Был возведен дом-коммуна гостиничного типа, описанный поэтессой О. Ф. Берггольц:
«Его официальное название «Дом-коммуна инженеров и писателей». А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище - «Слеза социализма». Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали «слезинцами». Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30 х гг. в порядке категорической борьбы со «старым бытом»... Мы вселились в наш дом с энтузиазмом... и даже архи непривлекательный внешний вид «под Корбюзье» с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью соответствующей времени».

У «слезы социализма» было множество недостатков, которые вынуждена была признать даже такая убежденная его сторонница, как Берггольц: «Звукопроницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнаткахконурках очень раздражало и утомляло»
В общем, как говорили сами «слезинцы», «фаланстера на Рубиштейна, 7» не состоялась.

Особенности архитектурных проектов домов-комунн

Были и другие подобные проекты. Планировалось, что в таких зданиях должно проживать «одинаковое количество мужчин и женщин», «в одинаковых условиях, не выделяясь в особые этажи или корпуса». Дом должен был состоять из двухкоечных спален для супружеских пар и четырехкоечных «холостых кабин». Пищу предполагалось доставлять в термосах с ближайших фабрик-кухонь. А одежду коммунары должны были хранить в «туалетно-вещевых комнатах».

Действительно, некоторые конструктивисты, как теоретики, так и практики-архитекторы, доводили идеи обобществления быта до абсурда. Например, архитектор Н. С. Кузмин планировал сделать в доме-коммуне общие спальни на шесть человек. Муж и жена на законном основании могли в соответствии с особым расписанием уединяться в «двуспальню» или «кабину для ночлега». Проект Кузмина пытались реализовать на стройке Сталинградского тракторного завода.
Дома-коммуны «не состоялись» в своем первоначальном варианте почти нигде. Их практика была осуждена специальным постановлением «О перестройке быта», принятом ЦК ВКП(б) 16 мая 1930 г.

Если ж кто угрюм и одинок,
Вот мой адрес - может, пригодится?
Троицкая, семь, квартира тридцать.
Постучать. Не действует звонок.


О.Берггольц



«Самым нелепым домом в Ленинграде» называла Ольга Берггольц Первый дом-коммуну инженеров и писателей. Этот коммунальный проект был призван олицетворять собой грандиозный прорыв в будущее - шаг в борьбе за «обобществление быта». Ради реализации этой задачи писатели и «спаялись» с инженерно-техническими работниками. Однако все закончилось тем, что дом получил от своих жильцов прозвище - «Слеза социализма».



Адрес: улица Рубинштейна, дом 7.
Как найти: станции метро «Владимирская» и «Достоевская».



История дома «Слеза социализма»

Здание в стиле раннего конструктивизма спроектировал в 1927 году архитектор А. А. Оль. Он целиком подчинил внутреннюю планировку корпуса его функциональному назначению. Фасад у дома сдержанный, со сдвоенными балкончиками.

Дом-коммуну построили ударными темпами, за два года: из

дешевых материалов и без звукоизоляции. Жилище на бывшей Троицкой улице походило на гостиницу: 52 квартиры без кухонь и удобств соединялись длинным коридором, связывавшим две входные лестницы. Имелись общие для всех жильцов комнаты отдыха, детский сад, душевые и парикмахерская. В доме существовал и мало кому нужный солярий, где под скупым северным солнцем коммунары сушили белье, выращивали цветы, а дети катались на трехколесных велосипедах.



Жильцы дома «Слеза социализма»

Большинство жильцов сегодня малоизвестны, а в свое время они считались крупными литераторами. Это Вольф Эрлих (ему Есенин посвятил предсмертное «До свиданья, друг мой, до свиданья…»), драматург Александр Штейн, Петр Сажин, Савва Леонов, Иоганн Зельцер и Ида Наппельбаум.





В голодные времена гордостью была коммунальная столовая. Жильцы сдавали свои продовольственные карточки в администрацию, платили 60 рублей - и ни забот, ни хлопот. С отменой продовольственных карточек (в 1935 году) столовая стала не нужна. Сметливые «слезинцы» несмотря на отсутствие кухонь, научились кашеварить на примусах и керогазах, установив их на подоконники.

Постепенно жильцов стали раздражать маленькие квартирки, больше похожие на собачьи конурки, чем на человеческое жилье.

