Д. С. Лихачев. Из книги "Русская культура". Дмитрий сергеевич лихачев «Русская культура в современном мире
Д.С.Лихачев. Культура русского народа X – XVII вв. М.-л. 1961
…По-видимому, отдельные системы письменности существовали на территории Русской земли издавна, особенно в районах, прилегавших к северным берегам Черного моря. Археологи находили разные знаки письменности на камнях, глиняных сосудах, кусках дерева. О письменности славян писали арабские путешественники и географы X в. О “чертах и резах” славян, существовавших издавна, свидетельствуют и древнейшие славянские писатели…
…Единая система алфавита была перенесена на Русь из Болгарии одновременно с принятием христианства…. Христианство, в отличие от язычества, религия с высокоразвитой письменностью, оно обладало собственным, очень обширным составом книг, письменных произведений, обязательных при совершении богослужений, для монастырских чтений, для пропаганды христианства, для обучения служителей церкви. Здесь были сочинения, церковно-певческие, богословские, проповеднические… Все эти книги с очень сложным содержанием требовали не только единого алфавита, но и высокоразвитой письменной системой в целом….
Первоначально в X в. на Руси появилось из Болгарии два алфавита – глаголица и кириллица… Впоследствии кириллица возобладала и закрепилась…
А.В.Муравьев, а.М.Сахаров. Очерки истории русской культуры IX – XVII вв. М. 1984
…Дореволюционные исследователи (А.Х.Востоков, Ф.И.Буслаев, А.А.Шахматов и др.) полагали, что утверждение христианства на Руси в 988 г. как государственной религии требовало установления письменности, прежде всего путем распространения церковных, богослужебных книг.
Советские исследователи (С.П.Обнорский, Д.С.Лихачев, П.Я.Черных, В.А.Истрин) указывают, что в распроряжении историков имеются неоспоримые свидетельства о наличии письменности у восточных славян задолго до крещения Руси. Черноризец Храбр в своих сказаниях “О письменах”, датируемых концом IX – началом X в. писал: “Прежде убо словене, не имеху книг, но чертами и резами чьтеху и гадаху”, а после крещения они “римскими и гречьскыми писмены нуждаахуся словенску речь без устроениа”, т.е. он сообщает, что пока славяне были язычниками, они пользовались в качестве письменности какими-то “чертами” и “резами”, а после принятия христианства они стали применять латинские и греческие буквы…
…По-видимому, чертами и резами можно было пользоваться как символами для обозначения определенных языческих понятий, но они стали непригодны с принятием христианства, и славяне по необходимости перешли на латинский и греческий алфавит.
Другое указание “о русьскых племенах” содержится в “Паннонских” житиях Константина (Кирилла) (X в.). Константин во время своего путешествия в Хазарию был в Крыму. В городе Корсуне (Херсонесе) в его руки попали Евангелие и Псалтырь, написанные “русьскыми писмены”… Константин также познакомился с человеком, умевшим читать эти книги. Сам автор быстро научился читать и толковать русские письмена.
О наличии у восточных славян письменности сообщают арабские и немецкие источники. Так, Ибн-Фадлан рассказывает о погребении знатного русского воина с надписью на памятнике имени этого воина и имени царя. В другом сочинении арабского географа X в. ал-Масуди есть запись о пророчестве, написанном на камне в славянском храме. Арабский писатель Ибн-Эль-Недим (X в.) видел русскую запись, сделанную на куске дерева (дощечке), но “не знаю,- пишет он,- были ли это слова или отдельные буквы...”. Немецкий хронист Титмар Мерзебургский (976-1018 гг.) рассказывает, что он видел в языческом храме славянских идолов, на которых особыми знаками были начертаны их имена.
О несомненном существовании письменности на Руси говорят тексты договоров, заключенных русскими князьями с Византией в X в. “Повесть временных лет” сохранила нам тексты этих договоров. В записи в Лаврентьевском списке повести под 912 г. мы читаем, что “мир сотворихом Ивановым написанием на двою харатью”, т. е. мирный договор был составлен в двух экземплярах. На одном из них подписались русские послы, на втором - греческие. Вероятно, что перевод договора с греческого языка на русский был сделан по его заключении. На двух харатьях был записан и договор 944 г. В этих же договорах упоминаются письменные завещания (договор 911 г.), грамоты, посылаемые с послами (договор 944 г.).
Существование письменности на Руси до принятия христианства подтверждается археологическими находками. Глиняный сосуд, найденный во время раскопок в районе Старой Рязани в конце XIX в., носит на себе, как предполагают, знаки письмен. Сходные знаки имеются на медных бляхах из Тверских курганов XI в. Аналогичные “чертам” и “резам” знаки - на кости из Черниговских курганов X в. Но особый интерес для решения вопроса о древнерусской письменности имеет находка, сделанная советским археологом Д. А. Авдусиным во время раскопок так называемых Гнездовских курганов под Смоленском. На глиняном сосуде типа амфоры первой четверти X в. рукой русского человека кирилловским алфавитом сделана надпись. Она прочитывается и расшифровывается учеными по-разному. Одни считают, что написано “гороухща”, другие читают, как “горушна”. И в том, и а другом случае это слово означает горчичные семена, горькую пряность. Таким образом, это был сосуд для хранения или перевозки горчичного семени, пряности.
Приведенные материалы позволяют утверждать, что появление письменности на Руси не связано с принятием христианства. Восточные славяне были знакомы с письменностью еще раньше. Возможно, на первых этапах в разных районах были свои письменные знаки. Развитие языка, являющегося продуктом целого ряда эпох, вызывало к жизни потребность не только в устной передаче мыслей, но и фиксацию их в письменной форме. Разложение первобытнообщинных отношений способствовало распространению письменности, сближению различных форм письма, появившихся у разных племен….
Все дошедшие до нас памятники древнерусской письменности используют алфавит, получивший распространение среди ряда славянских народов во второй половине IX в. Вопрос о создании этого алфавита весьма сложен. Обычно его появление связывают с именами Кирилла и Мефодия - византийских монахов…
В Киевской Руси грамотность была распространена практически среди всех слоев населения. Об этом свидетельствуют берестяные грамоты, впервые обнаруженные при раскопках древнего Новгорода в 1951г. Было найдено более 1000 грамот в Пскове, Смоленске, Старой Руссе, Ладоге, Витебске, Москве… Это лишь крохи великого наследия прошлого. Однако и они дают представления о жизни населения этого периода. На основании приведенных текстов сделайте выводы о типах документов, охарактеризуйте их.
Ни одна страна в мире не окружена такими противоречивыми мифами о ее истории, как Россия, и ни один народ в мире так поразному не оценивается, как русский.
Н. Бердяев постоянно отмечал поляризованность русского характера, в котором странным образом совмещаются совершенно противоположные черты: доброта с жестокостью, душевная тонкость с грубостью, крайнее свободолюбие с деспотизмом, альтруизм с эгоизмом, самоуничижение с национальной гордыней и шовинизмом. Да и многое другое. Другая причина в том, что в русской истории играли огромную роль различные «теории», идеология, тенденциозное освещение настоящего и прошлого. Приведу один из напрашивающихся примеров: петровскую реформу. Для ее осуществления потребовались совершенно искаженные представления о предшествующей русской истории. Раз необходимо было большее сближение с Европой, значит, надо было утверждать, что Россия была совершенно отгорожена от Европы. Раз надо было быстрее двигаться вперед, значит, необходимо было создать миф о России косной, малоподвижной и т. д. Раз нужна была новая культура, значит, старая никуда не годилась. Как это часто случалось в русской жизни, для движения вперед требовался основательный удар по всему старому. И это удалось сделать с такою энергией, что вся семивековая русская история была отвергнута и оклеветана. Создателем мифа об истории России был Петр Великий. Он же может считаться создателем мифа о самом себе. Между тем Петр был типичным воспитанником XVII в., человеком барокко, воплощением заветов педагогической поэзии Симеона Полоцкого - придворного поэта его отца, царя Алексея Михайловича.
В мире не было еще мифа о народе и его истории такого устойчивого, как тот, что был создан Петром. Об устойчивости государственных мифов мы знаем и по нашему времени. Один из таких «необходимых» нашему государству мифов - это миф о культурной от-сталости России до революции. «Россия из страны неграмотной стала передовой…» и т. д. Так начинались многие бахвальные речи последних семидесяти лет. Между тем исследования академика Соболевского по подписям на различных официальных документах еще до революции показали высокий процент грамотности в XV-XVII вв., что подтверждается и обилием берестяных грамот, находимых в Новгороде, где почва наиболее благоприятствовала их сохранению. В XIX и XX вв. в «неграмотные» записывались все староверы, так как они отказывались читать новопечатные книги. Другое дело, что в России до XVII в. не было высшего образования, однако объяснение этому следует искать в особом типе культуры, к которой принадлежала Древняя Русь.
Твердая убежденность существует и на Западе, и на Востоке в том, что в России не было опыта парламентаризма. Действительно, парламенты до Государственной думы начала XX в. у нас не существовали, опыт же Государственной думы был очень небольшой. Однако традиции совещательных учреждений были до Петра глубокие. Я не говорю о вече. В домонгольской Руси князь, начиная свой день, садился «думу думать» со своей дружиной и боярами. Совещания с «градскими людьми», «игуменами и попы» и «всеми людьми» были постоянными и положили прочные основы земским соборам с определенным порядком их созыва, представительством разных сословий. Земские соборы XVI-XVII вв. имели письменные отчеты и постановления. Конечно, Иван Грозный жестоко «играл людьми», но и он не осмеливался официально отменить старый обычай совещаться «со всей землей», делая по крайней мере вид, что он управляет страной «по старине». Только Петр, проводя свои реформы, положил конец старым русским совещаниям широкого состава и представительным собраниям «всех людей». Возобновлять общественно-государственную жизнь пришлось только во второй половине XIX в., но ведь все-таки возобновилась же эта общественная, «парламентская» жизнь; не была забыта!
Не буду говорить о других предрассудках, существующих о России и в самой России. Я не случайно остановился на тех представлениях, которые изображают русскую историю в непривлекательном свете.
