеро Комо нарочно переносится для этого случая в Рим» ), желание «немедленно обняться с людьми и со всем человечеством». Однако этот внезапно возникший порыв души героя сталкивается с непреодолимой стеной бюрократических порядков: «К Антону Антонычу надо было, впрочем, являться по вторникам (его день), следственно, и подгонять потребность обняться со всем человечеством надо было всегда ко вторнику» . После посещения этого дома, где герой молча просиживал четыре часа, у него пропадало желание обняться со всем человечеством.

Помимо Поприщина, в структуре образа Подпольного героя можно найти черты поручика Пирогова («У меня пена у рта, а принесите мне какую-нибудь куколку, дайте мне чайку с сахарцем, я, пожалуй, и успокоюсь» , ср. Пирогов у Гоголя: после того как три немца-ремесленника поступили с ним «грубо и невежливо», поручик был в бешенстве, но зашел в кондитерскую, съел два слоеных пирожка, прочитал «Пчелку» и успокоился); Акакия Акакиевича (как и Башмачкина, его не замечают, вышестоящие чины позволяют себе обращаться с ним, как с мухой, хуже того, как с неодушевленным предметом, который можно просто взять и переставить с одного места на другое: «никак не мог простить того, что он меня переставил и так окончательно не заметил») .

Важный аспект анализа сознания Подпольного героя - игровое начало в его поведении, которое особенно ярко проявилось в отношениях с Лизой. Игра является, «с точки зрения формы, некоей свободной деятельностью, которая осознается как «ненастоящая», не связанная с обыденной жизнью и, тем не менее, могущая полностью захватить играющего; которая не обусловливается никакими ближайшими материальными интересами или доставляемой пользой; которая протекает в особо отведенном пространстве и времени, упорядоченно и в соответствии с определенными правилами и вызывает к жизни общественные объединения, стремящиеся окружать себя тайной или подчеркивать свою необычность по отношению к прочему миру своеобразной одеждой и обликом» .

Все обозначенные характеристики игрового начала можно найти в «Записках». Игра начинается тогда, когда Подпольный герой, униженный школьными товарищами, так и не сумевший доказать им, что он «тоже имеет право», приезжает в дом терпимости, чтобы дать пощечину Зверкову. Но вместо этого его увлекает игра с Лизой: «Более всего меня игра увлекала» . Герой почувствовал себя раскрепощенно и свободно перед Лизой, которая, в отличие от его товарищей, ничего не знала о нем, к тому же была падшей женщиной, следовательно, находилась на социальной лестнице еще ниже, чем он. Разговор с ней проходил в особом, маргинальном и, по сути, игровом пространстве, где правила устанавливал он сам и мог притвориться кем угодно. Это была нереальная действительность для Подпольного героя, он с самого начала понимал, что это игра, но игра увлекла его настолько, что он оставил Лизе свой адрес, тем самым переводя эту игру, которая началась для него в столь необычных обстоятельствах, в реальную жизнь.

Позднее он еще раз подчеркнет, что был увлечен игрой, впрочем, не одной игрой. Так чем же еще? «Игровая функция, в тех ее высших формах, что мы здесь рассматриваем, может быть сразу же сведена в основном к двум аспектам, в которых она себя проявляет. Игра - это борьба за что-то или показ этого что-то» . С одной стороны, Подпольный герой боролся за Лизу. Можно предположить, что в нем еще остались проблески человеческих чувств, и он не чужд состраданию. С другой стороны, более важным аспектом игры для него стал показ своего могущества, своей власти над героиней. Именно поэтому он унижает Лизу, когда она приходит к нему домой, понимая, что она оказалась сильнее его, почувствовав, что герой тоже страдает.

И здесь мы подходим к еще одной важной составляющей игры, ради которой она собственно и устраивается: «Теснейшим образом связано с игрою понятие выигрыша. <...> Выиграть - значит возвыситься в результате игры. Но действенность этого возвышения имеет склонность разрастаться до иллюзии верховенства вообще» . Игру, которая изначально была придумана им самим, герой проиграл. Ему не удалось возвыситься и подчинить себе героиню. Лиза видела его унижение перед Аполлоном, его припадок и слабость, она интуитивно смогла прочувствовать, насколько он несчастен, и оказалась способной на сострадание и жалость к нему - чувства, недоступные для Подпольного героя. Все рассуждения героя являлись верными и логичными, но нежизнеспособными, так как ум без сердца не спасает от духовной гибели.

В финале повести Достоевский еще раз подчеркивает основную мысль: нельзя построить счастливое общество, руководствуясь только рассудком (это касается как социалистических идей Чернышевского, так и исканий «лишних людей» 30-х гг., которые могли привести их, по мысли автора, лишь к «подполью»). Только возвращение к своим истокам, знаменитое «почвенничество» Достоевского, а также христианская любовь и сострадание должны стать основой создания нового общества.