Просуществовав несколько лет, коммуна распалась. Идеи равенства, братства и свободы не прижились в коммунальном хаосе.

Жительницей коммуны с 1932 по 1943 год была писательница Ольга Федоровна Берггольц - об этом свидетельствует мемориальная доска на доме. Отсюда ее увозили в 1937-м в Большой дом; тут перед войной умерли ее дочери - Майя и Ира; здесь угас от голода в блокаду ее муж: литературовед Николай Молчанов. Здесь она стала знаменитой благодаря передачам на радио блокадного Ленинграда.

В квартире Берггольц и ее мужа Николая Молчанова, как и в большинстве других, принято было пить чай только из граненых стаканов - ни сервизов, ни тем более скатертей коммунары не держали.

14 сентября 2018 13:20 Галина Артеменко
версия для печати

В Петербурге представили книгу «Слеза социализма. Дом забытых писателей» — о доме на улице Рубинштейна, 7, построенного в 30-е годы минувшего века. Про «Слезу социализма» — дом на улице Рубинштейна, бывшей Троицкой — творение архитектора Андрея Оля — мы знаем, что это был дом-коммуна, куда поселились молодые советские литераторы. Самая известная жилица дома — Ольга Берггольц, на доме теперь мемориальная доска. Но кто были остальные жильцы? Историю судеб забытых, а некогда весьма известных тринадцати писателей собрал под одной обложкой Евгений Коган.

Евгений сам по себе человек замечательный - он с женой уже несколько лет держит в Тель-Авиве русский книжный магазин «Бабель», в котором каждый день - лекции и встречи с писателями. Кроме того, ему повезло родиться в Ленинграде в «Слезе социализма» в 1974 году и прожить тут 32 года - достаточно много лет, чтобы познакомиться с Идой Наппельбаум - дочерью Моисея Наппельбаума, фотографа, благодаря которому мы ныне представляем себе поэтов Серебряного века и первых лет революции. Ида Моисеевна была для Жени сначала «старенькой соседкой, которая занимала квартиру двумя этажами ниже нас», потом уже, спустя годы Евгений Коган всерьез заинтересовался - кто же были другие обитатели замечательного дома. Однажды Евгений перешел улицу Рубинштейна и пришел в жилконтору - она как раз располагалась через дорогу. Там ему любезно выдали домовую книгу за тридцатые годы, он нашел там тринадцать фамилий, напротив которых в графе «профессия» значилось - писатель, поэт, литератор. И работа над книгой началась.

«Слеза социализма» Дом забытых писателей" построена так - сначала собственно о доме и его создателе архитекторе Андрее Оле, а потом - о каждом из писателей. Главы - это номера квартир. Андрей Оль, кстати, сам должен был въехать в свежепостроенное здание без индивидуальных кухонь и с ваннами на этаже, но в последний момент передумал и переехал в нормальную петербургскую квартиру. А в дом на тогда еще Троицкой заселились молодые люди.

«Мы в новый дом въезжали. Провода/Еще висели до полу. Известка/ Скрипела под ногами. Знак труда - / Незавершенного - везде являлся жестко/ И радостно… И терпко пахло краской,/Дымком растопок, счастьем и замазкой», - писала Ольга Берггольц.

Дом был создан так, чтобы и раздевалка с вешалками, и столовая с кухней были общими - жильцы раздевались внизу, вещи оставались под присмотром швейцара, кухонную утварь все сдали в столовую, туда же - карточки. Правда, вскоре стало ясно, что каждой семье хочется разнообразия - собственноручно приготовленной еды. Доски положили на ванные, туда водрузили примусы и электроплитки. Оказалось, что у дома жуткая звукоизоляция и слышны даже, как тоже писала Берггольц «плохие рифмы». Оказалось, что пеленок все больше, а сушить их негде. В общем, в итоге коммуна превратилась в «слезу социализма».