Когда мы хотим построить историю любого национального искусства или историю литературы, даже когда мы составляем путеводитель или описание города, даже просто каталог музея, мы ищем опорные точки в лучших произведениях, останавливаемся на гениальных авторах, художниках и на лучших их творениях, а не на худших. Это принцип чрезвычайно важный и совершенно бесспорный. Историю русской культуры мы не можем построить без Достоевского, Пушкина, Толстого, но вполне можем обойтись без Маркевича, Лейкина, Арцыбашева, Потапенко. Поэтому не сочтите за национальное бахвальство, за национализм, если я буду говорить о том самом ценном, что дает русская культура, опуская то, что цены не имеет или имеет ценность отрицательную. Ведь каждая культура занимает место среди культур мира только благодаря тому самому высокому, чем она обладает. И хотя с мифами и легендами о русской истории разбираться очень трудно, но на одном круге вопросов мы все же остановимся: Россия - это Восток или Запад?
Сейчас на Западе принято относить Россию и ее культуру к Востоку. Но что такое Восток и Запад? О Западе и западной культуре мы отчасти имеем представление, но что такое Восток и что такое восточный тип культуры - совсем неясно. Есть ли границы между Востоком и Западом на географической карте? Есть ли различие между русскими, живущими в Петербурге, и теми, кто живет во Владивостоке, хотя принадлежность Владивостока к Востоку отражена в самом названии этого города? В равной степени неясно: культуры Армении и Грузии относятся к восточному типу или к западному? Думаю, что ответа на эти вопросы и не потребуется, если мы обратим внимание на одну чрезвычайно важную особенность Руси, России.
Россия расположена на огромном пространстве, объединяющем различные народы явно обоих типов. С самого начала в истории трех народов, имевших общее происхождение - русских, украинцев и белорусов, огромную роль играли их соседи. Именно поэтому первое большое историческое сочинение «Повесть временных лет» XI в. начинает свой рассказ о Руси с описания того, с кем соседствует Русь, какие реки куда текут, с какими народами соединяют. На севере это скандинавские народы - варяги (целый конгломерат народов, к которым принадлежали будущие датчане, шведы, норвежцы, «англяне»). На юге Руси главные соседи - греки, жившие не только в собственно Греции, но и в непосредственной близости к Руси - по северным берегам Черного моря. Затем отдельный конгломерат народов - хазары, среди которых были и христиане, и иудеи, и магометане.
Значительную роль в усвоении христианской письменной культуры играли болгары и их письменность.
Самые тесные отношения были у Руси на огромных территориях с финно-угорскими народами и литовскими племенами (литва, жмудь, пруссы, ятвяги и др.). Многие входили в состав Руси, жили общей политической и культурной жизнью, призывали, по летописи, князей, ходили вместе на Царьград. Мирные отношения были с чудью, мерей, весью, емью, ижорой, мордвой, черемисами, коми-зырянами и т. д. Государство Русь с самого начала было многонациональным. Многонациональным было и окружение Руси.
Характерно следующее: стремление русских основывать свои столицы как можно ближе к границам своего государства. Киев и Новгород возникают на важнейшем в IX-XI вв. европейском торговом пути, соединявшем север и юг Европы, - на пути «из Варяг в Греки». На торговых реках основываются Полоцк, Чернигов, Смоленск, Владимир.
А затем, после татаро-монгольского ига, как только открываются возможности торговли с Англией, Иван Грозный делает попытку перенести столицу поближе к «морю-окиану», к новым торговым путям - в Вологду, и только случай не дал этому осуществиться. Петр Великий строит новую столицу на опаснейших рубежах страны, на берегу Балтийского моря, в условиях незаконченной войны со шведами - Санкт-Питербурх, и в этом (самом радикальном, что сделал Петр) он следует издавней традиции.
Учитывая весь тысячелетний опыт русской истории, мы можем говорить об исторической миссии России. В этом понятии исторической миссии нет ничего мистического. Миссия России определяется ее положением среди других народов тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов - больших, великих и малочисленных, требовавших защиты. Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Россия служила гигантским мостом между народами. Мостом прежде всего культурным. И это нам необходимо осознать, ибо мост этот, облегчая общение, облегчает одновременно и вражду, злоупотребления государственной власти.
Хотя в национальных злоупотреблениях государственной власти в прошлом (разделы Польши, завоевание Средней Азии и т. д.) русский народ не виноват по своему духу, культуре, тем не менее делалось это государством от его имени. Злоупотребления же в национальной политике наших десятилетий не совершались и даже не прикрывались русским народом, который испытывал не меньшие, а едва ли не большие страдания. И мы можем с твердостью сказать, что русская культура на всем пути своего развития непричастна к человеконенавистническому национализму. И в этом мы опять-таки исходим из общепризнанного правила - считать культуру соединением лучшего, что есть в народе. Даже такой консервативный философ, как Константин Леонтьев, гордился многонациональностью России и с великим уважением и своеобразным любованием относился к национальным особенностям населявших ее народов.
Не случайно расцвет русской культуры в XVIII и XIX вв. совершился на многонациональной почве в Москве и, главным образом, в Петербурге. Население Петербурга с самого начала было многонациональным. Его главный проспект - Невский - стал своеобразным проспектом веротерпимости, где бок о бок с православными церквами находились голландская, немецкая, католическая, армянская, а вблизи от Невского финская, шведская, французская церкви. Не все знают, что самый большой и богатый буддийский храм в Европе был в XX в. построен именно в Петербурге. В Петрограде же была построена богатейшая мечеть.
То, что страна, создавшая одну из самых гуманных универсальных культур, имеющая все предпосылки для объединения многих народов Европы и Азии, явилась в то же время одной из самых жестоких национальных угнетательниц, и прежде всего своего собственного, «центрального» народа - русского, составляет один из самых трагических парадоксов в истории, в значительной мере оказавшийся результатом извечного противостояния народа и государства, поляризованности русского характера с его одновременным стремлением к свободе и власти.
Но поляризованность русского характера не означает поляризованности русской культуры. Добро и зло в русском характере вовсе не уравнены. Добро всегда во много раз ценнее и весомее зла. И культура строится на добре, а не на зле, выражает доброе начало в народе. Нельзя путать культуру и государство, культуру и цивилизацию.
Самая характерная черта русской культуры, проходящая через всю ее тысячелетнюю историю, начиная с Руси X-XIII вв., общей праматери трех восточнославянских народов - русского, украинского и белорусского, - ее вселенскость, универсализм. Эта черта вселенскости, универсализма, часто искажается, порождая, с одной стороны, охаивание всего своего, а с другой - крайний национализм. Как это ни парадоксально, светлый универсализм порождает темные тени…
Таким образом, вопрос о том, Востоку или Западу принадлежит русская культура, снимается полностью. Культура России принадлежит десяткам народов Запада и Востока. Именно на этой основе, на многонациональной почве, она выросла во всем своем своеобразии. Не случайно, например, что Российская академия наук создала замечательное востоковедение и кавказоведение. Упомяну хотя бы несколько фамилий востоковедов, прославивших русскую науку: иранист К. Г. Залеман, монголовед Н. Н. Поппе, китаисты Н. Я. Бичурин, В. М. Алексеев, индологи и тибетологи В. П. Васильев, Ф. И. Щербатской, индолог С. Ф. Ольденбург, тюркологи В. В. Радлов, А. Н. Кононов, арабисты В. Р. Розен, И. Ю. Крачковский, египтологи Б. А. Тураев, В. В. Струве, японовед Н. И. Конрад, финно-угроведы Ф. И. Видеман, Д. В. Бубрих, гебраисты Г. П. Павский, В. В. Вельяминов-Зернов, П. К. Коковцов, кавказовед Н. Я. Марр и многие другие. В великом русском востоковедении всех не перечислишь, но именно они сделали так много для народов, входивших в Россию. Многих я знал лично, встречал в Петербурге, реже в Москве. Они исчезли, не оставив равноценной замены, но русская наука - это именно они, люди западной культуры, много сделавшие для изучения Востока.
В этом внимании к Востоку и Югу прежде всего выражается европейский характер русской культуры. Ибо европейская культура отличается именно тем, что она открыта к восприятию других культур, к их объединению, изучению, сохранению и отчасти усвоению. Далеко не случайно, что среди вышеназванных мною русских востоковедов так много обрусевших немцев. Немцы, ставшие жить в Петербурге со времен Екатерины Великой, оказались и в дальнейшем в Петербурге представителями русской культуры в ее всечеловечности. Не случайно, что и в Москве обрусевший немец врач Ф. П. Гааз оказался выразителем другой русской черты - жалости к заключенным, которых народ называл несчастненькими и которым Ф. П. Гааз помогал в самом широком масштабе, часто выходя на дороги, где шли этапы на каторжные работы.
Итак, Россия - это Восток и Запад, но что дала она тому и другому? В чем ее характерность и ценность для того и другого? В поисках национального своеобразия культуры мы должны прежде всего искать ответа у литературы и письменности.
Позволю себе одну аналогию.
В мире живых существ, а их миллионы, только человек обладает речью, словом, может выражать свои мысли. Поэтому человек, если он действительно Человек, должен являться защитником всего живого на земле, говорить за все живое во вселенной. Точно так же в любой культуре, представляющей собой обширнейший конгломерат различных «немых» форм творчества, именно литература, письменность, яснее всего выражает национальные идеалы культуры. Она выражает именно идеалы, только лучшее в культуре и только наиболее выразительное для ее национальных особенностей. Литература «говорит» за всю национальную культуру, как «говорит» человек за все живое во вселенной.
Возникла русская литература на высокой ноте. Первое произведение было компилятивным сочинением, посвященным мировой истории и размышлению о месте в этой истории Руси. Это была «Речь философа», впоследствии помещенная в первую русскую летопись. Тема эта была не случайной. Через несколько десятилетий появилось другое историософское произведение - «Слово о законе и благодати» первого русского митрополита Илариона. Это было уже вполне зрелое и искусное произведение, в жанре, не знавшем себе аналогий в византийской литературе, - философское размышление о будущем народа Руси, церковное произведение на светскую тему, которая сама по себе была достойна той литературы, той истории, которая зарождалась на востоке Европы… В этом размышлении о будущем - уже одна из своеобразных и значительнейших тем русской литературы.
А. П. Чехов в повести «Степь» обронил от себя лично такое замечание: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить»; то есть он не живет настоящим, и действительно - только прошлым или будущим! Я считаю, что это самая важная русская национальная черта, далеко выходящая за пределы только литературы. В самом деле, об особом интересе к прошлому свидетельствует чрезвычайное развитие в Древней Руси исторических жанров, и в первую очередь летописания, известного в тысячах списков, хронографии, исторических повестей, временников и т. д.
Вымышленных сюжетов в древней русской литературе крайне мало - только то, что было или представлялось бывшим, было достойным повествования до XVII в. Русские люди были преисполнены уважения к прошлому. За свое прошлое умирали, сжигали себя в бесчисленных «гарях» (самосожжениях) тысячи староверов, когда Никон, Алексей Михайлович и Петр захотели «порушить старину». Эта черта в своеобразных формах удержалась и в новое время.
Рядом с культом прошлого с самого начала в русской литературе находилась ее устремленность к будущему. И это опять-таки черта, далеко выходящая за пределы литературы. Она в своеобразных и разнообразных, иногда даже искаженных, формах свойственна всей русской интеллектуальной жизни. Устремленность к будущему выражалась в русской литературе на протяжении всего ее развития. Это была мечта о лучшем будущем, осуждение настоящего, поиски идеального построения общества. Обратите внимание: русской литературе, с одной стороны, в высшей степени свойственны прямое учительство - проповедь нравственного обновления, а с другой - до глубины души захватывающие сомнения, искания, недовольство настоящим, разоблачения, сатира. Ответы и вопросы! Иногда даже ответы появляются раньше, чем вопросы. Допустим, у Толстого преобладает учительство, ответы, а у Чаадаева и Салтыкова-Щедрина - вопросы и сомнения, доходящие до отчаяния.
Эти взаимосвязанные склонности - сомневаться и учить - свойственны русской литературе с первых шагов ее существования, и постоянно ставили литературу в оппозицию государству. Первый летописец, установивший самоё форму русского летописания (в виде «погодных», годовых записей), Никон, вынужден был даже бежать от княжеского гнева в Тмутаракань на Черном море и там продолжать свою работу. В дальнейшем все русские летописцы в той или иной форме не только излагали прошедшее, но разоблачали и учили, призывали к единству Руси. Это же делал и автор «Слова о полку Игореве».
Особенной интенсивности эти поиски лучшего государственного и общественного устройства Руси достигают в XVI и XVII вв. Русская литература становится публицистичной до крайности и вместе с тем создает грандиозные летописные своды, охватывающие и всемирную историю, и русскую как часть всемирной.
Настоящее всегда воспринималось в России как находящееся в состоянии кризиса. И это типично для русской истории. Вспомните: были ли в России эпохи, которые воспринимались бы их современниками как вполне стабильные и благополучные? Период княжеских распрей или тирании московских государей? Петровская эпоха и период послепетровского царствования? Екатерининская? Царствование Николая I? Не случайно русская история прошла под знаком тревог, вызванных неудовлетворенностью настоящим, вечевых волнений и княжеских распрей, бунтов, тревожных земских соборов, восстаний, религиозных волнений. Достоевский писал о «вечно создающейся России». А А. И. Герцен отмечал: «В России нет ничего оконченного, окаменелого: все в ней находится еще в состоянии раствора, приготовления… Да, всюду чувствуешь известь, слышишь пилу и топор».
В этих поисках правды-истины русская литература первой в мировом литературном процессе осознала ценность человеческой личности самой по себе, независимо от ее положения в обществе и независимо от собственных качеств этой личности. В конце XVII в. впервые в мире героем литературного произведения «Повесть о Горе-злочастии» стал ничем не примечательный человек, безвестный молодец, не имеющий постоянного крова над головой, бездарно проводящий свою жизнь в азартной игре, пропивающий с себя все - до телесной наготы. «Повесть о Горе-злочастии» была своеобразным манифестом русского бунта.
Тема ценности «маленького человека» делается затем основой моральной стойкости русской литературы. Маленький, неизвестный человек, права которого необходимо защищать, становится одной из центральных фигур у Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого и многих авторов XX в.
Нравственные поиски настолько захватывают литературу, что содержание в русской литературе явственно доминирует над формой. Всякая устоявшаяся форма, стилистика, то или иное литературное произведение как бы стесняют русских авторов. Они постоянно сбрасывают с себя одежды формы, предпочитая им наготу правды. Движение литературы вперед сопровождается постоянным возвращением к жизни, к простоте действительности - либо путем обращения к просторечию, разговорной речи, либо к народному творчеству, либо к «деловым» и бытовым жанрам - переписке, деловым документам, дневникам, записям («Письма русского путешественника» Карамзина), даже к стенограмме (отдельные места в «Бесах» Достоевского).
В этих постоянных отказах от устоявшегося стиля, от общих направлений в искусстве, от чистоты жанров, в этих смешениях жанров и, я бы сказал, в отказе от писательского профессионализма, что всегда играло большую роль в русской литературе, существенное значение имело исключительное богатство и разнообразие русского языка. Факт этот в значительной мере утверждался тем обстоятельством, что территория, на которой был распространен русский язык, была настолько велика, что одно только различие в бытовых, географических условиях, разнообразие национальных соприкосновений создавало огромный запас слов для различных бытовых понятий, отвлеченных, поэтических и т. д. А во-вторых, тем, что русский литературный язык образовался из опять-таки «межнационального общения» - русского просторечия с высоким, торжественным староболгарским (церковно-славянским) языком.
Многообразие русской жизни при наличии многообразия языка, постоянные вторжения литературы в жизнь и жизни в литературу смягчали границы между тем и другим. Литература в русских условиях всегда вторгалась в жизнь, а жизнь - в литературу, и это определяло характер русского реализма. Подобно тому как древнерусское повествование пытается рассказывать о реально бывшем, так и в новое время Достоевский заставляет действовать своих героев в реальной обстановке Петербурга или провинциального города, в котором он сам жил. Так Тургенев пишет свои «Записки охотника» - к реальным случаям. Так Гоголь объединяет свой романтизм с самым мелочным натурализмом. Так Лесков убежденно представляет все им рассказываемое как действительно бывшее, создавая иллюзию документальности. Особенности эти переходят и в литературу XX в. - советского периода. И эта «конкретность» только усиливает нравственную сторону литературы - ее учительный и разоблачительный характер. В ней не ощущается прочности быта, уклада, строя. Она (действительность) постоянно вызывает нравственную неудовлетворенность, стремление к лучшему в будущем.
Русская литература как бы сжимает настоящее между прошлым и будущим. Неудовлетворенность настоящим составляет одну из основных черт русской литературы, которая сближает ее с народной мыслью: типичными для русского народа религиозными исканиями, поисками счастливого царства, где нет притеснения начальников и помещиков, а за пределами литературы - склонностью к бродяжничеству, и тоже в различных поисках и устремлениях.
Сами писатели не уживались на одном месте. Постоянно был в дороге Гоголь, много ездил Пушкин. Даже Лев Толстой, казалось бы, обретший постоянное место жизни в Ясной Поляне, уходит из дома и умирает как бродяга. Затем Горький…
Литература, созданная русским народом, - это не только его богатство, но и нравственная сила, которая помогает народу во всех тяжелых обстоятельствах, в которых русский народ оказывался. К этому нравственному началу мы всегда можем обратиться за духовной помощью.
Говоря о тех огромных ценностях, которыми русский народ владеет, я не хочу сказать, что подобных ценностей нет у других народов, но ценности русской литературы своеобразны в том отношении, что их художественная сила лежит в тесной связи ее с нравственными ценностями. Русская литература - совесть русского народа. Она носит при этом открытый характер по отношению к другим литературам человечества. Она теснейшим образом связана с жизнью, действительностью, осознанием ценности человека самого по себе.
Русская литература (проза, поэзия, драматургия) - это и русская философия, и русская особенность творческого самовыражения, и русская всечеловечность.
Русская классическая литература - это наша надежда, неисчерпаемый источник нравственных сил наших народов. Пока русская классическая литература доступна, пока она печатается, библиотеки работают и для всех открыты, в русском народе всегда будут силы для нравственного самоочищения.
На основе нравственных сил русская культура, выразителем которой является русская литература, объединяет культуры различных народов. Именно в этом объединении ее миссия. Мы должны внять голосу русской литературы.
Итак, место русской культуры определяется ее многообразнейшими связями с культурами многих и многих других народов Запада и Востока. Об этих связях можно было бы говорить и писать без конца. И какие бы ни были трагические разрывы в этих связях, какие бы ни были злоупотребления связями, все же именно связи - самое ценное в том положении, которое заняла русская культура (именно культура, а не бескультурье) в окружающем мире.
Значение русской культуры определялось ее нравственной позицией в национальном вопросе, в ее мировоззренческих исканиях, в ее неудовлетворенности настоящим, в жгучих муках совести и поисках счастливого будущего, пусть иногда ложных, лицемерных, оправдывающих любые средства, но все же не терпящих самоуспокоенности.
И последний вопрос, на котором следует остановиться. Можно ли считать тысячелетнюю культуру России отсталой? Казалось бы, вопрос не вызывает сомнений: сотни препятствий стояли на пути развития русской культуры. Но дело в том, что русская культура иная по типу, чем культуры Запада. Это касается прежде всего Древней Руси, и особенно ее XIII-XVII вв. В России были всегда отчетливо развиты искусства. Игорь Грабарь считал, что зодчество Древней Руси не уступало западному. Уже в его время (то есть в первой половине XX в.) было ясно, что не уступает Русь и в живописи, будь то иконопись или фрески. Сейчас к этому списку искусств, в которых Русь никак не уступает другим культурам, можно прибавить музыку, фольклор, летописание, близкую к фольклору древнюю литературу. Но вот в чем Русь до XIX в. явно отставала от западных стран, это наука и философия в западном смысле этого слова. В чем причина? Я думаю, в отсутствии на Руси университетов и вообще высшего школьного образования. Отсюда многие отрицательные явления в русской жизни, и церковной в частности. Созданный в XIX и XX вв. университетски образованный слой общества оказался слишком тонким. К тому же этот университетски образованный слой не сумел возбудить к себе необходимого уважения.