Кстати, в книге немало любопытных фактов - такие дома собирались строить повсеместно, чтобы граждане как можно скорее отринули старый быт, поэтому в советской печати все это широко обсуждалось, устраивались выставки архитектурных проектов, в Смольном, к примеру. Домохозяйки писали в газету с просьбой помочь им «покончить с кухней». Некий тов. Нешель, который «упорно думал над этим вопросом», предлагал, чтобы в доме было все, вплоть до лечебницы с родильным отделением, выступал против общежитского типа, чтобы у людей были отдельные комнаты. Но вот тов. Никитина настаивает на отдельных комнатах только для семейных, всем остальным - общежития, причем дети должны быть отделены от родителей, питание - обобществленным, заработок жильцов должен поступать в общую кассу. «Только на ночь детей можно отпускать к родителям», - смягчает предложения гражданки другой гражданин - «домработник тов. Поляков».

Вот в такой передовой дом-коммуну въехали молодые литераторы, у многих за плечами - опыт гражданской войны и у всех - вера в то, что они строят самое лучшее на свете и справедливое общество. «Эти люди ничего не знали об антимире», - словами советского фантаста и уникального блокадного поэта Геннадия Гора из книги «Замедленное время» начал разговор об обитателях дома Евгений Коган, представляя книгу в музее Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. Мы, зная, что их ждет Большой Террор, война и блокада, что многим из них не удастся выжить и дожить хотя бы до окончания войны, видим их восторженность по-другому, а стихи, прославляющие чекистов и военный коммунизм, вызывают у нас странные чувства. Но мы знаем об антимире, а молодые жильцы дома-коммуны думая, что приближают настоящий социализм, лишь приближали антимир, вольно или невольно. И многие сгинули в нем.

«Я мечтаю найти чертеж этого дома, - говорит Евгений. - Чтобы восстановить - какая квартира где располагалась, чертежей нет, да и квартир было больше - 52, после ремонта стало 38».

В книге о «Слезе социализма» Евгений Коган собрал под одной обложкой биографии жильцов дома - молодых писателей и поэтов - Савелия Леонова, Петра Сажина, Вольфа Эрлиха, Иоганна Зельцера, Иды Наппельбаум, Михаила Фромана, Михаила Чумандрина, Ольги Берггольц, Дмитрия Левоневского, Юрия Либединского, Николая Костарева, Павла Евстафьева, Александра Штейна, -главы их прозы, стихи, поэмы, а также газетные статьи тех лет, где столь же молодые литературные критики безжалостно громили или, что реже, хвалили их творчество. Из книги Когана мы узнаем поразительные и трагические детали биографий, читаем стихи и прозу молодых «слезинцев», которые искренне верили в светлое будущее.

Велик и прост

Расчет советских будней,

Хоть враг глядит

Из каждого куста.

Мы входим в песнь,

И песня - многолюдней.

Мы в жизнь идем,

И эта жизнь - проста.

Так писал «слезинец» романтик Вольф Эрлих, для которого чекисты в кожанках были рыцарями без страха и упрека. В 1935-м он отправится на Дальний Восток - работать над сценарием «Волочаевских дней», картину, созданную на «Ленфильме», покажут в начале 1938 года, но имя Эрлиха в титрах упомянуто не будет - в конце лета 1937-го его арестуют, в ноябре - расстреляют в Ленинграде, обвинив в принадлежности к троцкистской террористической организации. Реабилитируют в 1956-м.

Книгу о «Слезе социализма» издали очень маленьким тиражом - 500 экземпляров, так что, не успев появиться, она уже становится библиографической редкостью. А жители дома борются против открытия в нем очередного ресторана на популярной ресторанной улице Рубинштейна.

В Петербурге много причудливых по внешнему виду зданий. Большинство из этих домов - жилые, в остальных располагаются гостиницы и торговые комплексы. Некоторые из них сразу были построены такими, другие были нестандартно оформлены спустя некоторое время..

Дом-стена

Боровая ул., 21

В Петербурге есть два дома, которые с определенного ракурса напоминают часть декораций в театре. Эти дома кажутся абсолютно плоскими. Первый из них находится на углу Дворцовой площади и набережной Мойки, а второй, менее известный - недалеко от станции метро «Лиговский проспект». Он был построен в начале XX века архитектором Квартом и использовался как доходный дом.

С определенного ракурса этот дом кажется плоским. Фото: АиФ / Яна Хватова

«Дом-чемодан»

Ул. Маршала Тухачевского, 27/2

До 2012 года здание гостиницы «Карелия» в Петербурге было обычной блеклой постройкой 70-х годов. Два года назад все изменилось, и из невзрачного дома гостиница превратилась в один из самых оригинальных объектов Петербурга. Городские художники раскрасили отель, превратив его в гигантский чемодан площадью 15 тысяч кв. метров. На покраску здания у мастеров ушло десять тысяч литров краски. Труды не прошли даром: благодаря своей раскраске гостиница попала в Книгу рекордов Гиннеса.