Пронизавшее русское общество народничество, преклонение перед народом, способствовало падению авторитета. Народ, принадлежавший к иному типу культуры, увидел в университетской интеллигенции что-то ложное, нечто себе чужое и даже враждебное. Что же делать сейчас, в пору действительной отсталости и катастрофического падения культуры? Ответ, я думаю, ясен. Кроме стремления к сохранению материальных остатков старой культуры (библиотек, музеев, архивов, памятников архитектуры) и уровня мастерства во всех сферах культуры надо развивать университетское образование. Здесь без общения с Западом не обойтись. Позволю себе заключить свои заметки одним проектом, который может показаться фантастическим. Европа и Россия должны быть под одной крышей высшего образования. Вполне реально создать общеевропейский университет, в котором каждый колледж представлял бы одну какую-либо европейскую страну (европейскую в культурологическом смысле, то есть и США, и Японию, и Ближний Восток). Впоследствии такой университет, созданный в какой-либо нейтральной стране, смог бы стать общечеловеческим. В каждом колледже была бы представлена своя наука, своя культура, взаимопроницаемая, доступная для других культур, свободная для обменов. В конце концов, поднятие гуманитарной культуры во всем мире - это забота всего мира.
Д. С. ЛИХАЧЕВ
КУЛЬТУРА КАК ЦЕЛОСТНАЯ СРЕДАС егодня много говорится о единстве различных “пространств” и “полей”. В десятках газетных и журнальных статей, в теле- и радиопередачах обсуждаются вопросы, касающиеся единства экономического, политического, информационного и иных пространств. Меня же занимает прежде всего проблема пространства культурного. Под пространством я понимаю в данном случае не просто определенную географическую территорию, а прежде всего пространство среды, имеющее не только протяженность, но и глубину.
У нас в стране до сих пор нет концепции культуры и культурного развития. Большинство людей (в том числе и “государственных мужей”) понимают под культурой весьма ограниченный круг явлений: театр, музеи, эстраду, музыку, литературу, - иногда даже не включая в понятие культуры науку, технику, образование... Вот и получается зачастую так, что явления, которые мы относим к “культуре”, рассматриваются в изоляции друг от друга: свои проблемы у театра, свои у писательских организаций, свои у филармоний и музеев и т. д.
Между тем культура - это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения - народом, нацией. В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства.
Культура - это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации.
Если у людей, населяющих какую-то географическую территорию, нет своего целостного культурного и исторического прошлого, традиционной культурной жизни, своих культурных святынь, то у них (или их правителей) неизбежно возникает искушение оправдать свою государственную целостность всякого рода тоталитарными концепциями, которые тем жестче и бесчеловечнее, чем меньше государственная целостность определяется культурными критериями.
Культура - это святыни народа, святыни нации.
Что такое, в самом деле, старое и уже несколько избитое, затертое (главным образом от произвольного употребления) понятие “Святая Русь”? Это, разумеется, не просто история нашей страны со всеми присущими ей соблазнами и грехами, но - религиозные ценности России: храмы, иконы, святые места, места поклонений и места, связанные с исторической памятью.
“Святая Русь” - это святыни нашей культуры: ее наука, ее тысячелетние культурные ценности, ее музеи, включающие ценности всего человечества, а не только народов России. Ибо хранящиеся в России памятники античности, произведения итальянцев, французов, немцев, азиатских народов также сыграли колоссальную роль в развитии российской культуры и являются российскими ценностями, поскольку, за редкими исключениями, они вошли в ткань отечественной культуры, стали составной частью ее развития. (Русские художники в Петербурге учились не только в Академии художеств, но и в Эрмитаже, в галереях Кушелева-Безбородко, Строганова, Штиглица и других, а в Москве в галереях Щукиных и Морозовых.)
Святыни “Святой Руси” не могут быть растеряны, проданы, поруганы, забыты, разбазарены: это смертный грех.
Смертный грех народа - продажа национальных культурных ценностей, передача их под залог (ростовщичество всегда считалось у народов европейской цивилизации самым низким делом). Культурными ценностями не может распоряжаться не только правительство, парламент, но и вообще ныне живущее поколение, ибо культурные ценности не принадлежат одному поколению, они принадлежат и поколениям будущим. Подобно тому как мы не имеем морального права расхищать природные богатства, не учитывая прав собственности, жизненных интересов наших детей и внуков, точно так же мы не вправе распоряжаться культурными ценностями, которые должны служить будущим поколениям.
Мне представляется чрезвычайно важным рассматривать культуру как некое органическое целостное явление, как своего рода среду, в которой существуют свои общие для разных аспектов культуры тенденции, законы, взаимопритяжения и взаимоотталкивания...
Мне представляется необходимым рассматривать культуру как определенное пространство, сакральное поле, из которого нельзя, как в игре в бирюльки, изъять одну какую-либо часть, не сдвинув остальные. Общее падение культуры непременно наступает при утрате какой-либо одной ее части.
Не углубляясь в частности и детали, не останавливаясь на некоторых различиях между существующими концепциями в области теории искусства, языка, науки и т. д., обращу внимание только на ту общую схему, по которой изучаются искусство и культура в целом. По этой схеме существуют творец (можно назвать его автором, создателем определенного текста, музыкального произведения, живописного полотна и т. д., художником, ученым) и “потребитель”, получатель информации, текста, произведения... По этой схеме культурное явление развертывается в некотором пространстве, в некоторой временной последовательности. Творец находится в начале этой цепи, “получатель” в конце - как завершающая предложение точка.
Подобная культурологическая схема не позволяет достаточно полно и всесторонне понять и оценить культурные явления, сам процесс культурного творчества, восприятия его результатов и в конечном счете ведет к недооценке культуры, к недооценке факта присутствия в ней человека.
Первое, на что необходимо обратить внимание, восстанавливая связь между творцом и тем, кому предназначено его творчество, это на сотворчество воспринимающего, без которого теряет свое значение и само творчество. Автор (если это талантливый автор) всегда оставляет “нечто”, что дорабатывается, домысливается в восприятии зрителя, слушателя, читателя и т. д. Особенно очевидно это обстоятельство сказывалось в эпохи высокого подъема культуры - в античности, в романском искусстве, в искусстве древней Руси, в творениях XVIII века.
В романском искусстве при одинаковом объеме колонн, их одинаковой высоте капители все же значительно отличаются. Отличается и сам материал колонн. Следовательно, одинаковые параметры в одном позволяют воспринять неодинаковые параметры в другом как одинаковые, иными словами - “домыслить одинаковость”. Это же самое явление мы можем уловить и в древнерусском зодчестве.
В романском искусстве поражает и другое: чувство принадлежности к священной истории. Крестоносцы привозили с собой из Палестины (из Святой земли) колонны и ставили их (обычно одну) среди сходных по параметру колонн, сделанных местными мастерами. Христианские храмы воздвигались на поверженных остатках языческих храмов, тем самым позволяя (а в известной мере и принуждая зрителя) домысливать, довоображать замысел творца.
(Реставраторы XIX века совершенно не понимали этой особенности великого средневекового искусства и обычно стремились к точности симметричных конструкций, к полной идентичности правой и левой сторон соборов. Так, с немецкой аккуратностью был достроен в XIX веке Кёльнский собор: две фланкирующие фасад собора башни были сделаны абсолютно одинаковыми. К этой же точной симметрии стремился великий французский реставратор Виолле ле Дюк в парижском соборе Нотр-Дам, хотя различие оснований обеих башен по размерам достигало более метра и не могло быть произвольным.)
Не привожу других примеров из области зодчества, но примеров в других искусствах довольно много.
Жесткая точность и полная законченность произведений противопоказана искусству. Не случайно, что многие произведения Пушкина (“Евгений Онегин”), Достоевского (“Братья Карамазовы”), Льва Толстого (“Война и мир”) не были завершены, не получили полной законченности. Благодаря своей некоторой незавершенности на века остались актуальными в литературе образы Гамлета и Дон Кихота, допускающие и даже как бы провоцирующие различные (зачастую противоположные) истолкования в разные исторические эпохи.
Культуру объединяет прежде всего явление, названное югославским ученым Александром Флакером стилистической формацией. Эта весьма емкая дефиниция имеет прямое отношение не только к зодчеству, но и к литературе, музыке, живописи и в известной мере к науке (стиль мышления) и позволяет выделить такие общеевропейские культурные явления, как барокко, классицизм, романтизм, готика, и так называемое романское искусство (англичане называют его норманнским стилем), которое также распространяется на многие стороны культуры своего времени. Стилистической формацией может быть назван стиль модерн.
В XX веке корреляция разных сторон культуры наиболее отчетливо проявилась в так называемом авангарде. (Достаточно вспомнить и назвать ЛЕФ, конструктивизм, агитискусство, литературу факта и кинематографию факта, кубофутуризм (в живописи и поэзии), формализм в литературоведении, беспредметную живопись и т. д.)
Единство культуры в XX веке выступает в некоторых отношениях даже ярче и теснее, чем в предшествующие века. Не случайно Роман Якобсон говорил о “едином фронте науки, искусства, литературы, жизни, богатом новыми, еще неизведанными ценностями будущего”.
Для понимания единства стиля важно, что это единство никогда не бывает полным. Точное и неукоснительное следование всем особенностям какого-либо стиля в любом из искусств - удел малоталантливых творцов. Настоящий художник хотя бы частично отступает от формальных признаков того или иного стиля. Гениальный итальянский зодчий А. Ринальди в своем Мраморном дворце (1768 - 1785) в Петербурге, в целом следуя стилю классицизма, неожиданно и умело использовал и элементы рококо, тем самым не только украсив свое здание и чуть-чуть усложнив композицию, но и как бы пригласив истинного ценителя зодчества искать разгадку своего отступления от стиля.
Одно из величайших произведений зодчества - Стрельнинский дворец под Петербургом (находящийся сейчас в ужасном состоянии) создавался многими архитекторами XVIII - XIX веков и являет собой оригинальнейшую, своеобразную архитектурную шараду, заставляющую искушенного зрителя додумывать замысел каждого из принимавших участие в строительстве архитекторов.
Соединение, взаимопроникновение двух и более стилей отчетливо дает себя знать и в литературе. Шекспир принадлежит и барокко и классицизму. Гоголь соединяет в своих произведениях натурализм с романтизмом. Примеров можно было бы привести множество. Стремление создавать для воспринимающего все новые и новые задачи заставляло зодчих, художников, скульпторов, писателей менять стиль своих произведений, задавать читателям своего рода стилистические, композиционные и сюжетные загадки.
Единство творца и сотворяющего с ним читателя, зрителя, слушателя - только первая ступень единства культуры.
Следующая - это единство материала культуры. Но единство существующее в динамике и различии...
Одно из самых главных проявлений культуры - язык. Язык не просто средство коммуникации, но прежде всего творец, созидатель. Не только культура, но и весь мир берет свое начало в Слове. Как сказано в Евангелии от Иоанна: “В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог”.