Художники превратили блеклое здание в гигантский чемодан. Фото: АиФ / Яна Хватова

Дом городских учреждений

Вознесенский пр., 42

Дом городских учреждений был построен в 1904 году. Это пятиэтажное здание с мансардами. Дом было решено выполнить в стиле средневекового европейского зодчества. Угловая башня здания видна издалека. Фасад дома украшает удивительное лепное оформление: башенки, фигуры грифонов, сов, химер, а также декор в виде чертополоха. Здание заметно выделяется среди других построек центра города. В настоящее время здесь работает Городской центр предоставления государственных услуг.

Дом городских учреждений напоминает средневековый замок. Фото: АиФ / Яна Хватова

Дом-кольцо

Наб. Фонтанки, 92

Трехэтажный дом со двором идеальной круглой формы был построен в Петербурге еще в начале XIХ века: это один из самых старых жилых домов города. Вдоль внутреннего кольца здания располагаются коридоры, а вдоль внешнего - квартиры. Дом знаменит не только своей формой, но и тем, что в течение шести лет здесь жили родители поэта Александра Сергеевича Пушкина. Здание входит в перечень объектов культурного наследия Петербурга.

Дом-кольцо имеет правильную форму круга. Фото: АиФ / Яна Хватова

Торговый комплекс «Штрих-код»

Народная ул., 3

Яркое красное здание с темно-серыми вставками выглядит соответственно своему названию - как товарный штрих-код. Здесь находится четырехуровневый торговый комплекс. Он облицован красной смальтой, а окна-витражи сделаны из тонированного стекла. По задумке владельцев, на четной стороне Народной улице должен был появиться идентичный торговый комплекс, но потом предприниматели решили ограничиться одним необычным зданием.

Торговый комплекс выполнен в виде штрих-кода. Фото: АиФ / Яна Хватова

«Слеза социализма»

Ул. Рубинштейна, 7

«Дом-коммуна» инженеров и писателей появился на улице Рубинштейна в 1930 году. Пока шла стройка, многие ленинградские деятели искусства поддерживали строительство. Они были разочарованы, когда здание, наконец, возвели. Внешний вид «дома-коммуны» оказался крайне непривлекательным - у здания была очень странная и грубая форма, а к стенам были приделаны высокие и маленькие балкончики в виде клеток. За некрасивый облик жильцы прозвали дом «слезой социализма», а сами стали называться «слезинцами». В этом доме жила поэтесса Ольга Берггольц.

Жильцы назвали этот дом "слезой социализма". Фото: АиФ / Яна Хватова

Дома-утюги

Ул. Садовая, 128 и 129

В конце Садовой улицы напротив друг друга располагаются два дома, построенные в форме утюгов. Они были возведены на этом месте в 1912 году. Для постройки домов были отведены земельные участки треугольной формы, поэтому и здания пришлось вписать в рамки этой геометрической фигуры. Кстати, внутренние дворы тоже имеют форму треугольников.

Два здания на Садовой улице имеют форму утюгов. Фото: АиФ / Яна Хватова

Сказочный дом

Колокольная ул., 11

Недалеко от Невского проспекта есть настоящий сказочный дом. Стиль, в котором построен дом, считается неорусским. Фасад здания декорирован разноцветной майоликой и резными кирпичными ставнями. Стены дома украшены цветами, листьями и замысловатыми узорами, а во дворе сказочные мотивы продолжаются.

Этот дом стал бы хорошей иллюстрацией к русской сказке. Фото: АиФ / Яна Хватова

Дом Карлсона

Наб. Фонтанки, 50

В Петербурге есть крыша, на которой обитает знаменитый «мужчина в самом расцвете сил» - Карлсон. Его дом, сооруженный на крыше, находится в одном из дворов на набережной Фонтанки. Жилище Карлсона расположилось здесь неслучайно - поблизости находится детский театр «Karlsson Haus», названный в честь сказочного героя.

На одной из петербургских крыш есть дом Карлсона. Фото: АиФ / Яна Хватова

Народная обсерватория

Прилукская ул., 24

Здание было построено в конце XIX века архитектором Бенуа. В 1902 году здесь открылась первая в городе «народная обсерватория». Она была основана для того, чтобы простой народ, не имеющий средств на образование, мог получать здесь астрономические познания. Здание выделяется среди других городских фасадов высокой башней, из которой вырастает еще одна узкая башенка, с куполом и смотровой площадкой. В маленькой башне могут поместиться 25 человек. Обсерватория работает в доме и в настоящее время.

Народная обсерватория выделяется среди зданий двойной башней и смотровой площадкой. Фото: АиФ / Яна Хватова

В 1929–1930 гг. в Ленинграде на улице Рубинштейна, 7 по проекту архитектора А. А. Оля был возведен дом-коммуна гостиничного типа, описанный поэтессой О. Ф. Берггольц:
«Его официальное название «Дом-коммуна инженеров и писателей». А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище - «Слеза социализма». Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали «слезинцами». Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30 х гг. в порядке категорической борьбы со «старым бытом»... Мы вселились в наш дом с энтузиазмом... и даже архи непривлекательный внешний вид «под Корбюзье» с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью соответствующей времени».

У «слезы социализма» было множество недостатков, которые вынуждена была признать даже такая убежденная его сторонница, как Берггольц: «Звукопроницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнаткахконурках очень раздражало и утомляло»
В общем, как говорили сами «слезинцы», «фаланстера на Рубиштейна, 7» не состоялась.
дание в стиле раннего конструктивизма спроектировал в 1927 году архитектор А. А. Оль. Он целиком подчинил внутреннюю планировку корпуса его функциональному назначению. Фасад у дома сдержанный, со сдвоенными балкончиками. Дом-коммуну построили ударными темпами, за два года: из дешевых материалов и без звукоизоляции. Жилище на бывшей Троицкой улице походило на гостиницу: 52 квартиры без кухонь и удобств соединялись длинным коридором, связывавшим две входные лестницы. Имелись общие для всех жильцов комнаты отдыха, детский сад, душевые и парикмахерская. В доме существовал и мало кому нужный солярий, где под скупым северным солнцем коммунары сушили белье, выращивали цветы, а дети катались на трехколесных велосипедах.
В голодные времена гордостью была коммунальная столовая. Жильцы сдавали свои продовольственные карточки в администрацию, платили 60 рублей - и ни забот, ни хлопот. С отменой продовольственных карточек (в 1935 году) столовая стала не нужна. Сметливые «слезинцы» несмотря на отсутствие кухонь, научились кашеварить на примусах и керогазах, установив их на подоконники. Постепенно жильцов стали раздражать маленькие квартирки, больше похожие на собачьи конурки, чем на человеческое жилье.

Просуществовав несколько лет, коммуна распалась. Идеи равенства, братства и свободы не прижились в коммунальном хаосе. Жительницей коммуны с 1932 по 1943 год была писательница Ольга Федоровна Берггольц - об этом свидетельствует мемориальная доска на доме. Отсюда ее увозили в 1937-м в Большой дом; тут перед войной умерли ее дочери - Майя и Ира; здесь угас от голода в блокаду ее муж: литературовед Николай Молчанов. Здесь она стала знаменитой благодаря передачам на радио блокадного Ленинграда. В квартире Берггольц и ее мужа Николая Молчанова, как и в большинстве других, принято было пить чай только из граненых стаканов - ни сервизов, ни тем более скатертей коммунары не держали.

В наш последний визит в Петербург случилось поселиться в съёмной квартире в знаменитом доме. То есть, что он знаменитый, стало ясно немного позже и случайно. А поначалу впечатление от дома и квартиры было, мягко говоря "не очень".

Рубинштейна 7. Угол Рубинштейна и Графского переулка. Наиневзрачнейший дом, диссонирущий с застройкой по-соседству. При взгляде на него, слово "конструктивизм" приходит в голову совсем не в первую очередь.

Позже, всмотревшись, угадываешь позднеконструктивистские мотивы, конечно. Тем более, когда узнал историю...