Слово, язык помогают нам видеть, замечать и понимать то, чего мы без него не увидели бы и не поняли, открывают человеку окружающий мир.
Явление, которое не имеет названия, как бы отсутствует в мире. Мы можем его только угадывать с помощью других связанных с ним и уже названных явлений, но как нечто оригинальное, самобытное оно для человечества отсутствует. Отсюда ясно, какое огромное значение имеет для народа богатство языка, определяющее богатство “культурного осознания” мира.
Русский язык необычайно богат. Соответственно богат и тот мир, который создала русская культура.
Богатство русского языка обусловлено рядом обстоятельств. Первое, и главное, то, что он создавался на громадной территории, чрезвычайно разнообразной по своим географическим условиям, природному многообразию, разнообразию соприкосновений с другими народами, наличию второго языка - церковнославянского, который многие крупнейшие лингвисты (Шахматов, Срезневский, Унбегаун и другие) даже считали для формирования литературных стилей первым, основным (на который позже уже наслаивалось русское просторечие, множество диалектов). Наш язык вобрал в себя и все то, что создано фольклором и наукой (научная терминология и научные понятия). К языку, в широком смысле, относятся пословицы, поговорки, фразеологизмы, ходячие цитаты (допустим, из Священного Писания, из классических произведений русской литературы, из русских романсов и песен). В русский язык органично вошли и стали его неотъемлемой частью (именами нарицательными) имена многих литературных героев (Митрофанушки, Обломова, Хлестакова и других). К языку относится все увиденное “глазами языка” и языковым искусством созданное. (Нельзя не учесть, что в русское языковое сознание, в мир, увиденный русским языковым сознанием, вошли понятия и образы мировой литературы, мировой науки, мировой культуры - через живопись, музыку, переводы, через языки греческий и латинский.)
Итак, мир русской культуры благодаря ее восприимчивости необычайно богат. Однако мир этот может не только обогащаться, но и постепенно, а иногда и катастрофически быстро, беднеть. Обеднение может происходить не только потому, что многие явления мы просто перестали “творить” и видеть (например, исчезло из активного употребления слово “учтивость” - его поймут, но сейчас его почти никто не произносит), но потому, что сегодня мы все чаще прибегаем к словам пошлым, пустым, стертым, не укорененным в традиции культуры, легкомысленно и без видимой надобности заимствованным на стороне.
Колоссальный удар русскому языку, а следовательно, и русскому понятийному миру принесло после революции запрещение преподавания Закона Божия и церковнославянского языка. Стали непонятными многие выражения из псалмов, богослужения, Священного Писания (особенно из Ветхого Завета) и т. д. Этот огромнейший урон русской культуре еще придется изучать и осмысливать. Двойная беда, что вытесненные понятия были к тому же понятиями в основном именно духовной культуры.
Культуру народа как единое целое можно уподобить горному леднику, движущемуся медленно, но необычайно мощно.
Это хорошо видно на примере нашей литературы. Совершенно неверно бытующее представление, будто литература только “питается” жизнью, “отражая” действительность, прямолинейно стремится ее исправить, смягчить нравы и т. п. На самом же деле литература в огромной мере самодостаточна, чрезвычайно самостоятельна. Питаясь во многом за счет ею же самою созданных тем и образов, она бесспорно влияет на окружающий мир и даже формирует его, но весьма сложным и зачастую непредсказуемым способом.
Давно было указано и исследовано такое, например, явление, как развитие культуры русского романа XIX века из сюжетопостроения и образов пушкинского “Евгения Онегина”, саморазвитие образа “лишнего человека” и т. п.
Одно из самых ярких проявлений “саморазвития” литературы мы можем найти в произведениях Салтыкова-Щедрина, где персонажи древнерусских летописей, некоторых сатирических произведений, а затем книг Фонвизина, Крылова, Гоголя, Грибоедова продолжают свою жизнь - женятся, рожают детей, служат - и при этом наследуют в новых бытовых и исторических условиях черты своих родителей. Это дает Салтыкову-Щедрину уникальную возможность характеризовать современные ему нравы, направление мысли и социальные типы поведения.
Такое своеобразное явление возможно только при двух условиях: литература должна быть чрезвычайно богата и развита и, второе, - она должна быть широко и заинтересованно читаема обществом. Благодаря этим двум условиям вся русская литература становится как бы одним произведением при этом произведением, связанным со всей европейской литературой, адресованной читателю, знающему литературу французскую, немецкую, английскую и античную - хотя бы в переводах. Если обратиться к ранним произведениям Достоевского, да и любого другого крупного писателя XIX и начала XX века, мы видим, какую широкую образованность предполагали в своих читателях (и находили, конечно!) русские классики. И это тоже свидетельствует об огромном масштабе российской (или, точнее все же, русской) культуросферы.
Русская культуросфера одна способна убедить каждого образованного человека в том, что он имеет дело с великой культурой, великой страной и великим народом. Для доказательства этого факта нам не требуется в качестве аргументов ни танковых армад, ни десятков тысяч боевых самолетов, ни ссылок на наши географические пространства и залежи природных ископаемых.
Сейчас вновь вошли в моду идеи так называемого евразийства. Когда речь идет о проблемах экономического взаимодействия и цивилизованного сотрудничества Европы и Азии, идея евразийства выглядит приемлемой. Однако когда сегодняшние “евразийцы” выступают с утверждением некоего “туранского” начала русской культуры и истории, они уводят нас в область весьма сомнительных фантазий и, в сущности, очень бедной мифологии, направляемой больше эмоциями, чем научными фактами, историко-культурными реалиями и просто доводами рассудка.
Евразийство как некое идейное течение возникло в среде русской эмиграции в 20-х годах и развилось с началом издания “Евразийского временника”. Оно сформировалось под влиянием горечи потерь, которые принес России октябрьский переворот. Ущемленная в своем национальном чувстве часть русских мыслителей-эмигрантов соблазнилась легким решением сложных и трагических вопросов русской истории, провозгласив Россию особым организмом, особой территорией, ориентированной главным образом на Восток, на Азию, а не на Запад. Отсюда был сделан вывод, будто европейские законы не для России писаны и западные нормы и ценности для нее вовсе не годятся.
Между тем азиатское начало в русской культуре лишь мерещится. Мы находимся между Европой и Азией только географически, я бы даже сказал - “картографически”. Если смотреть на Россию с Запада, то мы, конечно, находимся на Востоке или, по крайней мере, между Востоком и Западом. Но ведь французы видели и в Германии Восток, а немцы в свою очередь усматривали Восток в Польше.
В своей культуре Россия имела чрезвычайно мало собственно восточного. Восточного влияния нет в нашей живописи. В русской литературе присутствует несколько заимствованных восточных сюжетов, но эти восточные сюжеты, как это ни странно, пришли к нам из Европы - с Запада или Юга. Характерно, что даже у “всечеловека” Пушкина мотивы из Гафиза или Корана почерпнуты из западных источников. Россия не знала и типичных для Сербии и Болгарии (имевшихся даже в Польше и Венгрии) “потурченцев”, то есть представителей коренного этноса, принявших ислам.
Для России, да и для Европы (Испании, Сербии, Италии, Венгрии), гораздо большее значение имело противостояние Юга и Севера, чем Востока и Запада.
С юга, из Византии и Болгарии, пришла на Русь духовная европейская культура, а с севера другая языческая дружинно-княжеская военная культура - Скандинавии. Русь естественнее было бы назвать Скандовизантией, нежели Евразией.
Для существования и развития настоящей, большой культуры в обществе должна наличествовать высокая культурная осведомленность, более того - культурная среда, среда, владеющая не только национальными культурными ценностями, но и ценностями, принадлежащими всему человечеству.
Такая культуросфера - концептосфера - яснее всего выражена в европейской, точнее в западноевропейской, культуре, сохраняющей в себе все культуры прошлого и настоящего: античность, ближневосточную культуру, исламскую, буддистскую и т. д.
Европейская культура - культура общечеловеческая.
И мы, принадлежащие к культуре России, должны принадлежать общечеловеческой культуре через принадлежность именно к культуре европейской.
Мы должны быть русскими европейцами, если хотим понять духовные и культурные ценности и Азии и античности...
Итак, культура представляет собой единство, целостность, в которой развитие одной стороны, одной сферы ее теснейшим образом связано с развитием другой. Поэтому “среда культуры”, или “пространство культуры”, представляет собой нерасторжимое целое и отставание одной стороны неизбежно должно привести к отставанию культуры в целом. Падение гуманитарной культуры или какой-либо из сторон этой культуры (например, музыкальной) обязательно, хотя, быть может, и не сразу очевидно, скажется на уровне развития даже математики или физики.
Культура живет общими накоплениями, а умирает постепенно, через утрату отдельных своих составляющих, отдельных частей единого организма.
Культура имеет типы культур (например, национальные), формации (например, античность, Ближний Восток, Китай), - но культура не имеет границ и обогащается в развитии своих особенностей, обогащается от общения с другими культурами. Национальная замкнутость неизбежно ведет к обеднению и вырождению культуры, к гибели ее индивидуальности.
Умирание культуры может быть вызвано двумя, казалось бы, различными причинами, противоположными тенденциями: или национальным мазохизмом - отрицанием своей ценности как нации, небрежением собственным культурным достоянием, враждебностью к образованному слою - творцу, носителю и проводнику высокой культуры (что мы нередко наблюдаем сейчас в России); либо - “ущемленным патриотизмом” (выражение Достоевского), проявляющим себя в крайних, зачастую бескультурных формах национализма (также сейчас чрезвычайно у нас развившихся). Здесь мы имеем дело с двумя сторонами одного и того же явления - национальной закомплексованности.
Преодолевая в себе эту национальную закомплексованность справа и слева, мы должны решительно отвергнуть попытки увидеть спасение нашей культуры исключительно в нашей географии, исключительно в поисках прикладных геополитических приоритетов, обусловленных нашим пограничным положением между Азией и Европой, в убогой идеологии евразийства.
Наша культура, русская культура и культура российских народов, - европейская, универсальная культура; культура, изучающая и усваивающая лучшие стороны всех культур человечества.
(Лучшее доказательство универсального характера нашей культуры - положение дел, спектр и объем исследовательских работ, проводившихся в дореволюционной Российской императорской Академии наук, в которой при незначительном числе ее членов были на самом высоком научном уровне представлены тюркология, арабистика, китаеведение, японистика, африканистика, финноугроведение, кавказоведение, индология, собраны богатейшие коллекции на Аляске и в Полинезии.)
Концепция Достоевского об универсальности, общечеловечности русских верна лишь в том отношении, что мы близки к остальной Европе, обладающей как раз этим качеством общечеловечности и одновременно позволяющей сохранить собственное национальное лицо каждому народу.
Наша первейшая и насущная задача сегодня - не дать ослабнуть этой европейской общечеловечности русской культуры и посильно поддержать равномерное существование всей нашей культуры как единого целого.
Первая, под названием "Заветное", выпущена издательским, образовательным и культурным центром "Детство. Отрочество. Юность" Российского детского фонда. Ее редактор-составитель известный писатель, председатель РДФ, академик РАО Альберт Лиханов. Это прекрасно иллюстрированное издание - сборник коротких эссе, философских стихотворений в прозе, размышлений и отдельных записей Дмитрия Сергеевича Лихачева о векторах духовных исканий, о нравственных ценностях, к которым нужно стремиться каждому молодому человеку. Тексты сопровождены учебно-методическими рекомендациями для педагогов с учетом возраста детей и помогут учителю полноценно провести "Урок Лихачева".
Вторая книга - "Избранные труды по русской и мировой культуре" - издана Санкт-Петербургским гуманитарным университетом профсоюзов, первым почетным академиком которого был Дмитрий Сергеевич. Это научное издание обобщающих статей Дмитрия Сергеевича Лихачева, где он размышляет о природе искусства, о смысле культуры, о русском языке и проблеме интеллигенции. В книгу включен один из последних "заветных" трудов Лихачева "Декларация прав культуры". Ее окончательный вариант разработан коллективом ученых СПбГУП под научным руководством Дмитрия Сергеевича Лихачева.
Предлагаем вниманию читателей наиболее актуальные мысли Дмитрия Лихачева:
"Первобытные люди рисовали бизона с таким необыкновенным умением, как будто и прогресса в искусстве нет! Да, умение поразительное. Но ведь только бизон, только дикий бык, пещерный медведь. Для того чтобы изобразить цель охоты? Но тогда почему нет уток, гусей, перепелов? Ведь на них тоже охотились? Почему нет проса, репы, а ведь их сеяли?
И вот мне представляется, что изображалось в пещерах прежде всего то, чего боялись, что могло нанести смертельный вред. Человек рисовал то, что его страшило. Он нейтрализовал окружающий мир в том, что несло ему опасность.
Отсюда родилось искусство...
Спросят: как же - искусство призвано "успокаивать"? Нет, конечно... Искусство призвано бороться с хаосом, часто путем обнаружения, разоблачения этого хаоса, демонстрации его. Всякое обнаружение хаоса есть в какой-то мере внесение в него упорядоченности. Обнаружить хаос уже означает внести в хаос элементы системы".
"У природы есть своя культура. Хаос вовсе не естественное состояние природы. Напротив, хаос (если только он вообще существует) - состояние природы противоестественное.
В чем же выражается культура природы? Будем говорить о живой природе. Прежде всего она живет обществом, сообществом. Существуют "растительные ассоциации": деревья живут не вперемешку, а известные породы совмещаются с другими, но далеко не со всеми. Сосны, например, имеют соседями определенные лишайники, мхи, грибы, кусты и т.д. Это знает каждый грибник... Под покровом ольхи растет сосна. Сосна вырастает, и тогда отмирает сделавшая свое дело ольха...
Природа по-своему "социальна". "Социальность" ее еще и в том, что она может жить рядом с человеком, соседствовать с ним, если тот в свою очередь социален и интеллектуален сам, бережет ее, не наносит ей непоправимого ущерба, не вырубает лесов под корень, не засоряет рек..."
"У Земли, у Вселенной есть своя скорбь, свое горе. Но плачет Земля не слезами - пьяницами, уродами, недоразвитыми детьми, неухоженными, покинутыми стариками, калеками, больными... И еще плачет она без толку вырубленными лесами, обвалами берегов в переполненных слезами Земли водохранилищах, затопленными угодьями, лугами, переставшими лелеять на себе стада и служить человеку сенокосами, асфальтовыми дворами с вонючими баками, между которыми играют дети".
"... богатство языка определяется не только богатством "словарного запаса" и грамматическими возможностями, но и богатством концептуального мира, концептуальной сферы, носителями которой является язык человека и его нации...
Язык нации является сам по себе сжатым, если хотите, алгебраическим выражением всей культуры нации".
"Истинный патриотизм - это первая ступень к действенному интернационализму. Когда я хочу себе представить истинный интернационализм, я воображаю себя смотрящим на нашу Землю из мирового пространства. Крошечная планета, на которой мы все живем, бесконечно дорогая нам и такая одинокая среди галактик, отделенных друг от друга миллионами световых лет!.."
"Человек - существо нравственно оседлое, даже и тот, кто был кочевником, для него тоже существовала "оседлость" в просторах его привольных кочевий. Только безнравственный человек не обладает оседлостью и способен убивать оседлость в других...
Подлинно новая ценность возникает в старой культурной среде. Новое ново только относительно старого, как ребенок - по отношению к своим родителям. Нового самого по себе как самодовлеющего явления не существует".
"Культура в конечном счете - цель, а не средство, не условие, не благоприятствующая среда. Природа миллиарды лет совершенствовала сама себя и наконец создала человека. Человек создан с огромными, до конца не использованными творческими возможностями. Для чего все это? Для того, очевидно, чтобы человек не прекратил собой это развитие, не замкнул на себе то, к чему природа стремилась миллиарды лет, а продолжил это развитие. Конечно, продолжение - это не создание еще более совершенного организма, а использование тех возможностей, которые уже есть в человеке, для создания произведений высочайшей культуры".
"У нас в стране до сих пор нет концепции культуры и культурного развития. Большинство людей (в том числе и "государственных мужей") понимают под культурой весьма ограниченный круг явлений: театр, музеи, эстраду, музыку, литературу, иногда даже не включая в понятие культуры науку, технику, образование... Вот и получается зачастую так, что явления, которые относятся к культуре, рассматриваются в изоляции друг от друга: свои проблемы у театра, свои - у писательских организаций, свои - у филармонии и музеев и т. д.
Между тем культура - это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения - народом, нацией. В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства.
Культура - это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации".
"Миссия России определяется ее положением среди других народов тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов - больших, великих и малочисленных, требовавших защиты. Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Россия служила гигантским мостом между народами. Мостом прежде всего культурным. И это нам необходимо осознать, ибо мост этот, облегчая общение, облегчает одновременно и вражду, злоупотребления государственной власти".
"Человек должен иметь право менять свои убеждения по серьезным причинам нравственного порядка. Если он меняет убеждения по соображениям выгодности - это высшая безнравственность. Если интеллигентный человек по размышлении приходит к другим мыслям, чувствуя свою неправоту, особенно в вопросах, связанных с моралью, - это его не может уронить...
Совесть не только ангел-хранитель человеческой чести - это рулевой его свободы, она заботится о том, чтобы свобода не превращалась в произвол, но указывала человеку его настоящую дорогу в запутанных обстоятельствах жизни, особенно современной".
"Образованность нельзя смешивать с интеллигентностью. Образованность живет старым содержанием, интеллигентность - созданием нового и осознанием старого как нового. Больше того... Лишите человека всех его знаний, образованности, лишите его самой памяти, но если при всем этом он сохранит восприимчивость к интеллектуальным ценностям, любовь к приобретению знаний, интерес к истории, вкус в искусстве, уважение к культуре прошлого, навыки воспитанного человека, ответственность в решении нравственных вопросов и богатство и точность своего языка - разговорного и письменного, - вот это и будет интеллигентность".
Все ли так мрачно, Дмитрий Сергеевич?
Дмитрий Лихачев - не только культурная и научная вершина своей эпохи, но и человек, на которого мы привыкли ссылаться как на последний бесспорный гражданский авторитет для людей самых разных позиций и точек зрения. Социологи констатируют дефицит авторитетных фигур в современном российском обществе. Об этом наш разговор.
Лев Аннинский,
литературный критик и публицист:
Как-то, выступая, кажется, в Останкино, Дмитрий Лихачев спрашивал: "Можно ли притвориться знающим человеком?" И сам отвечал на свой вопрос: "Да, можно. Надо лишь запомнить некоторое количество фактов". "Можно ли притвориться умным человеком?" - спросил он далее. И, подумав, ответил: "Да, можно, запомнив некоторое количество связей между фактами". Наконец, прозвучал третий вопрос: "А можно ли притвориться интеллигентным человеком?" Ответ самому себе и всем нам был: "Нельзя". Лихачев был авторитетен и как гражданин, и как личность, и как великий ученый. Он был таким, каким нельзя притвориться.
Дефицит авторитетных людей есть всегда, более того, он должен быть. Основная задача таких людей - не поддаваться той дури, которая висит в воздухе. Мы хотим, чтобы все считали нас умными, поэтому время от времени от желания похвалы и популярности впадаем в эту дурь.
К тому же у нас какое-то лакейское отношение к власти. А власть - это просто люди, которые делают свое дело. Дворник - тоже власть, но во дворе, а регулировщик - на перекрестке. Каждый человек немножечко власть, и надо только знать свой участок власти, а не смотреть то и дело на Кремль и поругивать. Авторитет, заработанный на таком поругивании, я не признаю. Авторитет - человек влиятельный, властитель дум. Одно время я считал Солженицына таковым, в какой-то степени он им остается. Из тех, кто раньше был, - Толстой, Достоевский.
Максим Соколов,
публицист:
Авторитет Дмитрия Сергеевича Лихачева основывался на безукоризненной биографии, на том, что он пострадал при Сталине, на том, что плохих дел не делал, а, напротив, сделал очень много хорошего для русской культуры и как ученый, и как публичный деятель. Случаются такие уникальные совпадения факторов. Сегодня мы подобных авторитетов не наблюдаем. Это связано со многими обстоятельствами. Помимо того, что Дмитрий Сергеевич был действительно достойной личностью, немалую роль играло и уважение к роли ученого мужа, академика. Но за прошедшие с тех пор годы авторитет науки упал на очень низкий уровень, и трудно ожидать, чтобы даже вполне достойный ученый мог бы стать общественно признанным авторитетом.