А история такая:

В конце двадцатых годов двадцатого века, группа молодых инженеров и литераторов решила на паях построить дом-коммуну, согласно модным в те годы веяниям. Им грезился этакий фаланстер, в котором они строили бы прекрасное будущее своим интеллектуальным трудом, не заботясь о мелочах быта. Архитектор Андрей Олль горячо поддержал идеи творческих людей и спроектировал сие сооружение. Видимо, ещё на стадии проектирования и стройки, множество идей пришлось "урезать", а в конечном итоге, и вообще, потребовалось экономить на материалах.
Но дом построился. По всем правилам домов-коммун. На первом этаже - общественные помещения - пищеблок, прачечная, детская. На крыше - солярий (в Ленинграде-то!!!) В "квартирах" лишь помещения для хранения вещей и сна. Санузлы - на этажах общие.
Заселившиеся в долгожданный дом жильцы, несколько разочаровались качеством строительства и внешним видом сооружения. Жившая в доме поэтесса Ольга Берггольц написала о нём:

«Его официальное название «Дом-коммуна инженеров и писателей». А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище — «Слеза социализма». Нас же, его инициаторов и жильцов, повсеместно величали «слезинцами». Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстроили его в самом начале 30 х гг. в порядке категорической борьбы со «старым бытом»... Мы вселились в наш дом с энтузиазмом... и даже архи непривлекательный внешний вид «под Корбюзье» с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью соответствующей времени»

Но "энтузиазм" угас довольно быстро:

«Звукопроницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тесное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнатках-конурках очень раздражало и утомляло»

Дому посвящены даже стихи:

Если ж кто угрюм и одинок,
Вот мой адрес — может, пригодится?
Троицкая, семь, квартира тридцать.
Постучать. Не действует звонок.

Бытовые трудности "заели" слезинцев. Они самовольно стали ладить в своих квартирках кухоньки, кое-кто даже пытался устроить водопровод. В итоге, в доме провели реконструкцию и снабдили каждую квартиру "удобствами". Если таковыми можно считать санузел площадью метра три:))

Ольга Берггольц прожила в "Слезе" 11 лет. Здесь угас от голода в блокаду её муж. Здесь умерли две её маленьких дочери. Третья - мертворождённая, появилсь в "большом доме" на Литейном, в Управлении НКВД, куда Ольгу Берггольц забрали из "Слезы" в 1937 году по ложному доносу. Ражие следователи пытали и били поэтессу, невзирая на её "положение".

Двух детей схоронила
Я на воле сама,
Третью дочь погубила
До рожденья — тюрьма…

Это потом, чекисты во всём разберутся и отпустят измученную женщину. Ольга Берггольц станет героиней Ленинграда, поднимавшей дух его жителей своими передачами на радио. Потом она будет "рупором социализма" и всячески обласканной властью. Но обиды на эту власть у неё останутся. Трудно её упрекать в конформизме, время было тяжёлое - выжить бы. Одной рукой она писала такие стихи на смерть Сталина:

Обливается сердце кровью…
Наш любимый, наш дорогой!
Обхватив твоё изголовье,
Плачет Родина над Тобой.

А другой - такие:

О, не твои ли трубы рыдали
Четыре ночи, четыре дня
С пятого марта в Колонном зале
Над прахом, при жизни кромсавшим меня…

Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане — мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель революции.
Их имён благородных мы здесь перечислить не сможем,
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням:
Никто не забыт и ничто не забыто .

На фасаде дома есть памятная доска.

Мы поселились на четвёртом этаже, в квартире 29.

Вот фотки нашей квартиры с Авито:

Две комнаты. Слева проход в кухню. Справа дверь санузлика. Всё крошечное. Между стеной и душевой кабиной я поместиться не мог:)

Поначалу я никак не мог опомниться от всех этих удивительностей: мы соседи! Через стенку - "та самая квартира". Но потом понял - мы живём на четвёртом этаже, а в своих стихах Берггольц писала о пятом. Возникла мысль, что в результате перепланировки дома, ставшие ненужными общественные помещения на первом этаже, переделали в квартиры, и теперь совсем другая нумерация. Сейча дом в состоянии начавшегося капремонта. К нему приделывают лифты (со двора), меняют стояки отопления. Балконы обветшали, доступ на них закрыт. Видимо, вскоре, "Слеза социализма" вновь приобретёт бодрый вид. Правда, убогость планировок квартир никуда не денется.