Если говорить о сферах художественно-творческих, то литература тоже находится в достаточно жалком состоянии и ее общественная роль существенно меньше, чем в советские времена. Принцип "поэт в России больше, чем поэт" уже не действует. Что касается каких-то иных сфер, откуда могут появиться авторитеты, то их, в общем-то, не так много. Авторитетом, возможно, мог бы быть какой-нибудь военачальник, желательно спасший Родину. Но за последнее время, с одной стороны, не было таких серьезных войн, чтобы можно было говорить о генерале, спасшем Родину. С другой, многие порядки в наших Вооруженных силах не способствуют появлению такого авторитетного генерала. Говорить об авторитетном бизнесмене тоже сложно, здесь слово "авторитет" будет скорее ассоциироваться с чем-то совсем другим.
Дмитрий Быков,
журналист:
В современном, насквозь медийном обществе понятие авторитета стерлось. Одинаково авторитетен и тот, кто потратил полжизни на изучение проблемы, и тот, кого приглашают в ток-шоу: авторитетность заменилась степенью раскрученности. В нашем обществе не то чтобы наблюдался дефицит авторитетов как таковых, но прежде всего заметна страшная нехватка людей заслуженно авторитетных, то есть доказавших свое право вещать и советовать реальными заслугами и духовными подвигами.
Хотелось бы также, чтобы эта авторитетность была подкреплена интеллектом, а не только героическими деяниями: у нас в обществе очень не хватает умных людей, к которым бы прислушивались. Обычно духовный авторитет открывает рот - и оттуда в лучшем случае несется поток банальностей, а в худшем - такое, что хоть святых выноси. Между тем авторитет очень заинтересован в том, чтобы изрекать в основном банальности: иначе его живо развенчают. Властям совершенно не нужен авторитетный политик, мыслитель или писатель, который говорит объективно важные и правдивые вещи. Что касается Дмитрия Сергеевича Лихачева, не думаю, что в дни юбилея уместен подробный и вдумчивый анализ его личности, поскольку сам юбилейный повод исключает всякую объективность. Мне представляется, что в последние 20 лет своей жизни Дмитрий Сергеевич был государственным образцом интеллигента, фигурой статусной и символической. До реального академика и его научных заслуг никому не было дела, а тексты, которые он публиковал, исключая спонтанно наговоренное предисловие к первой публикации "Улисса", не содержали ничего нового, варьировали один и тот же набор бесспорных истин. Боюсь, Дмитрий Сергеевич воплощал собою тот тип интеллигента, который нужен власти: человека скромного, достойного, заботящегося прежде всего о выживании культуры, осеняющего и облагораживающего власть своим авторитетом (без особенной, впрочем, надежды на успех). Нашей же культуре, как мне представляется, нужен сейчас прежде всего внятный, острый и содержательный разговор о ее реальном состоянии. Подобную миссию осуществляют поэты Кушнер, Горбаневская; прозаики - Маканин, Иванов, Стругацкий, Успенский, Пелевин; критики и публицисты Разлогов, Москвина, Стишова, Дондурей, Аркус, Плахов. Они и есть духовные авторитеты сегодняшнего дня. Хотя бы потому, что пишу: а) честно и б) спорно.
Георгий Хазагеров,
доктор филологических наук:
Прежде всего в Дмитрии Лихачеве мне симпатичен его научный пафос - пафос личности. Весь курс древнерусской литературы у него выстроен как постепенное пробуждение и утверждение личностного начала. И благодаря этому мы можем в своем культурном сознании связать древнерусскую литературу с русской классикой и оттуда перебросить мост в современность. Древнюю Русь часто вспоминают спекулятивно: для того чтобы отстоять свою концепцию, обращаются к этому периоду с расчетом, что его плохо знают и помнят и поэтому любая теория тут пройдет. А для Лихачева это был полнокровный и полноценный период, он его очень хорошо знал.
Хотя сам Лихачев очень критически отзывался о своем языке и о себе как о стилисте, но его язык можно рассматривать как образец не только научной прозы, но и вообще как образец для нас в ситуации когда язык, к сожалению, становится антигуманитарным и антигуманным, наполняется техницизмами и технологизмами.
У нас не так много ученых (а среди филологов так вообще дефицит), которые состоялись как личности. А Дмитрий Сергеевич восполнял этот дефицит. Пока он был жив, всегда была надежда, что встанет и поправит. Он пережил все особенности советской эпохи и дожил до эпохи постсоветской, за ним был громадный опыт, неискривленный, осмысленный. В спорных случаях важно было знать, что по этому поводу сказал Лихачев. Что бы я у него хотел спросить сегодня: "Все ли так мрачно, Дмитрий Сергеевич, сегодня в культуре, которая, как нам кажется, разлезается, а вслед за нею разлезается и общественная ткань? Отстоим ли мы настоящую, непрофанированную русскую культуру и русский язык? И что нам сейчас делать, чтобы, в медицинском смысле слова, "реабилитировать" ее? Каких ориентиров держаться в образовательной политике - немецкой модели, американской или своего неиспользованного из глубоких тылов?".
Шкатулка для правнуков
Телеканал "Культура", одним из инициаторов создания которого был Дмитрий Сергеевич Лихачев, 28-30 ноября показывает цикл фильмов "Крутые дороги Дмитрия Лихачева". Три части этой ленты повествуют о пребывании на Соловках, взаимоотношениях с властью и о том, каким Дмитрий Сергеевич был в кругу семьи. Слово тем, для кого академик Лихачев был просто папой и дедушкой.
Вера Зилитинкевич,
внучка, профессор Манчестерского университета:
Общественная деятельность Дмитрия Сергеевича началась во время кампании Хрущева по закрытию церквей. Он никогда не был откровенным диссидентом, но очень часто совершал смелые поступки, на которые никто другой не решался. Это важно, учитывая, что он был арестован в возрасте 21 года и почти 5 лет провел в заключении. Если мы посмотрим на обычную биографию человека, который из довольно благополучной семьи попадает в лагерь, то увидим, что такие люди очень часто ломались. И смелость Дмитрия Сергеевича на этом фоне кажется особенно удивительной...
В день рождения дедушки его мама делала горячий шоколад. И мое первое воспоминание о нем связано с моими днями рождения - бабушка, Зинаида Александровна, всегда делала шоколад. И всегда, так же как, и на день рождения Дмитрия Сергеевича, пеклись пироги.
Мне мама моя всегда говорила, что со мной он был менее строг, чем с ней и с Верой, ее сестрой, когда они были маленькими. Они родились в 1937 году. Потом - война. Почти всю блокаду пробыли в Ленинграде. Потом - послевоенные годы, и с конца 40-х снова начинаются ужасающие проработки. А ведь если ты был один раз арестован, твои шансы снова быть арестованным страшно увеличивались. У меня такое ощущение, что та строгость, с которой он воспитывал дочерей, была связана с тем, что он ощущал внешний мир как страшный. И к жизни в этом мире надо быть подготовленным - иначе не выживешь нормальным человеком.
Сергей Михайлович Лихачев,
племянник, инженер-полковник в отставке:
Дмитрий Сергеевич был доволен своей личной жизнью. Он управлял семьей, конечно. Например, приходить домой надо было не позже 11 вечера - конечно, это касалось девочек. И если это правило не выполнялось, он реагировал довольно-таки бурно.
Зинаида Курбатова,
внучка, журналист, художник:
Дедушка с бабушкой прожили 63 года. И конечно, дедушка бы не состоялся, если бы рядом с ним не было такой жены, такого верного друга, соратника, человека, который всегда его вдохновлял, всегда ему внушал, что он самый лучший, самый красивый, самый талантливый. Что все враги отступят, все состоится, все произойдет так, как он задумал. Бабушка до последнего им восхищалась. Когда он уходил на работу, бабушка всегда на него смотрела и говорила, например: "Как подходит голубой костюм к голубым глазам!" Я даже пела песню: "На позицию девушка провожала бойца". И под это пение дедушка уходил в Пушкинский дом...
У нас всегда был очень четкий режим. Завтрак в определенное время, в час - обед, в четыре - чай, в семь - ужин. И если дедушка иногда усаживался за стол за пять минут до обеда, а мы накрывали на стол, то мы говорили: "Дедушка, что ты уселся, еще без пяти!"...
После его смерти я обнаружила шкатулку. Когда ее открыла, увидела надпись, сделанную дедушкой (он все любил надписывать): "в семейный музей". Там лежали личные письма, записки, кошелек, на котором рукой дедушки написано "это кошелек, который передали мне в ДПЗ осенью 1928 года родители", английский словарь - "книга пробыла со мной весь срок в СЛОНе", осколок снаряда - "осколок попал в Институт русской литературы в 1941 году".
Людмила Лихачева,
дочь:
Почему он так много успел? Потому что он не тратил себя - у него была одна жена, одна семья. Мама была за ним как за каменной стеной. При нас, при маме он не мог оценить ни одной женщины. Он даже не мог сказать: у нее красивая фигура. Я этого себе даже не представляю.
Дмитрий Сергеевич Лихачёв. Цитаты.Владимир Путин о Д.С.Лихачёве
Идеи этого величайшего мыслителя и гуманиста сейчас как никогда актуальны. Сегодня, когда миру реально угрожает идеология экстремизма и террора, ценности гуманизма остаются одним из принципиальных средств противодействия этому злу. В своих исследованиях академик Лихачев сформулировал саму миссию культуры, которая состоит в том, чтобы из «просто населения делать народ».
Академик Дмитрий Сергеевич ЛИХАЧЕВ:
Никакой особой миссии у России не было и нет!
Народ России спасёт культура и искусство!
Не надо искать никакую национальную идею для России - это мираж.
Культура и искусство — основа всех наших достижений и успехов.
Жизнь с национальной идеей неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникнет нетерпимость к другой расе, к другому народу и к другой религии.
Нетерпимость же обязательно приведет к террору.
Нельзя добиваться возвращения России к какой-либо единой идеологии, потому что единая идеология рано или поздно приведёт Россию к фашизму.
Память противостоит уничтожающей силе времени... Д.С. Лихачёв
+ О "БАРХАТНОЙ КНИГЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА"+
Убежден, что жизненно необходимы такие труды, как История человеческой совести . История совести должна быть и историей ошибок — отдельных государств, политиков, и историей совестливых людей и совестливых государственных деятелей. История совести должна создаваться под знаком борьбы со всякого рода национализмом — страшной опасностью наших дней. Настало время мыслить категориями макросоциума. Каждый должен воспитать в себе Гражданина мира — независимо от того, в каком полушарии и стране он живет, какого цвета его кожа и какого он вероисповедания.
+ О НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕЕ +
Никакой особой миссии у России нет и не было! Народ спасёт культура, не надо искать никакую национальную идею, это мираж. Культура — основа всех наших движений и успехов. Жизнь на национальной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникает нетерпимость к другой расе, к другому народу, к другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору. Нельзя добиваться возвращения вновь какой-либо единой идеологии, потому что единая идеология рано или поздно приведет к фашизму.
+ О РОССИИ КАК НЕСОМНЕННОЙ ЕВРОПЕ ПО РЕЛИГИИ И КУЛЬТУРЕ +
Сейчас в моду вошла идея так называемого евразийства. Ущемленная в своем национальном чувстве часть русских мыслителей и эмигрантов соблазнилась легким решением сложных и трагических вопросов русской истории, провозгласив Россию особым организмом, особой территорией, ориентированной главным образом на Восток, на Азию, а не на Запад. Отсюда был сделан вывод, будто европейские законы не для России писаны, и западные нормы и ценности для нее вовсе не годятся. На самом же деле Россия — это никакая не Евразия. Россия — несомненная Европа по религии и культуре.
+ О РАЗНИЦЕ МЕЖДУ ПАТРИОТИЗМОМ И НАЦИОНАЛИЗМОМ +
Национализм - страшное бедствие современности. Несмотря на все уроки XX века, мы не научились по-настоящему различать патриотизм и национализм. Зло маскируется под добро. Надо быть патриотом, а не националистом. Нет необходимости ненавидеть каждую чужую семь, потому что любишь свою. Нет необходимости ненавидеть другие народы, потому что ты патриот. Между патриотизмом и национализмом глубокое различие. В первом - любовь к своей стране, во втором - ненависть ко всем другим. Национализм, отгораживаясь стеной от других культур, губит собственную культуру, иссушает ее. Национализм — это проявление слабости нации, а не ее силы. Национализм же - это самое тяжелое из несчастий человеческого рода. Как и всякое зло, оно скрывается, живет во тьме и только делает вид, что порождено любовью к своей стране. А порождено оно на самом деле злобой, ненавистью, к другим народам и к той части своего собственного народа, которая не разделяет националистических взглядов. Народы, в которых патриотизм не подменяется национальным «приобретательством», жадностью и человеконенавистничеством национализма, живут в дружбе и в мире со всеми народами. Националистами мы никогда и ни при каких случаях быть не должны. Мы, русские, в этом шовинизме не нуждаемся.
+ ОБ ОТСТАИВАНИИ СВОЕЙ ГРАЖДАНСКОЙ ПОЗИЦИИ +
Даже в случаях тупиковых, когда все глухо, когда вас не слышат, — будьте добры высказывать свое мнение. Не отмалчивайтесь, выступайте. Я заставлю себя выступать, чтобы прозвучал хоть один голос. Пусть люди знают, что кто-то протестует, что не все смирились. Каждый человек должен заявлять свою позицию. Не можете публично, — хотя бы друзьям, хотя бы семье.
+ О СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЯХ И СУДЕ НАД КПСС +
Мы претерпели от Сталина огромные, миллионные жертвы. Придёт время, когда все тени жертв сталинских репрессий встанут перед нами стеной, и мы уже не сможем пройти сквозь них. Весь так называемый социализм строился на насилии. На насилии ничего построить нельзя, ни хорошего, ни даже плохого, все развалится, как у нас и развалилось. Мы должны были судить коммунистическую партию. Не людей, а сами безумные идеи, которыми оправдывались чудовищные преступления, беспримерные в истории.
+ О ЛЮБВИ К РОДИНЕ +
Многие убеждены, что любить Родину — это гордиться ею. Нет! Я воспитывался на другой любви — любви-жалости. Наша любовь к Родине меньше всего походила на гордость Родиной, ее победами и завоеваниями. Сейчас это многим трудно понять. Мы не пели патриотических песен, — мы плакали и молились.
+ О СОБЫТИЯХ АВГУСТА 1991 +
В августе 1991 года народ России одержал великую социальную победу, которая сравнима с деяниями наших предков времен Петра Великого или Александра II Освободителя. Волей сплоченной нации было окончательно сброшено ярмо духовного и телесного рабства, которое почти на век сковало естественное развитие страны. Освобожденная Россия стремительно начала набирать скорость движения к высшим целям современного общечеловеческого бытия.
+ ОБ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ +
К интеллигенции, по моему жизненному опыту, принадлежат только люди свободные в своих убеждениях, не зависящие от принуждений экономических, партийных, государственных, не подчиняющиеся идеологическим обязательствам. Основной принцип интеллигентности - интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли. Меня лично смущает распространенное выражение "творческая интеллигенция", - точно какая-то часть интеллигенции вообще может быть "нетворческой". Все интеллигенты в той или иной мере "творят", а с другой стороны, человек пишущий, преподающий, творящий произведения искусства, но делающий это по заказу, по заданию в духе требований партии, государства или какого-либо заказчика с "идеологическим уклоном", с моей точки зрения, никак не интеллигент, а наемник.
+ ОБ ОТНОШЕНИИ К СМЕРТНОЙ КАЗНИ +
Я не могу не быть против смертной казни, ибо я принадлежу к русской культуре. Смертная казнь развращает тех, кто ее осуществляет. Вместо одного убийцы появляется второй, тот, кто приводит приговор в исполнение. И поэтому, как бы ни росла преступность, все же смертную казнь применять не следует. Мы не можем быть за смертную казнь, если считаем себя людьми, принадлежащими русской культуре.
«Культура — это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации» [с.9].
«Культура — это святыни народа, святыни нации» [с.9].
«Смертный грех народа — продажа национальных культурных ценностей, передача их под залог (ростовщичество всегда считалось у народов европейской цивилизации самым низким делом). Культурными ценностями не может распоряжаться не только правительство, парламент, но и вообще ныне живущее поколение, ибо культурные ценности не принадлежат одному поколению, они принадлежат и поколениям будущим» [с.10].
«Одно из главных проявлений культуры — язык. Язык не просто средство коммуникации, но прежде всего творец , созидатель . Не только культура, но и весь мир берет свое начало в Слове» [с.14].
«Несчастье русских — в их легковерии» [с.29].
«Мы свободны — и именно поэтому ответственны. Хуже всего все валить на судьбу, на авось и небось, надеяться на „кривую“. Не вывезет нас кривая!» [с.30].
«Уклад и традиции важнее законов и указов. „Незаметное государство“ — примета культуры народа» [с.84].
«Нравственность — это то, что превращает „население“ в упорядоченное общество, смиряет национальную вражду, заставляет „большие“ нации учитывать и уважать интересы „малых“ (а вернее малочисленных). Нравственность в стране — самое могучее объединяющее начало. Необходима наука о нравственности современного человека!» [с.94].
«Нация, которая не ценит интеллигентности, обречена на гибель» [с.103].
«Многие думают, что раз приобретенная интеллигентность затем остается на всю жизнь. Заблуждение! Огонек интеллигентности надо поддерживать. Читать, и читать с выбором: чтение — главный, хотя и не единственный воспитатель интеллигентности и главное ее «топливо». «Не угашайте духа!» [с.118].
«Прежде всего надо спасать культуру провинции... Большинство талантов и гениев в нашей стране родилось и получило первоначальное образование не в Петербурге и не в Москве. Эти города только собирали все лучшее,...но рождала гениев именно провинция.
Следует помнить одну забытую истину: в столицах живет по преимуществу „население“, народ же живет в стране, в стране многих сотен городов и сел» [с.127].
«Краеведение не только наука, но и деятельность!» [с.173].
«История народов — это не история территорий, а история культуры» [с.197].
«Культура беззащитна. Ее надо защищать всему роду людскому» [с.209].
«Есть музыка времени и есть шум времени. Шум часто заглушает музыку. Ибо шум может быть безмерно велик, а музыка звучит в заданных ей композитором нормах. Зло знает это и поэтому всегда очень шумливо» [с.291].
«Быть добрым одному человеку ничего не стоит, но стать добрым человечеству невероятно трудно. Исправить человечество нельзя, исправить себя — просто. ... Вот почему нужно начинать с себя» [с.292].
«Отсутствие морали вносит хаос в социальную жизнь. Без морали в обществе уже не действуют экономические законы и невозможны никакие дипломатические соглашения» [с.299].
«Человек не обладает истиной, но неутомимо ее ищет.
Истина отнюдь не упрощает мир, а усложняет его, заинтересовывает в дальнейших поисках истины. Истина не завершает, она открывает пути» [с.325].
«Там, где нет аргументов, там есть мнения» [с.328].
«Силовые методы возникают из некомпетентности» [с.332].
«Жить в нравственном отношении надо так, как если бы ты должен был умереть сегодня, а работать так, как если бы ты был бессмертен» [с.371].
«Эпоха воздействует на человека, даже если он ее не принимает. Нельзя „выскочить“ из своего времени» [с.413].
«Обижаться следует только тогда, когда вас хотят обидеть, если же говорят что-то невежливое по невоспитанности, по неловкости, просто ошибаются, — обижаться нельзя» [с.418].
«Если мы сохраним нашу культуру и все то, что способствует ее развитию, — библиотеки, музеи, архивы, школы, университеты, периодику (особенно типичные для России „толстые“ журналы) — если сохраним неиспорченным наш богатейший язык, литературу, музыкальное образование, научные институты, то мы безусловно будем занимать ведущее место на Севере Европы и Азии» [с.31].
Заслуга Д. С. Лихачева не только в том, что он привлекал внимание к жизненно важным проблемам культурной среды обитания человека, видел пути их решения, но и в том, что умел говорить о сложных явлениях нашей жизни не на академическом, а на простом и доступном, безукоризненно грамотном, русском языке.
В данной подборке приведены выдержки только из одной книги Д. С. Лихачева «Русская культура» (М., 2000). Это труд всей его жизни, который является завещанием выдающегося ученого всему русскому народу.
По отдельным цитатам невозможно составить общего представления о книге, но если вам близки и понятны отдельные мысли ее автора, вы непременно придете в библиотеку, чтобы прочесть книгу полностью и этот «выбор» будет правильным.